Тень твоей улыбки - Мэри Хиггинс Кларк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мистер Гэннон, весьма прискорбно, что на здании вашего учреждения не установлены камеры наружного наблюдения, чтобы мы могли восстановить ход событий, — сказал Рот. — Или же они неисправны.
— Здание, в котором находится мой теперешний офис, — настоящая дыра, — согласился Питер.
— Тем не менее, — продолжал Рот, — чтобы туда попасть, нужен ключ от входной двери, а также ключ от вашего офиса. Вы предполагаете, что пошли прямо туда и, пока спали, кто-то вошел и спрятал деньги в вашем письменном столе? Не это ли вы хотите сказать? Вам не кажется, что это притянуто за уши?
— Мистер Рот, диван, на котором я спал, стоит в приемной офиса. Мой кабинет находится в соседней комнате. В нем есть отдельный вход на тот случай, если я захочу уйти, не проходя через приемную.
— Питер, давайте называть друг друга по имени. Мы ведь будем проводить вместе много времени. К чему лишние церемонии? У кого еще могли быть ключи от подъезда, офиса и вашего кабинета?
— Сьюзен может подтвердить, что я не очень организован. Я один из тех людей, которые всегда теряют ключи.
— Питер, многие люди теряют ключи. Но мало кто носит с собой подарочный пакет со ста тысячами долларов и оставляет его в вашем офисе, не говоря уже о самих деньгах, спрятанных в потайном ящике вашего стола.
Даже в полумраке автомобиля Рот заметил, как вдруг изменилось выражение лица Питера.
— Питер, — резко начал он, — подумайте, у кого был доступ к ключам и кто мог знать об этих ста тысячах долларов.
Питер не ответил. Он смотрел в окно седана, который медленно двигался в вечернем транспортном потоке.
— Дайте мне подумать, — откликнулся он.
Он понимал, что пока не может заставить себя произнести имя человека, который — он знал почти наверняка — спрятал деньги в его кабинете.
«Припоминаю, — размышлял он. — Та машина, что стояла на другой стороне улицы, когда Рене ударила меня по лицу. Она показалась мне знакомой. Рене с ним поехала бы. Если он подозревал, что она в курсе, то мог бы пообещать ей, что заплатит, чтобы молчала о его махинациях.
Мой брат Грег».
66
— Доктор Моника, еще одно, — сказала Нэн Родс. — Утром звонила Софи Рутковски. Она не захотела говорить, в чем дело, но была расстроена. Я пообещала ей, что вы позвоните, когда закончите прием больных.
— Позвоню. А вы идите домой. День был тяжелый, — ответила Моника.
Нэн только что передала ей слова Райана: «В следующий раз, когда будете лгать по просьбе доктора Фаррел…»
Она чувствовала себя подавленной и униженной, однако не была уверена, что ей хочется признаться Нэн в том, почему она избегает звонков Райана Дженнера.
Нэн хотела возразить, но, увидев выражение лица Моники, решила, что лучше оставить ее в покое. Наверное, ей нужно побыть одной. Утром, после визита в офис двух полицейских, она немедленно позвонила Джону Хартману, чтобы узнать, зачем они приходили. На выходных она не виделась с Хартманом, потому что он ездил в Филадельфию с визитом к старому другу, тоже отставному детективу.
Хартман сообщил Нэн, что предложил своему бывшему напарнику, детективу Карлу Форесту, проверить камеры наружного наблюдения, установленные на здании больницы. Оказалось, что Сэмми Барбер, выйдя из машины, пошел следом за Моникой. Потом Хартман пытался успокоить Нэн, говоря, что, по их расчетам, они его спугнули и он не станет пытаться снова на нее напасть.
— Джон, вы хотите сказать, что благодаря вам полицейские напали на след этого Барбера?
— Нэн, вероятно, они сами до этого додумались бы, — ответил Хартман. — Но как бы там ни было, вы видите доктора Фаррел по крайней мере восемь часов на дню, пять дней в неделю, а иногда по субботам. Так что вы должны охранять ее от любых подозрительных людей.
Затем Хартман предложил вместе поужинать.
— Если вы не встречаетесь сегодня с сестрами в «Ниризе».
Этого предложения Нэн ждала. Сейчас, хотя ей не хотелось оставлять Монику одну, она действительно торопилась домой, чтобы привести себя в порядок к приходу Джона.
— Ну что ж, увидимся утром, доктор Моника, — сказала она и хотела добавить: «Не забудьте закрыть за мной дверь на оба замка», однако сдержалась.
«Уверена, детективы надавали ей кучу советов», — решила она.
Оставшись одна в непривычно тихом офисе, без трезвонящих телефонов и носящихся в приемной маленьких пациентов, Моника вошла в свой кабинет, уперлась локтями в стол и уткнула лицо в ладони.
До нее начала доходить важность того, что сообщили детективы, — что за ней охотился наемный убийца. «Должно быть, за этим стоит Скотт, — подумала она. — Кто еще мог быть заинтересован в том, чтобы навредить мне? Он появился как гром среди ясного неба через несколько минут после того, как я пришла домой в четверг вечером. До чего же глупо, что я впустила его в квартиру. Может, мне повезло, что тогда он не пытался напасть на меня. Одному богу известно, как он преследовал меня после смерти папы. Звонил по двадцать раз на дню и даже ходил за мной по улицам… Из-за него я не поступила на работу в клинике в Бостоне. Мне пришлось скрыться. Ему явно нужна помощь психиатра. Но одно мне ясно. Ему не удастся выжить меня из Нью-Йорка. Я люблю нашу больницу. У меня хорошая практика. И много друзей».
Неизбежно эта мысль напомнила ей о ситуации с Райаном Дженнером.
«Почему я вела себя так глупо и даже попросила Нэн солгать? — спрашивала она себя. — Я веду себя как отвергнутая подружка, тогда как, по сути дела, у меня не было с ним ни одного свидания. Уверена, он понимает, что я не хочу никаких пересудов о нас в больнице. И он, конечно, тоже этого не хочет».
Ладно, у нее есть его домашний телефон и номер
