Маркиз де Сад - Томас Дональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— 4 —
В 1796 году, в год продажи Ла-Косты, маркиз с таким отчаянием ждал прибытия в Париж денег, что разослал циркулярное письмо по всем гостиницам в районе рю де ла Пэ с запросом о неком банкире или коммерсанте по имени Франсуа Перрен из Марселя. Так, по-видимому, звали человека, который обязался доставить ему деньги из Прованса. На другой год он сам отправился туда. Это была его первая поездка с 1778 года, когда Сад на несколько недель обрел свободу, сбежав от Марэ.
В апреле 1797 года маркиз и Констанц переехали в дом 3 на Плас де ла Либерте, в Сентуане, северной части Парижа. Почти тотчас они отправились в Прованс. К этому времени Сад из стройного молодого повесы превратился в грузного седоволосого пожилого господина. Он навестил Гофриди в Апте и нового владельца Ла-Косты. В Мазане его поджидали судебные исполнители, чтобы обсудить вопрос о невыплаченных налогах. В конце июня маркиз удалился в Соман. Из того уединенного места, затерявшегося среди садов и фонтанов, он адресовал претензию чиновнику-регистратору Карпентраса, Ноэлю Перрену. Чего хотел этот чинуша добиться воровством? Ренты Сада? «Только не говорите, что посмели пополнить государственную мошну доходом человека, который никогда в свой жизни не был эмигрантом. Эти деньги не приняли бы. Вы положили их в собственный карман. Сделайте милость, гражданин, верните без промедления сумму, которую вы присвоили».
Имелись еще и другие письма, написанные в том же духе. 8 июля маркиз предстал перед судом Авиньона по обвинению в клевете. Несчастный Перрен утверждал, что только выполнял свою работу, поскольку имя Сада все еще значилось в списках эмигрантов по департаменту Воклюз. Через четыре дня маркиз из Сомана прибыл в Иль-сюр-Соргю, где подписал публичное отречения от своих обвинений и согласился заплатить пятнадцать тысяч франков, присужденные ему к уплате судом.
Сад отвез Констанц в Апт к Гофриди, а сам отправился в имение Ма-де-Кабан. Рону он пересек в Боке-ре. Маркиз намеревался продать и это владение, но из этого у него ничего не получилось. Рене-Пелажи, все еще ожидавшая от Сада сумму в сто шестьдесят тысяч франков, понимала, что ничего не получит и от этой продажи, в связи с чем настоятельно попросила Гофриди не дать этому случиться.
В Провансе Сад и Констанц провели почти пять месяцев. В Сентуан они вернулись в октябре. К этому времени Директорату, пришедшему к власти в результате гражданского переворота, уже исполнился месяц. Великая республиканская революция — то малое, что от нее еще уцелело — похоже, деградировала до бюрократического абсолютизма. Осенью 1797 года основной заботой маркиза все еще являлся вопрос о включении его имени в список эмигрантов по Воклюзу. Мало того, что его имущество фактически находилось в под арестом, согласно декларации от 5 сентября, Сада могли призвать к ответу перед военным трибуналом. Эти дела оказались улажены только к следующему году.
— 5 —
К осени 1798 года положение маркиза еще более усугубилось. Сад по-прежнему не мог получить никаких денег из Прованса, и над ним все так же висел долг в шесть тысяч франков, которые он должен был заплатить за покупку недвижимости близ Парижа. Из дома в Сентуане они с Констанц выехали. Она отправилась погостить к своим друзьям, а маркиз обретался там, где мог найти жилье. На некоторое время он остановился в доме фермера-арендатора близ своей вновь приобретенной собственности, за которую еще полностью не рассчитался. Казалось, было бы лучше продать недвижимость, но это не представлялось возможным, и фермер перестал содержать его.
В начале 1799 года Сад вместе с сыном Констанц и слугой направил свои стопы в Версаль. Они жили на чердаке, и маркиз подвизался в театре, зарабатывая сорок су в день. Он боялся, как бы не стало известно о том «ужасном месте проживания», поэтому настоятельно просил, чтобы все письма ему адресовали на адрес таверны, дом 100 по рю де Сатори. Что касалось его семьи, то Констанц Сад считал «ангелом небесным», ниспосланным судьбой, а своего старшего, любимого сына, Луи-Мари, — негодяем, нашедшим отца в крайней нужде и ничего не сделавшим, дабы помочь ему. Маркиз хотел, чтобы Констанц отправилась к Рене-Пелажи и рассказала ей о его мытарствах. Для этой цели нашли посредника и договорились о дате. В этот момент, по свидетельству Сада, вмешался ЛуиМари и не позволил случиться предполагаемому визиту. Констанц пришла на чердак с карманами набитыми хлебом, который стащила у друзей, давших ей приют. «Пришлите мне средства к существованию, — писал маркиз Гофриди, — или вам не избежать страшной кары. Она непременно свалится на вашу голову. Высший Дух справедлив. Он сделает вас таким же несчастным, каким вы сделали меня. Надеюсь, так и будет. Я денно и нощно молюсь об этом».
На другой день — еще одно письмо. Адресованное адвокату, оно было написано рукой Констанц. Она извинялась за несдержанность Сада и просила извинить его. «Простите человека, находящегося в таком плачевном положении, который за последние два года исчерпал все средства к существованию». Но это послание не мешало маркизу и дальше продолжать негодовать по поводу поведения Гофриди. «Сегодня воскресенье. Идя на богослужение, вы хотя бы попросили Бога, чтобы он простил вас за то, что на протяжении последних трех лет вы рвете меня на части, издеваетесь надо мной и мучите меня?» Как бы искренне не проповедовал Сад философию атеизма и морального релятивизма, находясь в Венсенне и Бастилии, но в тяжелые минуты жизни он опирался, если не на католические, то во всяком случае, на деистические воззрения.
В октябре 1799 года маркиз написал официальное письмо депутату Национальной Ассамблеи, Гупийо де Монтегю, в котором предпринял попытку «предложить свои таланты Республике и делать это от всего сердца». За всем эти лежала попытка найти общий язык с Французским театром и поставить в нем неосуществленную «патриотическую трагедию» на тему Жанны д'Арк, «Жанна Лезне», написанную в Венсенне в начале 1783 года. Хотя он писал, что пьеса «способна всколыхнуть любое сердце и зажечь его любовью к стране», она так и не увидела свет рампы. Единственного успеха Сад добился с драмой «Окстиер», постановку которой осуществили в Версале 12 декабря. Маркиз сам исполнял в ней роль Фабрицио, который пресекает циничный разврат Окстиерна. В этой роли Сад произносил строчки, содержащие вывод пьесы: «Я наилучшим образом использовал деньги, наказав порок и вознаградив добродетель. Может ли кто-нибудь сказать мне, где бы еще можно получить более высокий процент дохода?»
С приходом зимы жизнь на чердаке стала для маркиза и двух его компаньонов невыносима. Сорок су, зарабатываемые им в театре, не могли их спасти. Письмо Гофриди от 26 января содержало простое извещение: «Вот уже три месяца, как умираю в богодельне Версаля от голода и холода». Хотя к этому времени Сад находился в больнице всего один месяц, более ранний срок позволила ему назвать болезнь, свалившая его ранее. Только благодаря тому лечебному учреждению Сад, как он написал Гофриди, «не сдох на улице» от голода и холода. Теперь, когда ему исполнилось почти шестьдесят лет, маркиз официально попал в категорию «обездоленных и слабых». Однако, едва окрепнув и вернувшись вместе с Констанц в Сентуан, он нашел в доме двух судебных приставов. Они ждали его с тем, чтобы арестовать за долги и заключить в тюрьму. Его кредитором выступал, несомненно, Брюнелль, владелец таверны на рю де Сатори в Версале. Он утверждал, что кормил Сада на протяжении всего предшествующего года.
В это время маркиз уже находился под наблюдением комиссара Казада, исследовавшего его статус как возможного эмигранта. Только вмешательство полиции позволило Саду отложить решение проблемы с долгами до конца месяца. Судьба улыбнулась ему, и средства для погашения долга были найдены: в департаменте Буше-дю-Рон отменили арест на его собственность в Ма-де-Кабан. Он снова стал состоятельным человеком.
— 6 —
Колесо фортуны повернулось, и Сад вырвался из когтей нищенства. К осени 1800 года опубликовали «Преступления из-за любви», и это также принесло кое-какие деньги. Более того, государственный переворот в ноябре 1799 года, сделавший Наполеона первым консулом и давший ему политическую власть в стране, благоприятно сказался на круге семей, к которому относились Сады. 16 января 1801 года маркиз, как бывший аристократ и эмигрант, получил амнистию, а в Воклюзе сняли арест с остальных владений. Некоторое время он вместе с Констанц еще оставался в доме в Сентуане.
Но облегчение, дарованное судьбой, оказалось краткосрочным. 6 марта 1801 года для обсуждения дел он зашел в контору издателя Никрля Массе. Пока они разговаривали, появились два мужчины, назвавшиеся полицейскими офицерами. Префект полиции, Дюбуа, получил информацию о том, что «бывший маркиз де Сад, известный как автор пресловутой „Жюстины“, намеревается начать публикацию книги под названием „Жюльетта“ еще более непристойного содержания». Уверенный, что писатель придет с рукописью романа, Дюбуа велел своим людям тщательно осмотреть помещение. Точность и подробности полученной информации позволяют заключить, что ее источником выступал сам Массе или кто-то из его доверенных лиц.
