Пилигрим - Виктор Сафронов

Как раз во время подоспели утренние газеты. Опять разговор с премьером, но уже в расширенном варианте.

— Вы ему даже денег не заплатили, — кричал он на них троих. — Кто из вас вор? Как мне сейчас объяснять, кого я пригрел на своей груди… На этих сладких местах?

До этого момента, такой уютный и манящий кабинет их прямого руководителя, теперь казался пыточной камерой. Еще вчера, за право побывать в нем, шли целые баталии, плелись хитроумные интриги. Сегодня, не поднимая глаз от роскошного бухарского ковра, хотелось побыстрее из него выбраться… Сразу не получилось.

Премьером, для всех собравшихся, было предложено на выбор — почетная смерть с проездом через город на артиллерийском лафете и другими военными почестями или уголовное следствие со всеми вытекающими обвинениями.

Все трое практически одновременно выбрали следствие.

Когда вопрос ставится напрямую, гордая смерть или позорная жизнь, извините не до чести… Уж как-то больно жить хочется.

— За язык вас никто не тянул, — премьер с сожалением посмотрел на своих ближайших помощников. — Свой путь вы сами выбрали… Добровольно.

— Мы это делали только для пользы дела и во имя идеалов добра и справедливости, — не к месту заявил Секретарь.

Ну, это само собой, разумеется, — пожал плечами его начальник. — Как я понимаю… Деньги украдены исходя из тех же высоконравственных принципов?

На этот вопрос отвечать никто не захотел. Скромность — знаете ли…

После продолжения своеобразного обмена мнениями, премьер подошел к двери во внутренние покои, открыл ее и пригласил генерального прокурора и министра юстиции.

Взятие под стражу руководителей силовым блоком страны, проходило по всем процессуальным правилам и процедурам, под стрекот видеокамер пресс-службы руководителя государства. Народ ликовал. Политики трусливо радовались, началась борьба с коррупцией, сейчас каждый из них задавал вопрос: чья следующая очередь?

Через какие-то полтора часа, вывод арестованных в наручниках и под усиленным конвоем, сопровождался телевизионной съемкой и показом в прямом эфире, телевизионной службы «Региональных новостей».

После этого смена картинки. Развал и руины закрытого госпиталя службы федеральных маршалов. Трупы следователей генеральной прокуратуры. Взорванные и сожженные машины… Все это напоминало ведение боевых действий, с превосходящими силами противника где-нибудь в очередной горячей точке планеты.

Чуть позже, во время проведения следствия, вся вина была свалена, на внезапно почившего в бозе, заместителя руководителя ФУНБ. Было предоставлена масса доказательств и свидетелей, подтверждающих то, что именно он был главный заговорщик. К этому прилагались необходимые документы, распечатки записей рассекреченных переговоров и даже выписки из сов. секретного журнала регистрации получаемых шифрограмм.

Судя по количеству неопровержимых улик, полностью изобличающих виновного, отстраненные от своих должностей и сидящие в отдельном блоке федеральной тюрьмы, арестованные «силовики» ни на минуту не прекращали и в условиях лишения свободы вести свою подрывную, антигосударственную работу.

Через тридцать суток, следствие посчитало возможным выпустить их на свободу, под подписку о невыезде. В этот же день, обоих загрузили в бронированный лимузин и сразу повезли в загородную правительственную резиденцию.

— Отменять приказ на уничтожение Новикова? — первое, что спросили они у нового Секретаря во время состоявшейся встречи.

— Ни в коем случае, — замахал тот обеими руками. — Из-за него вся верхушка спецслужб оказалась в помойной яме. Такое не прощается. Почему до сих пор, как вы любите выражаться, объект находиться в списке живых врагов нашей страну? Неужели, ваш хваленый «Ассенизатор» перевербован?

— Это невозможно, — с обидой заявил экс-представитель ФСБ. — Да… Он обращался к нам по поводу оказания помощи для скорейшего выявления объекта. Мы ему помогали мы даже пошли на то чтобы выделить ему в помощь нашего наиболее перспективного глубоко законспирированного агента. Но объект в самый последний момент, как в день нашего ареста выскальзывал из ловушки и растворялся на просторах нашей великой родины…

— Или он оказался слишком везучим, или мы его серьезно недооценили, — со вздохом добавил экс-руководитель ФУНБ. — Боюсь, что он оказался гораздо более сильным и подготовленным, чем казался при отборе. Но если «Ассенизатор» взялся, он его так или иначе все равно угробит.

Секретарь совбеза с сомнением покачал головой. Когда голова закончила движение, он добавил:

— Все это понятно, но… — чувствовалось, что ему не хочется говорить, но он вынужден. — Похищенные покойником деньги, я имею в виду вашего заместителя по оперативной работе, тем не менее, придется возвращать вам… И связано это с тем, что деньги пойдут на создание лично под вас, Центра стратегических исследований… К сожалению, о вашем возвращении на государственную службу не может быть и речи… Премьер в курсе дела…

На этом, к обоюдному удовлетворению и решили остановиться.

А вы говорите: честь, гордость достоинство… Когда в продаже столько химических растворителей и реагентов, кровью бесчестье никто уже не смывает.

Чести — часть, ну а жизни остальную подать…

Эвон-то как все повернулась.

ГЛАВА 27

— Покажи язык.

Испуганный мальчуган, лет семи с сутулой спиной и нездоровым цветом лица, посинев от натуги, вытянул свой язык.

Я заглянул в его рот… Так… Язык… Обложен белым налетом… Горло покрасневшее… Миндали чуть вспухшие…

— Подними майку, — он поднял, поеживаясь от прикосновения холодного фонендоскопа.

— Дыши… Не дыши… Дыши…

Он послушно выполнял все мои распоряжения, с испугом посматривая на свою грозную, сухопарую мамашу со злыми, тонкими губами…

Что бы было сразу понятно. Я детский врач или иначе педиатр в районной поликлинике, а заодно, из-за нехватки врачей и в больнице. Живу и работаю в самом обычном райцентре Плутове, центральной части России. От границы далеко, зато к Москве близко. За колбасой, хлебом на электричку сел и вперед. У нас конечно в последнее время это все тоже появилось, вместе со свободой и демократией. Но наши люди за столько лет, привыкли в Москву мотаться. Вот и гоняют взад и вперед, тяжело жалуясь на свою долю и матерно ругая реформаторов.

Ко мне колбасный вопрос не имеет абсолютно никакого значения это просто к слову… Хотя, со слов очевидцев докладываю — Москва полна культурой… Н-да…