Хроники старого мага - Андрей Викторович Величко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пора проверить содержимое камня и полноту записи. Я вновь присел на табурет и попытался расслабиться. Вот только сейчас это давалось немного сложнее, чем в первый раз. Всё-таки сейчас я сдавал экзамен самому себе, и пожаловаться будет некому, никто не подскажет и не поможет исправить твои ошибки. Как только мне удалось расслабиться, я активировал у себя второе видение. Взяв кольцо, я приложил его камнем к своему лбу в районе третьего глаза, центра мысли. Своим взглядом я проник внутрь камня. Запись своего воспоминания я нашёл сразу. Перед моим взором в облаке нежноголубого пространства плавал одинокий листок с записанным на нём заклинанием. Мысленно я притянул его к себе и рассмотрел. Продолжая удерживать кольцо возле своего третьего глаза, я опустил свои физические глаза на лист пергамента, лежащий передо мной на столе. Когда-то, в дни моего ученичества, наставник рассказывал про омуты памяти, используемые в больших магических башнях великими волшебниками. Их можно было использовать как большие хранилища памяти, или для временного помещения в них памяти, чтобы погружаться в воспоминания. Отличие от кристалла памяти было в том, что в омутах памяти погружение было полным. Используя же кристалл памяти, я наполовину находился в этом мире. Сейчас я использовал эту особенность, чтобы проверить правильность выполнения записи заклятия. Это потребовало от меня немалых усилий. Быть одновременно и там, и тут. По моему лбу потёк пот, но затраченные усилия того стоили. Перед моим взором как наяву предстали два листа пергамента. Один реальный, а второй из памяти кристалла. Я начал сверять заклятия. Когда я закончил, мне захотелось кричать, плясать и веселиться. Сразу захотелось совершить какое-нибудь безумство. Схема заклятия, нарисованная на листе пергамента, и схема из памяти камня совпадали до мельчайших подробностей. Я мог собой гордиться. Этот экзамен я сдал.
Я позволил себе насладиться своим триумфом. Где-то на грани своего рассудка было понимание, что меня ждёт много работы, но и не дать себе капельку радости — это жестокость, по отношению к собственному разуму. Так можно нажить кучу стрессов и комплексов. Поэтому я спокойно ждал, пока рассудок успокоится. Мир сверкал радостными красками, которые радовали мои глаза. А когда краски стали блекнуть, мои веки сомкнулись, создав тьму за гранью моих глаз. Мой мозг попытался сохранить палитру радости. Мозг успокаивался, а вместе с ним и я сам. А пришло спокойствие разума, пришло и время дальнейшей работы.
Мои веки распахнулись, приняв для глаз поток света. Даже приглушённый свет комнаты казался мне слишком ярким. Пора работать. Я аккуратно свернул первый лист пергамента с нанесённым на него заклятием, и придвинул к себе второй лист. Дальше работа пошла намного легче. Сомнения отступали. Теперь я верил в себя и заклятие, разработанное предыдущим магом и усовершенствованное мною. Способность к проведению записи оттачивалось. Отдельные элементы давались всё легче и легче. Время, необходимое для выполнения работы, сокращалось. И хотя усталость накапливалась, но азарт от работы не отпускал меня, пока я не выполнил последнюю запись на перстень. Я как раз закончил проверку последнего заклинания, когда на башне гонг пробил двенадцать ударов. До обеда было ещё два часа и мне надо было заглянуть в лазарет, а заодно осмотреть крепость, узнать последние новости.
Улица встретила меня ярким полуденным солнцем и легкими облаками, плывущими по небу. При этом было совсем не жарко. Стены крепости надёжно отгораживали от дуновения ветра. Пройдя мимо бочек, я вышел на центральную площадь. Каменные постройки огораживали большой двор, выложенный обтёсанным булыжником. Вдоль крепостных стен примостились надворные постройки. Южная стена бросала на двор почти правильную тень, лишь слегка размываемую тенью облаков. Окружающие двор постройки смотрели на происходящее тёмными провалами застеклённых окон, блики которых отбрасывали во двор солнечные зайчики. В углах двора были разбросаны охапки сена и соломы, стояли тачки. По двору разгуливали куры, на солнечной стороне разлеглась стая собак, грея свои тела на солнце. Где-то слышалось повизгивание свиней и мычание коров. За время моего присутствия в крепости я так и не осмотрел крепость полностью, и с трудом представлял себе месторасположение этих объектов. Когда-нибудь я исправлю это недоразумение, для этого у меня будет предостаточно времени. Но сейчас есть дела боле насущные. Я шёл по площади, наслаждаясь моментом отдыха и осознанием большой выполненной работы. Что-то на грани сознания беспокоило меня, но я не мог это осознать. Я остановился, настороженно оглядываясь.
Наконец понимание моего беспокойства обрело суть. Я понял, что меня беспокоило. Если не считать стражи, стоящей возле ворот, крепость была пуста. Не было слышно обычных звуков, производимых людьми. Отсутствовал звук шагов людей, спешащих по своим делам. Никто не стучал молотком или топором. Не было людского гомона, естественного при большом стечении народа. Детского визга, создающего большую часть шума. Людей просто не было, крепость вымерла. Но такого просто быть не могло. Я обвёл взглядом крепость. Наконец у меня хватило ума поднять глаза вверх и посмотреть на крепостную стену. Там меня ждало зрелище, которое я уже видел утром. Почти всё население крепости собралось на стене. Они стояли в полном молчании, глядя за предел стены.
Чутьё подсказало мне, что творится нечто из ряда вон выходящее. Я бросился к стене и белкой влетел наверх. Люди стояли плотной стеной, отгораживая меня от парапета. Это не давало мне подойти вплотную и увидеть происходящее. Я заорал, требуя дать мне проход. Люди не повиновались. Разъярённо я стукнул ближайшего мужчину посохом. Тот подпрыгнул и вздрогнул, будто только что очнулся. Он посмотрел на меня ошарашенными глазами. Я вперил в него взгляд и тихим, низким шипящим голосом потребовал пропустить меня. Мужчина сохранял обеспокоенный вид, но повиновался. Заступив на его место, я оказался прижат в проём бойницы между каменных зубцов. И мне открылась ошеломляющая картина.
На поле возле крепости в данный момент выходили два отряда людских воинов. Один из отрядов возглавлял капитан. Его воины сидели в седле, готовые к бою. Даже отсюда было видно, что воины утомлены длительным ночным рейдом. На некоторых были намотаны свежие повязки. Видимо ночью им приходилось вести бой с противником. Второй отряд шёл по другой дороге. Это были
