Поцелуй навылет - Фиона Уокер

Фоби накрыло волной возбуждения — колено оказалось удивительно крепким, и от Феликса божественно пахло, — но она понятия не имела, была ли его реакция такой же сильной, или он просто терпел присутствие чрезмерно заботливой девицы, которая неуклюже опиралась на его колено, чтобы стереть кровь скомканной салфеткой.

Когда она вновь выпрямилась на своем стуле, Фоби поняла, что игра стоила свеч. Феликс продолжал смотреть на нее, слегка наклонив голову и весело улыбаясь. Он выглядел очаровательным, соблазнительным и одновременно опасным.

— Как тебя зовут?

— Франсес, — поморщившись, вспомнила она и запнулась. Как, черт возьми, звучала ее фамилия? — Франсес Куртье, — закончила она, зная, что где-то немного ошиблась.

— Куртье? — удивленно спросил Феликс.

— Э-э-э… Да. — Фоби судорожно сглотнула. — Мои предки были придворными во время царствования Чарльза Второго… нет, Чарльза Первого. Когда его голова полетела в корзину, при Кромвеле их лишили всех титулов и называли просто мистер и миссис Куртье. Многим роялистам дали такие же имена.

Она остановилась, задыхаясь от напряжения, которое потребовалось для сочинения такой детальной и, как ей казалось, великолепной лжи. Если бы здесь была Флисс, то она наверняка зарыдала бы, услышав такого дилетанта, но Фоби чувствовала, что неплохо справилась.

Феликса ее выдумка чрезвычайно позабавила.

— Понятия не имел, что Кромвель был таким революционером. — Он покачал головой. — Поразительно.

Он снова лукаво улыбнулся, и в его глазах появился интерес.

И вот это произошло. Наступил тот особенный удушливый момент, когда любые слова казались лишними, и в воздухе повисла долгая пауза между двумя людьми, чьи взгляды были безнадежно прикованы друг к другу. Пауза переросла в невыносимое напряженное молчание, которое повергало в отчаянную неловкость, тем не менее приятную, когда в два тела начали поступать гормоны, ферменты и адреналин, сигнализируя о взаимном притяжении. Фоби прилагала невероятные усилия, чтобы встать и уйти, но под действием какой-то невидимой силы она не могла пошевелиться и сидела на стуле, словно приклеенная. Пока ее глаза взволнованно сияли, околдованные взглядом Феликса, ее сознание в ужасе искало выход из положения.

Этого не было в плане, подумала она, отчаянно ожидая внезапного вдохновения. Спокойно, твердила она себе.

Молчание казалось таким многозначительным, что в любую секунду могло что-нибудь произойти, но Феликс по-прежнему пожирал Фоби взглядом. Пульс учащенно бился, сердце выпрыгивало из груди, а низ живота ныл в предвкушении наслаждения.

Сделай что-нибудь прямо сейчас, мысленно сказала она себе. Сделай так, чтобы это закончилось. Он бросил Саскию. Он дерьмо. Ты должна это сделать. Три… два… один…

Ничего. Она ничего не сделала. Разве что — или это было игрой ее воображения? — их руки медленно передвинулись навстречу друг другу. И разве несколько секунд назад их колени не прижимались друг к другу? Она до сих пор чувствовала жар от прикосновения. Или ей все показалось?

Хорошо, попробуем еще раз — боже, как он красив! — еще один, последний раз. Три… два… один…

С огромным усилием отводя взгляд, она поставила чашку кофе на стойку бара — слава богу, она не зазвенела — и встала. Ее ноги тряслись.

Прежде чем Феликс успел пошевелиться, она наклонилась, очень медленно поцеловала его в губы и ушла не оглядываясь. Даже когда ее рука поправляла поднявшееся платье, она продолжала смотреть прямо перед собой, чувствуя, как от унижения горит лицо.

Как только Фоби исчезла из поля зрения Феликса, она бросилась в туалет.

Когда она закрыла глаза и сделала несколько глубоких вздохов, его образ продолжал стоять перед ее мысленным взглядом, словно яркое рекламное объявление. Феликс казался воплощением обманчивой апатичности — в белой футболке, карамельных джинсах и с наброшенным на плечи очень старым свитером кремового цвета, в котором обычно играют в крикет. В то время как Топаз, Белль и она сама пытались превзойти всех своими великолепными нарядами, Феликс оставался равнодушным к собственной одежде. Без всякого сомнения, на нем были вещи, которые он носил каждый день. По восторженным взглядам прибывших женщин было ясно, что любая из них отдала бы все, чтобы освободить его от них.

Саския могла нарядить ее так, чтобы она могла состязаться с остальными на физическом уровне, размышляла Фоби, но она внезапно засомневалась в своей способности подражать их небрежной позе и непоколебимой уверенности в себе. Последние несколько минут только подтвердили этот вывод, и она понимала, что ей предстояло еще многому научиться. Конечно, Саския подготовит ее к возможному развитию событий, но большую часть времени Фоби будет предоставлена самой себе, стараясь очаровать Феликса ложью, взглядами и яркой внешностью.

— Боже, — пробормотала она, запираясь в кабинке, — помоги мне все сделать правильно.

Фоби была совершенно трезва и невероятно взволнованна, но сохраняла ясность мыслей и самоконтроль. Быстрый взгляд в зеркало подтвердил, что она по-прежнему неплохо выглядит, если не считать легкой бледности. Она провела расческой по блестящим коротким волосам, чувствуя, как дрожит рука, надушила шею любимыми духами Феликса «Исатис», закапала в неестественно фиолетовые глаза успокаивающее средство и подкрасила губы. Как жаль, что Саския не спряталась в одной из кабинок, чтобы дать ей несколько ценных указаний, подумала она.

В туалет ворвалась шумная компания девушек-моделей. Отделавшись от своих спутников, они явно хотели вдоволь посплетничать.

— Вы видели Топаз? По-моему, она великолепна, — прерывающимся от притворного восторга фальцетом заговорила одна, поднимая юбку, под которой не оказалось ничего, кроме маленьких круглых ягодиц и аккуратно подстриженного рыжего пушка. Она вошла в кабинку туалета, оставляя дверь открытой, чтобы не прерывать разговора.

— Она очаровательна, — задыхаясь, подтвердила вторая, с сигаретой в уголке божественного ярко-розового рта, направляясь к зеркалу. — Как жаль, что у нее на спине появились прыщики — вы заметили? Немного портит эффект от ее Версаче.

— Вот бедняжка! По-моему, Линда надевала это платье на последнем показе. — Третья модель искала в сумочке пудреницу. — У нее прекрасные ноги для такого платья. Топаз великолепна, но немного худа.

— Верно. — Модель с розовыми губами — похожая на статую девушка из Восточной Европы — присела на стул рядом с раковинами и погладила собственные длинные ноги, которые она вытянула перед собой и некоторое время осматривала. — Я думаю, у них с Пирсом опять что-то произошло. Его же здесь нет, правда?