Поцелуй навылет - Фиона Уокер

Это была Топаз Фокс, одетая в платье, которое практически ничего не скрывало. Такого платья он еще не видел ни разу в жизни. На его взгляд, «платье» было слишком громким словом для пяти или шести маленьких треугольников блестящей материи и перекрещивающихся полос легкой прозрачной ткани, завязанных вокруг ее гибкого тела с молочно-белой кожей.

Комплимент от Стэна был равносилен признанию Папы Римского в том, что он больше не верит в Бога. Фоби повернулась, чтобы посмотреть на девушку.

— Боже! — выдохнула она, воспринимая увиденное чуть менее драматично, чем фотографии Майкла Джексона до и после пластической операции.

Ребенок в мужских трусах, который обиженно смотрел на Фоби с рекламного щита несколько недель назад, не мог быть этой девушкой. По крайней мере, у нее никак не укладывалось в голове, что это и есть та самая девушка. Она думала, что подвергла свою внешность радикальным изменениям, но по сравнению с этим хамелеоном она всего лишь подстриглась и подкрасила глаза.

Почти белые волосы были собраны в узел на затылке, отчего огромные, янтарные глаза Топаз по-кошачьи сузились, а кожа на выступающих славянских скулах натянулась. Знаменитые надутые губки выглядели так, словно их только что искусали пчелы, а длинное стройное тело возвышалось на таких огромных каблуках, что между ее ногами мог бы свободно пройти йоркширский терьер.

Но больше всего Фоби поразило платье. Осмотрев его самым критическим и ревнивым взглядом, Фоби решила, что оно было гибридом гамака и бикини. Тем не менее оно оставалось сногсшибательным. Любая другая женщина с лишней унцией жира выглядела бы в нем так, словно она стала жертвой неудачной четырехчасовой перевязки, но на стройном теле Топаз оно казалось почти нарисованным.

— Да, неплохо, — мрачно подтвердила Фоби.

— Она из высшей лиги, — сказал Стэн. Он с трудом находил слова, чтобы выразить свое восхищение.

Фоби вновь пришлось согласиться, в то время как ее уверенность в себе медленно испарялась.

Она все еще провожала Топаз взглядом, когда в дверях, окруженная телохранителями, показалась женщина. Вспышки фотоаппаратов замелькали с удивительной быстротой.

Это была Белль Делони. Ее полные красные губы приоткрылись в улыбке, обнажая слегка неровные зубы, ослепляющие фотографов своей белизной. На ней была черная, похожая на кольчугу туника, на которую пошло чуть больше материи, чем на платье Топаз от Версаче.

Фрэнк Гроган картинно застыл на месте и стремительно бросился вперед, чтобы лучше рассмотреть Белль. Он не заметил, что платье Топаз зацепилось за пуговицы его замшевого пиджака, и она бежала следом за ним, как привязанная. Только Стэн продолжал преданно смотреть на Топаз, впиваясь взглядом в ее прозрачное платье. Постепенно опуская подбородок, на котором уже пробивалась щетина, он казался загипнотизированным.

Фоби притаилась за колонной, скрываясь в полумраке, и посмотрела через плечо Изабель. Ее желудок чуть не вывернуло наизнанку из-за безумного волнения, пока она ожидала первого признака появления Феликса. Но его не было.

Белль сопровождали пять телохранителей, недружелюбно осматривающих помещение и гостей. Они были похожи на голодных доберманов, которые знали, что у хозяина в кармане припрятано лакомство. Но их хозяином была не Белль; накачанные парни принадлежали ее спутнику. Когда Фоби заметила его — в окружении крупных телохранителей он казался еще ниже, несмотря на пятидюймовую подошву кубинских ботинок, — она задержала дыхание. Это был очень маленький, очень известный, почти легендарный певец, чей последний трижды платиновый альбом Фоби слушала сегодня в ванной, когда брила ноги.

Прозванный Фаллосом из-за грязных и слишком эротичных танцев, которыми сопровождались его выступления, а также из-за размеров достоинства в ширинке его брюк, этот маленький человек являлся живым воплощением мечты журналиста. Добиться от него интервью было труднее, чем найти чашу святого Грааля. Он не доставал даже до плеча Белль, но с точки зрения известности он находился на первом развороте газеты по сравнению с кратким упоминанием на восьмой странице, которого удостаивалась Белль. Фаллоса почти не видели в обществе, и при каждом появлении его сопровождали самые красивые женщины мира. По слухам, один плейбой из Греции предложил ему сумму из семи цифр за его телефонную книжку.

— О боже! Я и не знал, что он в Англии, а ты? — Голос раздался в тот самый момент, когда чья-то рука скользнула по ягодицам Фоби и дернула тонкую полоску ее трусиков-стринг.

Подобный поступок находился где-то посередине между уровнем школьника, ощупывающего лифчик девочки-подростка, и самца белого носорога, который раз в десять лет бесцеремонно забирается на самку. Это мог быть только Фрэнк Гроган.

Она отпрянула и злобно посмотрела в наглые карие глаза, так налитые кровью, что белки почти сливались с радужной оболочкой.

— Мы где-то встречались, — выдохнул он и медленно осмотрел ее с ног до головы липким взглядом. Фоби показалось, будто по ней проползла улитка, которую сначала опустили в рыбий жир.

Неспособная отрицать это утверждение, но не уверенная, было ли оно скорее избитой банальностью, чем подлинным воспоминанием, она раздумывала, стоит ли ей сказать: «Да, ты предложил мне и моему парню секс втроем, а потом заблевал мой проездной билет, ключи от дома и «Филофакс»». В конце концов она решила не делать этого. Она ненавидела признаваться в том, что когда-то у нее была такая старомодная вещь, как «Филофакс».

Вместо этого она пожала плечами и посмотрела на Фаллоса, который как можно быстрее шагал в сторону самого темного угла в сопровождении человека, похожего на юриста, окруженный телохранителями, пресс-секретарями и папарацци. Он на секунду задержался, чтобы осмотреть Топаз — в его расписании не было времени для долгих ухаживаний, — так очаровательно ей улыбнулся, что она чуть не выскочила из своего гамака от Версаче, и скрылся в углу, где он вступил в негромкую беседу со своим спутником.

Тем временем Белль направилась прямиком к бару. Она проигнорировала выставленные в ряд бутылки шампанского, потребовала текилу и попыталась зажечь одну сигарету «Голуаз» от окурка другой.

Необыкновенно восхищаясь ее хладнокровием — кто еще бросил бы Фаллоса у самых дверей? — Фоби с изумлением рассматривала Белль. Она была намного старше, чем ей представлялось. Феликсу было двадцать шесть, а Белль казалась старше него на десять или двенадцать лет. Ее жгучие глаза, блуждающий взгляд и обольстительная внешность невозмутимой сирены затмевали пресную привлекательность молодых девушек, выставляющих себя напоказ. Платье-кольчуга, сплетенное из тонкой черной проволоки, было потрясающим. Оно приковывало больше восхищенных взглядов, чем платье Топаз.