Глаза тьмы - Дин Кунц

— Биолог?

— Да. Бактериология и вирусология.

Элиот чуть наклонил пистолет, но руку не опустил.

— У нас есть вопросы, на которые вам лучше ответить, и без вранья.

Домби, который, в отличие от коллеги, явно не собирался изображать героя, спросил:

— Какие вопросы?

Тина вышла из-за спины Элиота.

— Мы хотим знать, что вы с ним сделали, где он.

— Кто?

— Мой сын. Дэнни Эванс.

Наверное, никакие другие ее слова не вызвали бы и сотой доли того эффекта, как эти. Глаза Домби вылезли из орбит. Захария смотрел на нее так, будто она только что умерла и тут же воскресла.

— Господи, — вырвалось у Домби.

— Как вы сюда попали? — спросил Захария. — Вы не могли сюда попасть. Никак не могли.

— А мне кажется, очень даже могли, — возразил Домби. — Неожиданно, конечно, но неизбежно. Я знал, что об этом грязном деле рано или поздно узнают, — он вздохнул, словно с его плеч сняли тяжелую ношу. — Я отвечу на все ваши вопросы, миссис Эванс.

Захария развернулся к нему:

— Ты не можешь этого сделать!

— Не могу? — усмехнулся Домби. — Если ты так считаешь, тогда сиди и слушай. Тебя ждет сюрприз.

— Ты давал клятву верности. Подписку о неразглашении. Если ты расскажешь… скандал… общественность… разглашение военных секретов… —

Изо рта Захарии фонтаном летела слюна. — Ты предашь свою страну.

— Нет, — покачал головой Домби. — Я предам эту лабораторию. Возможно, предам коллег. Но не мою страну. Моя страна далека от совершенства, но едва ли она одобрит то, что делали с Дэнни Эван- сом. Весь проект Дэнни Эванса — дело рук нескольких человек, страдающих манией величия.

— Доктор Тамагучи манией величия не страдает, — заявление Домби, несомненно, обидело доктора Захарию.

— Разумеется, страдает. Он мнит себя великим ученым. Считает, что имя его останется в истории. И у многих, кто окружает его, и среди тех, кто работает с ним, и среди тех, кто его охраняет, тоже мания величия. То, что делалось с Дэнни Эвансом, великим открытием не назовешь. И проект этот никому не принесет бессмертия. Это грязное дело, и я умываю руки. — Он вновь посмотрел на Тину. — Задавайте ваши вопросы.

— Нет! — воскликнул Захария. — Ты — чертов болван.

Элиот взял у Тины веревку, отдал ей пистолет.

— Я должен связать доктора Захарию и вставить ему в рот кляп, чтобы мы могли спокойно побеседовать с доктором Домби. Если кто-то из них сделает что-то не так, стреляй без промедления.

— Не волнуйся, — заверила его Тина. — Тянуть не буду.

— Вы не посмеете меня связать! — взвизгнул Захария.

Улыбаюсь, Элиот направился к нему с веревкой в руках.

Стена холодного воздуха упала на вертолет и потащила его вниз. Джек Мортон вступил в схватку с ветром, стабилизировал вертолет, когда до верхушек деревьев оставались считаные футы.

— У-у-у-х-х-х! — вырвалось у пилота. — Все равно что объезжать мустанга.

В ярких прожекторах вертолета они видели только падающий снег. Мортон снял очки ночного видения.

— Безумие, — простонал Хенсен. — Это не просто буран. Ураган.

Александер словно и не услышал его.

— Морган, черт бы тебя побрал, я знаю, у тебя получится.

— Возможно, — ответил Морган. — Мне бы вашу уверенность. Но, думаю, возможно, получится, полетим к плато не напрямую, а кружным путем. По ветру, а не ему навстречу. Пролетим другой долиной, у земли, и зайдем сзади, чтобы избежать этих сталкивающихся воздушных потоков. Они угробят кого угодно. Времени у нас уйдет чуть больше, зато появится хоть какой-то шанс. Если роторы не обледенеют и не сломаются.

Особо яростный порыв ветра бросил снег в ло- I бовое стекло кабины с такой силой, что Хенсену показалось, будто по вертолету выпустили автоматную очередь.

Глава 38

Захария сидел на стуле, связанный, с кляпом во рту, смотрел на них с яростью и ненавистью.

— Думаю, сначала вам следует взглянуть на вашего мальчика, — предложил доктор Домби. — А потом я расскажу вам, как он сюда попал.

— Где он? — дрогнувшим голосом спросила Тина.

— В изоляционной камере, — Домби указал на большое окно в дальней стене. — Пойдемте, — и первым подошел к стеклянной панели, практически очистившейся от изморози.

Какое-то мгновение Тина не могла сдвинуться с места, боясь увидеть, что они сделали с ее сыном. Страх буквально пригвоздил ее к полу.

Элиот коснулся ее плеча.

— Не заставляй Дэнни ждать. Он и так ждал очень долго. И все это время звал тебя.

Она сделала шаг, другой и через миг оказалась у окна, рядом с Домби.

Посреди изоляционной камеры стояла обычная больничная койка. Вокруг — обычное медицинское оборудование плюс несколько загадочных устройств с мониторами.

Дэнни лежал на спине, укрытый одеялом, головой на подушке, лицом к внутреннему окну. Смотрел на нее сквозь прутья спинки кровати.

— Дэнни, — прошептала она. Вдруг испугалась, что он исчезнет, если она слишком громко произнесет имя сына.

Лицо мальчика осунулось, исхудало. Выглядел он старше двенадцати лет. Выглядел он юным стариком.

— Он истощен, — пояснил Домби, почувствовав ее страх. — Последние шесть или семь недель мог только пить. Да и не так чтобы много.

Глаза Дэнни изменились. Остались темными. Большими и круглыми. Но глубоко запали, и кожа вокруг потемнела. Изменилось и что-то еще, сначала Тина не могла понять, что именно, но потом встретилась с Дэнни взглядом и содрогнулась всем телом, почувствовав невероятную жалость к сыну.

Мальчик моргнул и, судя по всему, с невероятным усилием, предельным напряжением сил, вытащил руку из-под одеяла и протянул ее к матери. Тоненькую руку, косточки, обтянутые кожей. Просунул под боковым поручнем, раскрыл пальчики, в надежде прикоснуться к ней, почувствовать ее любовь.

— Я хочу быть с моим мальчиком, — голос Тины дрожал. — Хочу обнять его.

Когда все трое двинулись к стальной, с герметичным уплотнением двери, которая вела в комнату за окном, Элиот спросил:

— Почему он в изоляционной камере? Он болен?

— Сейчас нет, — Домби повернулся к ним, несомненно, встревоженный из-за того, что собирался им сказать. — Сейчас он на грани смерти от голода, потому что прошло уже достаточно много времени с тех пор, как его желудок мог удерживать пищу. Но он не заразный. Он был очень заразным. Периодически становился очень заразным, но сейчас — нет. У него была уникальная болезнь, созданная человеком в лаборатории. Он — единственный, кто выжил. Его организм вырабатывал антитела, которые помогли ему справиться с этим вирусом, пусть это и искусственный вирус, не встречающийся в природе. Это потрясло доктора Тамагучи. Он возглавляет наш научный центр. Доктор Тамагучи заставил нас работать не покладая рук, чтобы выделить эти антитела и определить, почему они столь эффективны в борьбе с этим вирусом. Разумеется, после того как мы решили эту задачу, Дэнни более не представлял собой никакой научной ценности. За исключением одного. Тамагучи решил проверить Дэнни на выживаемость. Почти два месяца ему снова и снова вводили в организм смертоносный вирус, чтобы определить, сколько раз мальчик сможет победить болезнь, прежде чем болезнь все-таки убьет его. Видите ли, против этой болезни постоянного иммунитета нет. Она схожа с гриппом, простудой, раком, потому что заражаться ею можно снова и снова… если удается победить ее в первый раз. Сегодня Дэнни победил вирус в четырнадцатый раз.