Прокурор - Анатолий Безуглов

- В общем, - не ответив на вопрос, глухо произнес Владимир Харитонович, - Марина Антоновна... Покончила с собой...

- Как?.. Когда?.. - Измайлов опустился на кушетку.

- Ты же знаешь, она уволилась, улетела к дочери, к Альбине. И на следующий день ее там нашли... В сарае повесилась...

У Измайлова перехватило горло.

- Захар, Захар! - громко позвал Владимир Харитонович, подумав, наверное, что тот положил трубку.

- Слышу, - глухо отозвался Измайлов. - Прямо как обухом по голове...

Евдокия Назаровна, которая сидела в комнате со штопкой в руках, внимательно смотрела на сына.

- Записку оставила. Альбина показала мне. Пишет, что запуталась...

- В чем запуталась? Что говорит Альбина?

Звонок Авдеева - как гром среди ясного неба.

- Перед смертью она всю ночь говорила с Альбиной. Плакала. Рассказала о тебе... Оказывается, Альбина впервые узнала, кто ее настоящий отец...

- Ну и как? Я могу с ней увидеться?

- Не время сейчас, Захар. Поверь мне, не время... Она тоже спрашивала, где ты и что. По-моему, хотела встретиться. Я отсоветовал. Пока.

- Зря, - в сердцах произнес Измайлов.

- Может, и зря. Хотя я думаю, сейчас бы не надо...

- Это наше с ней дело, - резко произнес Захар Петрович. И тут же пожалел: Владимир Харитонович действовал, наверное, из лучших побуждений.

Авдеев снова вздохнул:

- Поздно говорить. Завтра утром улетят домой.

- Адрес оставила?

- Да. Скажу честно, хорошая дочь у тебя. И мальчишка отличный. Внук. Между прочим, Петя. Редкое теперь в городе имя... К нам не собираешься?

- Дня через два.

- Расскажу подробности.

Попрощались невесело.

Захар Петрович долго сидел не шевелясь. Какая-то тяжесть опустилась на плечи. Сколько бы ни выпало неприятностей на его долю по вине Марины, все же ее смерть потрясла Измайлова.

Он вспомнил Марину такой, какой увидел тогда, в поезде. Крашенные хной редкие волосы, стоптанные туфли...

"Запуталась, - промелькнули в голове слова Авдеева. - Действительно, у нее был какой-то обреченный вид. Или это мне теперь так кажется?"

- Захарушка, чего зажурился? - негромко спросила мать. - Плохие вести?

- Да, - признался он. - Помнишь Марину?

- Дубровскую, что ли? Медсестру, за которой ты ухлестывал?

- Ее, - подтвердил Захар Петрович, удивляясь памяти Евдокии Назаровны. - Повесилась...

- Повесилась...

- Господи! - испуганно откликнулась мать. - Чего же она так, родимая? Я думала, ты о ней забыл... Никогда при мне не вспоминал...

- Я действительно забыл...

- А чего вдруг объявилась? - осторожно выспрашивала мать.

- Ох, мама, тут такое...

И Захара Петровича прорвало. Он выложил все: как встретил Марину в поезде, про день ее рождения и о том, что заварилось, когда он остался ночевать в ее квартире, и, наконец, известие о дочери и внуке, о которых Измайлов и не догадывался...

- Значит, Галина из-за этого?.. - пытливо посмотрела Евдокия Назаровна в глаза сыну.

- Да, - коротко ответил он.

Его удивило то спокойствие, с каким мать реагировала на сообщение об Альбине и внуке.

- Вон оно что, - думая о чем-то своем, произнесла Евдокия Назаровна. - Недаром у меня сердце болело за тебя. Материнское сердце все чует...

- Теперь видишь? - сказал Захар Петрович, словно извиняясь за то, что был угрюм, малоразговорчив, что не мог рассказать всего сразу.

- Хорошо, что открылся. Я ждала. Знаешь, Захар, держать в себе нехорошо. Ты уж лучше не молчи. Впрочем, - махнула она рукой, - отцовская порода. Петр тоже всегда при себе свои горести держал. Ходил сам не свой, а мне оставалось только догадываться... Значит, у тебя есть внучек, Петенька? - Евдокия Назаровна улыбнулась. - Имя как у прадеда. А что, хороший у нас был отец. Добрый, ласковый. Помнишь?

- Очень даже хорошо.

- Зря сердишься на этого... Владимира Харитоновича, - серьезно сказала она сыну. - Сам подумай, какая у вас нынче встреча получилась бы? Мать схоронила, да еще после такой кончины... Отойдет маленько, тогда другое дело...

* * *

В первое утро в доме отдыха "Зеленый берег" Флора Баринова проснулась чуть свет. Море отливало жемчугом. Девушка не удержалась, надела купальный костюм и пошла к морю.

Девушка искупалась, растерлась полотенцем и, бодрая, свежая, вышла из коттеджа на прогулку по территории дома отдыха. Обитатели уже пробудились.

- Доброе утро! - еще издали поздоровался с Бариновой Крутояров.

Он приблизился к ней немного подпрыгивающей походкой, в той же соломенной шляпе и тенниске.

- Здравствуйте, Гаврила Ионыч, - вежливо откликнулась девушка, протягивая ему руку.

Он улыбнулся ей доброй улыбкой и поинтересовался, как спалось.

- Отлично! Как в раю! - ответила Баринова.

- У нас так, - довольно произнес Крутояров и пошел с ней рядом, оценив, наверное, накануне способность девушки уметь слушать.

Директор дома отдыха, как успела заметить Баринова, любил рассказывать. А для какого рассказчика не нужен хороший слушатель?

- Много у вас отдыхает народу? - поинтересовалась Флора.

- Человек пятьдесят. Можно сказать, почти все семьями. Да, спохватился он, - завтракаем в восемь. - Крутояров глянул на часы: - Стало быть, полчаса у нас имеется. Подадут вам в коттедж.

- Зачем? - воспротивилась девушка. - Наоборот, мне интересно со всеми.

- Со всеми, - повторил Крутояров. - Я тоже так считаю: на миру и кушать приятно, и аппетит прибавляется.

Флора отметила про себя, что решение ее завтракать в общей столовой понравилось Гавриле Ионовичу.

- Не понимаю, зачем Фадей Борисович ввел моду кормить в коттеджах? покачал головой Крутояров. - Перед рабочими неудобно, да и нам лишние хлопоты. До вас в этом домике отдыхал заместитель директора зорянского завода. Вы даже себе представить не можете, как мы с ним нянчились.

- Почему? - полюбопытствовала Баринова.

- То плов узбекский закажет, то кавказские хинкали, то "Псоу" ему подавай. А где возьмешь это вино? Пришлось в Сухуми лететь за вином... Нянчились, как с малым ребенком. А все знаете отчего?

- Не знаю. Интересно...

- Потому что наша фабрика зависит от зорянского завода. Отходы цветных металлов у них получаем. Наш человек все время там торчит. Марчук, пробивной мужик...

"Выходит, в домиках живут привилегированные, - сделала вывод Баринова. - А Заремба к их лику решил причислить и меня".

Они не спеша шли по аллее акаций.

- У нас и ульи имеются, - вдруг ни с того ни с сего похвастался Крутояров. - Балуем отдыхающих медком. Особенно детишки любят. Скажу вам, мед с цвета акации - самый лучший. Пробовал я гречишный, липовый, знаменитый башкирский. А наш ни на какой не променяю. Врачи говорят целебный. И не засахаривается долго. - Он нежно погладил шершавый ствол. Чудо-дерево! У нас ведь плохо приживается всякая растительность. Солончаки, песок, сушь. Да и ветра постоянно. А акация живет. И как! Пятнадцать лет назад посадили, смотрите, как вымахали!

- Вы, значит, давно работаете в доме отдыха? - обрадовалась Баринова: ей нужен был человек, хорошо знающий фабрику и людей.

- Я же говорю, пятнадцатый год. А на фабрике, считайте, с самого основания. Поначалу артель была. Инвалиды. - Крутояров откашлялся. - Я возглавлял. Тогда тут, - он обвел рукой вокруг, - голый песок был. В палатках отдыхали. За саженцами акаций в саму Одессу ездил.

- В Одессу? - удивилась Флора.

- А что? В России акацию начали сажать впервые в Одессе. Еще в прошлом веке. Из Одессы она и пошла повсюду. Вы, наверное, не помните, маленькая были, оперетту даже написали "Белая акация". Про Одессу...

- Знаю, - кивнула девушка.

- Затем осели здесь обстоятельно, - продолжал Гаврила Ионович. Фабрика росла, и дом отдыха благоустраивался. Я за виноградник взялся. Потом корпус фундаментальный поставили...

- А коттеджи?

- Это уже при Зарембе, - ответил Крутояров. И, как показалось Бариновои, вздохнул. Они уперлись в забор и повернули обратно. - С оформлением нам Герман Васильевич очень помог. Натура у него такая - чтоб все красиво было. Занятно, не правда ли?

Он показал на избушку на курьих ножках, на высоченного фанерного Гулливера, на Конька-Горбунка, взвившегося на дыбы.

- Изобретательно, - кивнула девушка. - Я вижу, ваш главный художник интересный человек...

- Еще бы! А биография - прямо книгу писать. Фронтовик, мальчишкой орден получил в Великую Отечественную.

- Слышала. А за что?

- Герой! - с жаром рассказывал Крутояров. - Послушайте, какая история. Может, пригодится... Герман Васильевич сам с Белоруссии. Был под немцем в оккупации. И вот однажды в их деревню ворвались фашисты. Перед этим партизаны напали на их часть, положили многих, взорвали склад с оружием. Немцы и вовсе озверели. Согнали всех женщин, стариков и детей в амбар. Их главный и говорит: если не скажете, где партизанская база, всех спалим. Дал на размышление два часа. А для устрашения стали амбар соломой обкладывать... Боржанскому было тогда годков тринадцать. Шустрый, юркий. Нашел под стеной лазейку, проскользнул в нее. Ну и ползком, меж камней. Потом как задал стрекача! Фашисты стреляли вдогонку, но не попали. А он к партизанам. Их база недалеко была. Поднял их. Те на коней и в деревню. Еле успели. Изверги уже поджигать амбар собрались. Завязался бой. Отбили жителей... За это и представили Германа Васильевича к награде. Аж в Москву летал за орденом. Вручал сам Михаил Иванович Калинин...