Жизнь и творения Зигмунда Фрейда - Эрнест Джонс

Фрейд крайне заинтересовался случаем Анны О., что случилось вскоре после завершения ее лечения Брейером в июне 1882 года; чтобы быть точным, 18 ноября. Этот случай настолько отличался от всего его опыта, что произвел на Фрейда глубокое впечатление, и он имел обыкновение снова и снова детально обсуждать его с Брейером. Когда он приехал в Париж, примерно три года спустя, и встретился там с Шарко, то рассказал ему об этом случае, но он заметил мне: «По всей видимости, мысли Шарко были в это время заняты чем-то другим». Поэтому Фрейду не удалось возбудить интерес Шарко к этому случаю. Кажется, безразличие Шарко на некоторое время охладило его собственный энтузиазм по поводу данного открытия.

Как мы упоминали ранее, наиболее сильным впечатлением, которое произвело на Фрейда учение Шарко, были его революционные взгляды на тему истерии, которая действительно являлась темой, больше всего интересовавшей Шарко в то время. Уже один тот факт, что такой крупный невролог был столь серьезно озабочен этой темой, сам по себе являлся поразительным. До этого истерию считали либо предметом симуляции, либо, в лучшем случае, «надуманной болезнью» (что, по всей видимости, значит почти то же самое), на что ни один уважающий себя врач не стал бы тратить время, или еще особой болезнью матки, которую можно было лечить и которая иногда лечилась посредством удаления клитора; блуждающая матка также могла быть перемещена назад на свое место посредством валерьянки, запаха которой она «не переносила». Теперь же благодаря Шарко истерия стала очень «уважаемой» болезнью нервной системы.

В некрологической заметке о Шарко, написанной семь лет спустя, Фрейд одному Шарко приписал честь прояснения проблемы истерии. Делая это, он явно преувеличил значение этого открытия, когда сравнил его с освобождением сумасшедших пациентов от цепей Пинелем — что также имело место в «Сальпетриере» — в прошлом веке. Учение Шарко, несомненно, оказалось успешным в утверждении более научного отношения к истерии во французских медицинских кругах и — самое главное — в самом Фрейде. Во всех других местах на континенте оно имело небольшое влияние, а в англосаксонских странах вызвало даже отрицательную реакцию.

Тем не менее многое из того, что демонстрировал Шарко, не могло пройти незамеченным и внесло прочный вклад в науку. Он провел систематическое и исчерпывающее исследование проявлений истерии, которое сделало диагностику этого заболевания более точной, а также показало, что многие болезни, приписываемые другим причинам, на самом деле являлись болезнями истерической природы. Он также подчеркнул существование такого же заболевания у лиц мужского пола, которое, будучи теперь классифицировано среди нервных болезней, не вызывало больше недоумения. Кроме всего этого (и это явилось его самым важным вкладом в науку), он продемонстрировал, что в подходящих для этого субъектах он может посредством гипноза вызвать истерические симптомы, паралич, дрожь, потерю чувствительности (к органам) и т. д., которые в мельчайших деталях совпадали с подобными им симптомами спонтанной истерии, что было продемонстрировано на его других пациентах и что в средние века в целом описывалось как одержимость бесом.

Все это означало, что, какой бы неизвестной ни была неврологическая основа истерии, сами ее симптомы могут излечиваться и сниматься посредством одних только представлений. Они имеют психогенное происхождение. А это открывало дверь для побуждения медиков исследовать психологию пациентов, со всеми теми разветвляющимися результатами, которые были получены в течение последнего полувека. Это ставило саму психологию на совершенно новую основу, отличную от предыдущей академической, и делало возможными открытия относительно более глубоких слоев психики, которые нельзя было бы получить никаким другим путем.

Поэтому весной 1886 года Фрейд возвратился в Вену, переполненный всеми этими открытиями. В арсенале его знаний было столь много нового и интересного, о чем он собирался рассказать. Он прочитал доклад о гипнотизме перед членами Физиологического клуба 11 мая и еще раз тот же доклад перед членами Психиатрического общества 27 мая; эти выступления не могли улучшить его отношения с Мейнертом, для которого гипноз являлся анафемой. 4 июня он должен был прочитать «Доклад о стажировке» перед членами Gesellschaft der Arzte, но программа заседания была столь насыщенна, что его выступление было отложено на осень.

15 октября 1886 года он прочитал доклад, озаглавленный «Об истерии у мужчин», на заседании этого общества, председателем которого был фон Бамбергер. Об этом знаменательном событии Фрейд позднее говорил как о своей «обязанности проинформировать общество» и что это причинило ему так много огорчений. Он представил отчет о группировке Шарко истерических симптомов в четырехфазных припадках: типичные визуальные, сенсорные и моторные расстройства и истерогенные зоны. Это делало возможным распознавать многие отклоняющиеся от стандарта случаи заболеваний посредством их разнообразных приближений к страндартному типу. Такое выделение определенных признаков изменяло господствующую концепцию истерии как тонкой симуляции. Согласно Шарко, не существовало никакой связи между этой болезнью и генитальными органами или какого-либо отличия между ее проявлениями у мужчин и женщин. Фрейд описал случай травматической истерии, которая последовала после падения человека со строительных лесов, этот случай он сам наблюдал в «Сальпетриере». Наконец, он упомянул предположение Шарко о том, что некоторые случаи травм позвоночника после несчастных случаев на железной дороге могут носить истерический характер, точку зрения англо-американской школы, которая опровергалась в то время в Германии. Это последнее дополнение, которое было ненужным для основной темы, не было дипломатическим, так как у неврологов был довольно законный интерес ко всяким поражениям нервной системы, которые часто приводили к судебным разбирательствам.

Невролог Розенталь открыл дискуссию замечанием, что мужскую истерию, хотя она сравнительно редко встречается, неплохо распознают, и описал два таких случая, которые он исследовал 20 лет тому назад. Психический шок, даже после легких поражений, часто вызывает истерические симптомы, которые, по его предположению, возникают в результате физической травмы коры головного мозга. Мейнерт говорил о случаях эпилептических припадков, следующих за травматическими переживаниями, и охарактеризовал их как эпилептоидные. Он иронично добавил, что было бы довольно интересно, если бы доктор Фрейд пришел в его клинику и продемонстрировал на подходящих для этого случаях симптоматологию, которую он привел по Шарко. Бамбергер сказал, что, несмотря на все его восхищение Шарко, он не может найти ничего нового во всем вышесказанном для венских врачей. Мужская истерия хорошо известна. Он сомневается в ее травматической этиологии. Лейдесдорф был уверен, что во многих случаях железнодорожных травм позвоночника органически поражается центральная нервная система. Встречались пациенты, страдающие от раздражительности и бессонницы после мелких происшествий, но эти симптомы приписывались больше шоку, чем истерии.