Наваждение - Пола Волски

Мгновенная вспышка света в щели - и дверь открылась. Крошечный, весьма древний и высохший старик впустил их внутрь. За ним в тускло освещенной прихожей стояла женщина, такая же маленькая и древняя. Оба казались хрупкими и нематериальными, почти невесомыми, как человечки, сплетенные из кружев. Глаза их были словно невидящими и водянистыми, цвета серебра, положенного в воду, и Нирьен на мгновение исполнился дурными предчувствиями. Понимают ли что-нибудь эти два ископаемых?

- А я к вам с подарочком, - объявил Бек.

- Молодец! Что, у Иру стало жарковато? Этого следовало ожидать, пропищал кружевной старичок тонким, пронзительным, но уверенным голосом. И Нирьен поразился: как же он сразу не заметил зоркости в этих выцветших глазах?

- Мастер Шорви Нирьен, позвольте мне представить вам мастера Ойна Бюлода и его сестру, мадам Ойну Бюлод, - сказал Бек.

- Самых ревностных из всех нирьенистов, - горячо добавил Ойн.

- И самых почтенных, - подтвердила Ойна таким же дрожащим и тонким голоском, как у ее брата.

- И самых несгибаемых...

- Самых верных...

- Самых преданных и самоотверженных...

- И самых хитрых - невероятно хитрых.

- Добро пожаловать в ваше новое жилище!

Пока Шорви Нирьен и его провожатый пробирались по крышам Восьмого округа, внизу разыгрывались бурные события. Через несколько минут после сообщения часового парадная дверь обиталища мадам Иру затряслась от властного стука. Немногочисленным нирьенистам на улицах явно не удалось задержать жандармов даже на короткое время. Мадам Иру позволила им ломиться в двери, насколько хватило выдержки. Когда же она поняла, что жандармы вот-вот выломают дверь, то пошла открывать.

Восемь хмурых лиц рассматривали ее через порог. Рассчитанная замедленность ее реакции уязвила их до крайности. И когда сержант заговорил, голос его звучал категорично, почти грубо:

- Мы пришли за Нирьеном.

- Что? - осведомилась озадаченная мадам Иру.

- Дайте пройти. - Он двинулся в прихожую.

- Ну уж нет. - Раскинув руки, она загородила дорогу. - Мои жильцы почти все спят, и я не позволю вашим идиотам топать по коридорам и будить их. Из-за вас у моего заведения будет плохая репутация.

- Мы знаем, что в этом доме находится Шорви Нирьен.

- Это тот дуралей-адвокат, вокруг которого столько шума? И он здесь?

- Не прикидывайтесь. Мы о вас кое-что знаем. Нас известили.

- Вас кто-то разыграл.

- Значит, вы не возражаете против того, чтобы мы осмотрели дом?

- Ну, не знаю. В любом случае вы не можете войти без... как это называется... приказа, ордера или как там его. У вас какая-нибудь бумага имеется?

- А если бы была, ты бы смогла ее прочесть, графиня Замарашка? Сержант издал утробный смех, в котором не чувствовалось веселья. - А ну, посторонись!

- Как бы не так? - огрызнулась мадам.

Не утруждая себя ответом, он оттолкнул ее в сторону, но она тут же снова оказалась на его пути, и когда сержант замахнулся, приподняла юбку и изо всех сил ударила его ногой по колену. Сержант завопил от боли и ярости. Сжав кулаки, он кинулся на женщину, загоняя ее обратно в прихожую. Она пошатнулась, но тут же выпрямилась и набросилась на жандарма с визгом разъяренной кошки. Она кусала его, царапала ногтями, так что только мелькали кулаки да ноги. Сержант зарычал, когда ее кулак врезался ему в живот. Мадам Иру нацелилась коленом ему в пах, и он извернулся, чтобы избежать удара. Ее вытянутые пальцы зловеще потянулись к его глазам, но он вовремя успел перехватить ее запястье. Заведя руку женщины за спину, сержант рассчитанным движением заставил ее стать на колени. Она уже не могла сопротивляться, но визжать ей ничто не мешало, и крики привлекли внимание. Вокруг быстро собралась любопытствующая толпа.

- Вот бешеная ведьма! Ты арестована, - сообщил сержант.

Когда он надел ей наручники, она выразительно плюнула. Сержант поднял пленницу на ноги и поставил у стены.

- Вы оба, - обратился он к своему отряду, - присмотрите за ней и охраняйте дверь. Остальные за мной.

Когда они вошли в дом, мадам Иру заголосила:

- Дакель! Дакель!

Четверо оставшихся в доме нирьенистов выскочили из кухни в тускло освещенный коридор. Хлопанье дверей, топот ног по голым доскам коридора. Внезапное появление четырех силуэтов всполошило жандармов, чья самоуверенность была значительно поколеблена после памятной кровавой стычки с соотечественниками - обитателями Восьмого округа - несколько месяцев назад. Сторонники Нирьена с громким кличем двинулись вперед. Кто-то из солдат, не выдержав нервного напряжения, поднял оружие и выстрелил. Один из нирьенистов упал замертво. Еще один выстрел, почти одновременно, - и упала вторая жертва. Двое оставшихся на мгновение замерли в ужасе, затем повернулись и пустились бежать. Один кинулся к темному лестничному пролету. Пуля в спину остановила его прежде, чем он успел добежать. Последний из нирьенистов, Дакель, нырнул в кухню, захлопнув за собой дверь, потом бросился в заднюю комнату, через черный ход выскочил наружу и побежал по пустырю, заваленному всякими отбросами, который считался здесь садом. Отодвинув засов и распахнув ворота, он прыгнул и почти попал в объятия жандармов, поставленных на задворках дома. Услышав выстрелы внутри, они не колеблясь тоже начали стрелять, и Дакель свалился, сраженный насмерть.

Все закончилось в течение нескольких секунд. Сержант даже не успел ни о чем подумать. Отправив пару подчиненных к черному ходу удостовериться в судьбе последнего из нирьенистов, он повел оставшихся людей наверх, где был произведен обыск - кропотливый, но бесплодный. Когда же они добрались до чердака, где нашли свидетельства того, что совсем недавно он был обитаем, сержант догадался проверить слуховое окно - как возможный путь побега. Один из жандармов вылез наружу, осмотрел карниз и верх крыши и, поскольку он не подозревал о существовании почти невидимых шипов и выбоин, сделанных Беком на соседней стене, то, вернувшись, доложил о невозможности скрыться этим способом. Представлялось вполне вероятным, что Шорви Нирьен недавно занимал это помещение. Не было сомнений, что на сей раз ему удалось скрыться. Наверняка он скоро выплывет снова, но пока ему посчастливилось ускользнуть от преследования. Внизу же лежали четыре покойника, вероятно, безоружных, о чем сержанту предстояло доложить начальству. Еще есть пленница, совершенно не расположенная к сотрудничеству с жандармерией, и вменить ей в вину, кроме неповиновения, было нечего; враждебно настроенные, угрюмо любопытствующие люди торчали на улице, о чем-то переговариваясь. Словом, скверная заварилась каша.

Спускаясь вниз, чтобы присоединиться к своему отряду, сержант крепко выругался про себя. Однако проклятия замерли на его губах, когда он вышел из дома. Неприятно пораженный, он огляделся. За краткие минуты обыска толпа на мостовой выросла до угрожающих размеров. Обитатели прилегающих улиц, словно инстинктивно почувствовав насильственную смерть, собирались у дома Иру сотнями, а может, и тысячами. Воздушная улица была переполнена зрителями, стоявшими впритык друг к другу; каждый хотел узнать, что за ужасы тут творятся. Проявляя предельное любопытство, люди при этом выглядели до странности спокойными. Свет фонаря освещал море неподвижных лиц, блеск напряженных глаз. Для такого стечения народа было поразительно тихо - ни громких оскорблений, ни жалоб, ни насмешек, ни поддразниваний. Сержант предпочел бы привычные и столь знакомые выкрики, чем эту мрачную сдержанность, вселявшую почти суеверный ужас. В ней не чувствовалось спокойствия, равнодушия или смирения - скорее, предельное напряжение, таящее разрушительные инстинкты. И в глубине всего этого была ненависть, питающая эти чувства и сама питаемая ими, жуткая по силе, потрясающая своей спокойной мощью. Сержант просто нутром ощущал, как эта ненависть захлестывает его безмолвными приливами, и хотя по натуре он был не слишком-то чувствителен, все же невольно вздрогнул. Некоторое время жандармы стояли как вкопанные, а зловещее перешептывание толпы звучало у них в ушах, как вздохи отравленного моря; затем сержанту пришла на помощь профессиональная выучка, ум его быстро заработал.