Современный кубинский детектив - Луис Рохелио Ногерас

— Принесите мне «Плантерс Панч», — попросила красавица.

Официант пошел к стойке, подумав, что коктейль этот спрашивают только те, у кого много денег. Большинство довольствуются «президентским», «хайболом» с выдержанным ромом или «мятным»... Давненько уже никто не заказывал «Плантерс Панч», да и найдется ли в баре все для него необходимое...

Пока готовили заказ, он рассматривал сидевших за тем столиком. Компания громко смеялась, а длинноволосая положила свою руку на руку парня в светло-зеленой рубашке. «Бывают такие счастливчики!» — подумал официант.

Он принес коктейль и снова заскользил от столиков к бару, от бара к столикам, пока не услышал, как его опять подзывают туда, где сидела женщина с длинными волосами.

«А заплатила-то красавица! — удивился официант. — И за всех! А что же типы, которые сидели с ней? Ну и ну!»

Компания встала. Женщина оказалась худощавой, но с прекрасной фигурой...

Они пошли вниз по лестнице, ведущей в вестибюль.

— Эй, товарищ! Пожалуйста, еще два «президентских»!

Когда она вошла в мой крошечный кабинет, мне и в голову не могло прийти, что ее показания круто повернут весь ход следствия по делу об убийстве Беттины Лефевр.

Женщина и сама не была уверена, пригодятся ли нам ее сведения, но все же сочла своим долгом прийти. Я объяснил ей, что обо всем, что она знает или подозревает — пусть даже ее предположения окажутся ошибочными, — надо сообщать властям. Не раз информация такого рода оказывалась ценнейшей и очень помогала нам. Казалось бы, мелкий, незначительный сам по себе штрих, но в совокупности с уже собранными сведениями он многое проясняет.

Итак, женщина сидит перед нами и делится своими подозрениями, попутно давая оценку людям из компании Беттины Лефевр. Лично она никого из них не знает, но вот уже многие месяцы слышит о них. Доказательств у нее никаких нет, но того, что она сообщила, достаточно, чтобы мы начали работу по разоблачению группы контрреволюционеров.

Женщина очень сожалела, что не обратилась к нам раньше, но ей просто не верилось, что ее станут слушать, ведь она сама ничего не видела и не слышала, ее показания основаны лишь на словах подруги — секретарши Александра Лефевра.

Она рассказала, о чем говорят эти люди, собравшись в узком кругу, не скрывая своих истинных настроений и взглядов, о том, что живут они не по средствам, о «случайностях», которые сдружили их.

Женщина ушла.

Проанализировав сообщенное ею, мы пришли к единодушному выводу: у нас достаточно аргументов, чтобы априори рассматривать деятельность этой группы как направленную против безопасности страны. Впрочем, до окончательных заключений, до полной уверенности предстоит еще длительное и тщательное расследование.

Сообщение женщины — лишь отправная точка.

Дело № 703/848

Итак, анализ полученных данных и их проверка позволяют нам утверждать, что «дело Беттины Лефевр» выходит за рамки обычных уголовных преступлений. Мы располагаем необходимыми доказательствами, чтобы придать ему политическое направление и вскрыть его истинную подоплеку.

Нами установлены контакты с сотрудниками Госбезопасности во всех организациях, где работают люди из компании Беттины Лефевр, и в отношении каждого из них наши подозрения подтверждаются.

С целью получения информации о действиях и планах этой группы нами предложено внедрить в нее нашего агента.

Список кандидатур, способных, на наш взгляд, выполнить это задание, а также характеристики на них прилагаются.

Дело № 703/848

Встреча состоялась после тщательной проверки предложенной кандидатуры.

Наш выбор остановился на этой девушке, потому что ее участие в контрреволюционной деятельности объясняется главным образом вредоносным влиянием среды, в которой она вращалась последние годы.

Нам не было точно известно, какого рода поручения она выполняет, но ей было дано понять, что мы все знаем. Едва ей обрисовали положение, в котором она очутилась, девушка тотчас во всем призналась. Мы подчеркнули, что ее заблуждения могут повлечь за собою весьма серьезные последствия.

Девушка, неожиданно даже для нас, вдруг заявила, что понимает, какой вред нанесла делу революции, но не вдавалась в подробности относительно заданий, которые выполняла в группе.

Имея в виду определенные черты ее характера, политическую неустойчивость и искреннее желание сотрудничать, мы полагаем, что при должном внимании с нашей стороны она еще может стать полезным членом общества.

Девушка будет работать с нами и впредь станет подписывать свои донесения именем Лиана.

Она прекрасно усвоила первоначальные установки. По нашему мнению, с ней следует поддерживать постоянный контакт, чтобы непрерывно контролировать ее, поскольку в жизни Лианы наступил решающий перелом.

Телефон зазвонил в четыре. Меня спросил незнакомый голос, и хотя звучал он очень уверенно, я все равно не узнала, кто это. Ему нужно встретиться со мной. Но о чем я стану говорить с тем, кого не знаю. На это мне не ответили, а только спросили, смогу ли я быть через полчаса на автобусной остановке, что на углу 17-й и «Х» в Ведадо. Ко мне подъедет машина светло-голубого цвета.

Звонок привел меня в замешательство. Я так толком и не поняла, о чем мы говорили и почему я согласилась на это странное предложение.

Придя к назначенному месту, я принялась разглядывать проезжающие машины, а потом присела на парапет около парикмахерской. На автобусной остановке ожидали только женщина и какой-то молодой человек. Мне было не по себе. Подъехал № 57 и забрал юношу. Немногие пассажиры, приехавшие этим автобусом, разошлись в разные стороны. Я проводила их взглядом, как вдруг у края тротуара резко взвизгнули тормоза. Мужчина, сидевший за рулем, открыл передо мной дверцу.

Нет, я действительно совсем не знаю его. Нет. Слова: «Это я» — ничего мне не прояснили. Он дал газ, мы помчались по улицам и, свернув два раза, выехали на набережную. Про себя я решила молчать, пусть заговорит первым, но он даже не смотрел на меня, сосредоточив все свое внимание на машине.

Наконец мы остановились в маленьком проулочке, в тени огромного раскидистого дерева, что в такую жару, как сегодня, было очень кстати.

Мне показалось, что он хочет достать сигарету, но в его руке очутилось удостоверение; увидев оттиснутые три большие буквы, означающие, что он сотрудник органов госбезопасности, я вдруг ощутила пустоту в желудке. Эти три буквы резко изменили мою жизнь.

С невероятной быстротой в мозгу замелькали обрывки каких-то мыслей и фраз, но я так ничего и не сказала. Заговорил человек за рулем, и мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок, руки мелко дрожали. Он многое знал — во всяком случае, достаточно, чтобы привлечь меня к суду. Не могу сейчас вспомнить в подробностях, о чем он говорил, я слушала и тут же забывала. Бесполезно было отрицать мое участие в контрреволюционной группировке. Насколько я знаю, они не предприняли бы подобного шага, если б не собрали предварительно всех необходимых данных. Стало быть, я разоблачена? В чем мы просчитались? Может быть, кто-то нас предал?

— Почему ты против революции?

Этот вопрос меня поразил. Я ведь думала, что меня уже не отпустят, что я уже под арестом. Почему я против революции? Слова не шли с языка.

Трудно ответить на вопрос, над которым ты сам ни разу не задумывался. Почему я против революции? Почему? На память вдруг пришел мой двоюродный брат Роландо, о котором я никогда не забываю. Весь в синяках и ранах от побоев, нанесенных ему в полицейском участке, он лежит на кровати в дальней комнате и стонет от боли, а тетя благодарит бога за то, что Роландо здесь, пусть израненный, пусть избитый, а не валяется мертвый на обочине шоссе. Тогда, в 1958 году, я была совсем еще девочкой и не понимала, зачем людей бьют и пытают, почему юноши вроде Роландо добровольно бросают учебу и подвергаются гонениям; потом Роландо вдруг исчез, а в доме шептались, что он ушел в Сьерру-Маэстра. За два месяца до победы революции Роландо погиб в бою...

Почему же я против революции? Раньше было не так, раньше я восторгалась революцией. И продолжалось это довольно долго. Каждый год, в день гибели Роландо, мы вместе с тетей ходили в школу, носящую его имя. И я гордилась тем, что мой брат боролся за победу правого дела.

А потом... Сначала мои родственники уехали с Кубы — и было очень больно проходить мимо их домов и видеть там совсем чужих людей. А для меня так много значили эти дома: в них оживали воспоминания детства и отрочества... Затем тот случай на работе. Педросо отозвал меня в сторону и посоветовал расстаться кое с кем из приятелей, мол, это может бросить тень на мою репутацию, они мне не пара и, ничего не давая, лишают меня доброго имени. Я решила, что никому не позволю устраивать за собой слежку и указывать, с кем мне дружить. А дальше уже ничего не оставалось, как привести в соответствие слова и поступки и еще ближе сойтись с теми людьми, которые оказывали на меня такое страшное влияние. Постепенно менялся и мой образ мыслей. Я заметила, что вокруг нас образуется пустота, но все больше разделяла их ложные взгляды, повторяла абсурдные слухи, ходила к ним в гости и даже нарочно выставляла напоказ наши отношения. Кончилось тем, что мне предложили нелегально покинуть Кубу. Я, правда, отказалась, но властям не сообщила. Когда однажды вечером у нас в учреждении созвали собрание и объявили об их бегстве, я почувствовала на себе пристальные взгляды товарищей. Наверное, они удивлялись, почему я здесь, а не там, не с теми. С тех пор мне стало как-то не по себе на работе, и я постаралась подыскать другую.