Покоряя Шторм - Саманта Тоул

Если бы я не уговорил Тру переехать сюда, то этого бы никогда не случилось.

Мы должны были переехать в Великобританию. Если бы мы это сделали, она бы не лежала сейчас в больнице и не боролась за свою жизнь.

Боролась. За. Свою. Жизнь.

Я хочу бороться. Я хочу бороться с этой болью.

Хочу выбить всё дерьмо из ублюдка, который напился, сел в машину и проехал на красный свет, бесповоротно меняя наши жизни. Меня бесит, что он мёртв, потому что я собственноручно хочу его убить. Я хочу убивать этого ублюдка снова и снова за то, что он сделал моей девочке.

Такое ощущение, что всё это время без неё я не дышу. Все эти трубки, выходящие из её тела, и сердцебиение говорят о том, что она ещё жива.

Я так сильно по ней скучаю.

По её голосу. Её улыбке. Прекрасным карим глазам, которыми она так особенно смотрит на меня.

Если она умрёт... если я её потеряю... не думаю, что смогу жить дальше.

Как жить, если твоя жизнь мертва?

Свет возле лифта говорит о неизбежной встрече.

Во рту становится сухо, а руки начинают дрожать. Я сжимаю и разжимаю пальцы.

Дверь открывается. Первой я вижу Еву.

До этого момента я не понимал, как Тру похожа на свою мать.

Широкие от страха и печали глаза Евы просто разрезают моё сердце на части своей схожестью со взглядом Тру.

Своими слезящимися глазами она встречается со мной взглядом.

– О, Джейк, – в конце её голос ломается.

Она бросается ко мне, обнимает меня и рыдает у меня на груди.

Я стараюсь держаться, но рядом возникает Билл. Одной рукой он обнимает Еву, а другой – меня, и я теряю контроль.

Через несколько мгновений я вытираю лицо своим рукавом. Нуждаясь в небольшом пространстве, я делаю шаг назад.

– Могу я отвезти вас к Тру? – спрашиваю я охрипшим голосом.

Вытирая глаза бумажной салфеткой, Ева одновременно с Биллом говорит:

– Да.

Когда мы идём к палате Тру, я благодарю пространство, которое помогло мне снова взять себя в руки.

Рыдания Билла и Евы о Тру показывают то горе, которое походит на моё собственное.

А я знаю, что такое горе. Я чувствовал его, когда Тру оставила меня и я снова подсел на наркотики.

Но это... это как будто моё сердце медленно умирает, хватаясь за остатки жизни. Тру. Я уверен, что если потеряю её, то уйду вместе с ней.

Дэйв встаёт, когда мы подходим к палате.

Он единственный, кто остается здесь. Всех остальных я отправил в гостиницу через дорогу.

Мне нужно было, чтобы они ушли.

Я сказал им, что Биллу и Еве нужно провести немного времени с Тру наедине. Но если честно, то я просто не мог справиться с постоянными рыданиями Симоны. Обеспокоенными взглядами Стюарта. Даже Том сводил меня с ума. Он смотрел и ждал, когда я сорвусь. Я знаю, о чём он думал.

О чём все они думали.

Беспокоились, что я поступлю так, как и всегда: брошусь прямо в руки к дилерам.

Но я не буду делать этого сейчас.

Всё и так плохо. Зачем им нужен трусливый я, стирающий боль коксом?

А с приездом Билла и Евы станет только сложнее.

Но я даже не осознавал насколько.

– Мистер и миссис Беннет, я очень сожалею о Тру, – я замечаю, что Дэйв старается не смотреть мне в глаза.

Ева осматривает царапины и ссадины Дэйва, а затем возвращается к его глазам.

– Дэйв, ты был с Тру, когда... она попала в аварию?

Он резко кивает, а затем смотрит в пол.

– Да. Я был тогда за рулём.

– Она… просыпалась после аварии?

Страх прилипает к моей коже. Я не задавал этот вопрос, потому что боялся услышать ответ. Я не могу думать о Тру, находящейся в агонии. Эта мысль просто разрывает меня на части.

Дэйв поднимает глаза и сначала смотрит на меня, а затем на Еву.

– Нет, – он качает головой. – Она не просыпалась.

Дыхание Билла замирает, как и моё собственное. Глядя на него, я понимаю, как ему сейчас плохо.

Небритый, помятый и тихий. Не тот Билли, которого я знаю.

Она его маленькая девочка. Это убивает его.

Нам нужно пройти через это. Им нужно увидеть Тру.

Я первый подхожу к двери, а они следуют за мной.

Их реакция ни чем не отличается от моей.

Я чувствую такую боль, слыша, как они горюют. Наблюдая, как они рыдают над её постелью.

Это разносит меня в пух и прах.

Я чувствую, что снова тону. И не могу сопротивляться течению, чтобы всплыть. Я задыхаюсь от эмоций в этой комнате. Мне нужно выйти.

Тихо выскальзывая из палаты, я оставляю их наедине.

С неясной, чертовски болящей головой, я присаживаюсь рядом с Дэйвом.

Долгое время мы сидим в тишине.

– Я не виню тебя, – наконец произношу я. Затем делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к нему. – Ты бы сделал всё возможное, чтобы защитить её. Я знаю, что ты за человек.

Дэйв поворачивается и встречается со мной взглядом. Он медленно кивает, а затем быстро отворачивается. Я не могу не заметить слёзы, наполняющие его глаза.

Вскоре дверь открывается, и появляются Билли и Ева.

– Мы можем его увидеть? – спрашивает он.

– Конечно.

Я встаю и веду их в палату к своему сыну, их внуку.

Я толкаю дверь. Рядом с инкубатором сидит медсестра и читает.

Она закрывает книгу и встаёт.

– Я дам вам время, – произносит женщина и выходит.

В палате наступает тишина, слышатся только звуки аппарата.

Я подхожу и смотрю на своего спящего мальчика. Каждый раз, глядя на него, я чувствую тяжёлое сочетание любви и горя.

Оборачиваясь, я вижу, что Билли и Ева всё ещё стоят у двери.

– Он спит, – тихо говорю я.

Билли двигается первым. Он подходит к инкубатору и становится рядом со мной.

Его дыхание замирает. Глядя на Еву, он говорит:

– Он похож на Тру.

Я прикусываю дрожащую губу, чтобы остановить поток эмоций, готовый вырваться наружу, и чувствую привкус крови.

Ева подходит, а я отхожу назад, уступая ей место.

Я понимаю их нерешительность насчёт того, увидеть его или нет, когда они зашли. Они бояться, что это всё, что может остаться от Тру.

Я знаю это, потому что сам чертовски боюсь этого.

Легонько прижимая руку к крышке инкубатора, Ева поворачивается ко мне.

– У тебя есть имя для него?

– Нет, – качаю я головой. – Мы так и не смогли решить.

У нас была куча споров с Тру об именах. Но теперь это совершенно не имеет значения. Я бы всё отдал за то, чтобы она была здесь и дала имя нашему сыну.

– Я не хочу давать ему имя, пока Тру не проснётся, – я прочищаю горло. – Хочу, чтобы она сама его выбрала.

Ева кивает.

– Думаю, ей это понравится, – она смотрит вниз на мальчика. – А сейчас, мой родной, – говорит Ева, улыбаясь, – пока твоя мамочка не проснётся, ты будешь ребёнком Уэзерс-Беннет.

Глава 22

– Хорошо, а в мире музыки... – я начинаю листать музыкальный журнал, который принёс мне Дэйв, – нет совсем ничего стоящего.