Сосуд (СИ) - Ольга Вереск

— Открывайся, немедленно! Да отворись же, дубина! — я дёргала ручку дверцы с такой силой, что еще чуть — чуть, и она бы осталась у меня в руках, — Ему же больно! Дьявольщина! Он же страдает, как ты не понимаешь?! Я смогу помочь ему! Я смогу!

В пылу борьбы с куском дерева я даже не заметила, как влетела в комнату. Ну, да комнату размером с Дом советов! То, что предстало пред моим взором, повергло меня в ужас… в благоговейный ужас пред Создательницей!

— О, Зверь! Милый, не пугайся, это я! — чудовище, притаившееся в тёмном углу залы, куда лишь слегка проникал свет луны, рыкнув, отвернулось. И тогда я увидела это.

— Крылья?! — огромные золотистые кожистые крылья прорвали белоснежную рубаху и плащом раскинулись по полу, — Это невероятно! Просто… восхитительно!

На мои восторженные восклицания Зверь поднялся с колен и обернулся. Его челюсть стала чуть мощнее, а губы с трудом прикрывали выступающие клыки, но я не боялась. Это же мой Зверь!

— Как же я скучала по тебе! Иди ко мне! Давай! — я раскинула руки в стороны в приглашающем жесте. Рихард, а это всё же был он, хоть черты лица и его тело претерпели некоторые изменения, нерешительно приблизился ко мне. Я сама прикоснулась к нему, сначала ладонью к груди, а затем обняв обеими руками.

— Дорогой мой, что так расстроило тебя?! — я погладила спутавшиеся пряди волос, — Ну‑ка, объясни мне!

Зверь отступил от меня на шаг, нехотя разомкнув свои стальные объятия, и с хлопком раскрыл крылья за спиной. Он стоял молча, опустив голову вниз. Руки его были сжаты в кулаки, с которых медленно… текла кровь.

— Боги, ты поранился! Что же ты наделал?!

Ответом мне был очередной душераздирающий вой. А затем мой Зверь, разбежавшись, со всего маху прыгнул в одно из огромных оконных проёмов. Я побежала за ним. Вцепившись в каменный подоконник, я силилась хоть что‑то рассмотреть в мерцающей мгле.

— Зверь… — я невидяще стояла у распахнутого окна и думала, не разбился ли тот, в ком я нашла друга, в ком увидела родственную душу, томящуюся в тюрьме правил и условностей в теле герцога Даремского.

— Не может быть! Ты летаешь! — всполохи золотых крыльев вдали подарили мне надежду. Всё будет хорошо, Кьяра.

Постояв еще минуту, я решила подождать моего Зверя в тепле залы, у горящего камина, который еще предстояло запалить. Что я и намеревалась сделать, но хруст стекла под ногами отвлёк моё внимание. Присев, я рассматривала странные осколки.

— Это что, зеркало?! — с удивлением я крутила в руке кусочек чего‑то блестящего размером с ладонь. Остальные же мерцающей россыпью устилали пол залы.

— Если здесь есть свечи или иные источники света, я прошу вас, зажгитесь! — ну, и как вы уже поняли, никто не поспешил выполнить мою просьбу. Ладушки, а если по — другому:

— Я — Рокьяра, истинная хозяйка, признанная замком Сумраком! И как хозяйка я повелеваю вам, свечи — зажгитесь!

Тишина. Нет слов, это просто наг… и тут слева от меня что‑то зашипело! Повернувшись на звук, я узрела, как одна за другой свечи стали вспыхивать, разгоняя тьму, притаившуюся в закоулках помещения.

— О боги! Какая красота! — это был тронный зал! Я стою посреди тронного зала!

Огромные канделябры у стен, на ножках и без, стоящие на столиках и повешенные на стены, образовывали некий хоровод из теней, пляшущих на молочно — золотистом камне. Я с величайшей осторожностью прикоснулась к самой необычной стене.

— Тёплая! Это просто… магия! — ветер из ночной мглы ворвался в зал и запутался в струящихся потоках ткани.

Портьеры, сверкающие золотом на красном бархате, украшали оконные проёмы, тончайшее стекло которых было затянуто кружевом великолепных узоров.

— Но почему же здесь всё так… заброшенно?! — к сожалению, от моего глаза не укрылись и гирлянды паутины, и пыль, покрывавшая мебель тонким слоем серебра.

Я, задрав голову, рассматривала великолепную трёх ярусную люстру, сверкающую в свете тысячи золотистых свечей. С её золотых тонких ветвей, сплетённых в лепестки лилии, свисали нити хрусталя и жемчуга, а за ней…

— Это роспись?! Невероятно, но так искусно написать небо мог только гений!

Среди двигающихся по потолку облаков парили два дракона! Я знаю! Я видела изображения этих величественных, но, к сожалению, сказочных существ. Да, в книжках Тайи о легендах Прайоры

Они играли, эти драконы! Один был более массивен, тот, что с золотой чешуёй, думаю, он — мужчина. Другой же, небесно — голубой, изящно изогнувшийся, скорее всего, женщина, поражал своей грацией. Счастливчики, парили в небесах, и не было им дел до этой грешной земли.

Мои вздохи и ахи эхом разносились по громадному помещению, наполняя его радостью и жизнью. Я всё не могла поверить, что я… в зале, где когда‑то восседали великие герцоги, решая судьбы народов. Боги, история творилась прямо здесь…

Мечтательно вздохнув, я, наконец, смогла рассмотреть оставшуюся часть великолепного зала. Да, и трон здесь был — мощное и наверняка тяжёлое кресло с высоченной спинкой. Оббитое тем же красным бархатом да с позолоченными ручками, сделанными под лапы дракона, оно возвышалось на постаменте в три ступени над всей мебелью, которой было не мало. Стулья и диванчики подпирали стены, перемежаясь со столиками и банкетками.

Вдоволь здесь было как статуй обнаженных дев, так и картин с изображением сказочных существ, но большая часть пространства была свободна, скорее всего, под танцы — шикарный дубовый паркет это позволял. Я как будто воочию узрела, как десятки пар танцуют, скользя по блестящему паркету, в такт музыке, которая доносится с хоров, декорированных под языки пламени.

А вот зеркалам не повезло — они все, за исключением того, что за троном, были разбиты. И я знаю кем.

— Эх, Зверь, зачем же ты так! Такая красота! — устало присев на диванчик, я стала его ждать. Потушив большую часть свечей, я всматривалась в кромешную тьму, размышляя над тем, что же так расстроило моего милого Рихарда, но холод не давал мне покоя.

Четыре огромных камина занимали углы зала, потому углами их было назвать сложно, но, тем не менее, прелести помещения это не умаляла, а в зимнюю стужу, думаю, даже прибавляло.

— Камин, что справа от меня, пылай! — благо, что кто‑то сердобольный оставил поленья в нём. — Повелеваю тебе!

Вот так, греясь у огня, я и уснула, пока ласковые прикосновения не разбудили меня.

— А — а-а, это ты! — я зевнула и открыла глаза. Напротив меня на корточках сидел Зверь, сверкая золотом глаз. Он молча протянул мне куст каких‑то подсохших цветов, кажется ромашек, вырванных с корнем. Улыбнувшись, я приняла их: