Пушкин и его современники - Юрий Тынянов

Таким образом, единого лицея не было; ложное единство лицейской истории первого выпуска создано традицией. Период Малиновского больше всего повлиял на Вальховского и отчасти Кюхельбекера и Пушкина, период "междуцарствия", может быть, больше всего отразился на Пушкине, Пущине, Кюхельбекере - каждом по-своему, а период Энгельгардта образовал "cavaliers galants" и "chevaliers servants" - Горчакова и Корфа.

Эпизодом, характеризующим лицейские группировки с их различной направленностью и антагонизмом, явилось соперничество Горчакова и Вальховского по поводу получения золотой медали. М. А. Корф писал по этому поводу (записка Корфа относится к 1854 г.): *** "Князь А. М. Горчаков был выпущен из лицея не первым, а вторым. Первым был Владимир Дмитриевич Вальховский. Но нет сомнения, что в этом сделали несправедливость, единственно, чтобы показать отсутствие всякого пристрастия к имени и связям Горчакова. Блестящие дарования, острый и тонкий ум, неукоризненное поведение, наконец самое отличное окончание курса бесспорно давали ему право на первое место, хотя товарищи любили его за некоторую заносчивость в большое самолюбие менее других". Между тем Е. А. Розен в цитированной выше неизданной биографии В. Д. Вальховского так описывает это запомнившееся на всю жизнь лицейское соперничество: "Время близилось к выпуску, и начальство лицея хотело, чтобы на мраморной доске золотыми буквами был записан Горчаков, по наукам соперник Вальховского, но большинство благомыслящих товарищей Вальховского просили, чтобы первым был записан Вальховский, потому говорили они: "хоть у них отметки и одинакие, но Вальховский больше старается и в поведении скромнее; тогда начальство лицея решило так: записать их обоих - первым чтобы был Владимир Вальховский, вторым князь Александр Горчаков".

* Божество места (лат.).

** З. Ц. Кошанский, профессор русской и латинской словесности, как старший замещал сначала директора, но уже 8 мая но болезни отказался.

*** Я. Грот. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники, изд. 2-е, СПб., 1899, стр. 252.

Пущин вспоминает о своем принятии в тайное общество - сразу же после окончания лицея: "Еще в лицейском мундире я был частым гостем артели, которую тогда составляли Муравьевы (Александр и Михайло), Борцов, Павел Колошин и Семенов. С Колошиным я был в родстве. Постоянные наши беседы о предметах общественных, о зле существующего у нас порядка вещей и о возможности изменения, желаемого многими в тайне, необыкновенно сблизили меня с этим мыслящим кружком; я сдружился с ним, почти жил в нем. Бурцов, которому я больше высказывался, нашел, что по мнениям ч убеждениям моим, вынесенным из лицея, я готов для дела. На этом основании он принял в общество меня и Вальховского". * В настоящее время есть возможность дополнить сведения об артели Бурцева и Колошина и ее влиянии на лицеистов.

* И. И. Пущин. Записки о Пушкине и письма, стр. 74.

11 января 1835 г. сидящий в Свеаборгской крепости Кюхельбекер занес в свой дневник: "...в Военном журнале прочел я описание осады и взятия приступом Ахалцыха, статью покойного Ивана Петровича Бурцова, изданную по его смерти Вальховским. Оба они мне были хорошие приятели, особенно с Вальховским я был даже очень дружен: мы вместе выросли; в лицее я почти одного его и слушал". Далее в рукописи следует восемь строк, зачеркнутых и тщательно зачерненных теми же чернилами. Строки эти мне удалось разобрать: "Где то время, когда у Бурцева собирался кружок молодых людей, из которых каждый подавал самые лестные надежды? Сам Бурцов, братья Колошины, Вальховский, Василий Семенов, молодой Пущин (конно-артиллерийский), Жанно Пущин (?), Александр Рачинский, Дельвиг, Кюхельбекер. - Многие ли из них уцелели?"

Разумеется, эти строки были зачеркнуты Кюхельбекером из осторожности. Статья, о которой говорит Кюхельбекер - "Осада крепости Ахалцыха" и "Приступ на крепость Ахалцых 15 августа 1828 г. (продолжение статьи предыдущего №)", - напечатана в "Военном журнале", издававшемся Военно-ученым Комитетом в 1830 г. (№ 1, стр. 15-55 и № 2, стр. 1-16) и представляет собою реляцию за подписями Бурцова и Вальховского. Кюхельбекер забыл отчество Бурцова - это член Союза благоденствия Иван Григорьевич Бурцов, командир Украинского пехотного полка, убитый в сражении летом 1829 г. Отчество Петрович могло припомниться Кюхельбекеру по связи с Алексеем Петровичем Бурцовым, к которому обращены известные послания Дениса Давыдова. Братья Колошины - члены Союза благоденствия (оба брата были стихотворцы). Василий Семенов - лицеист второго курса, кончивший лицей в 1820 г. и впоследствии бывший цензором (им, между прочим, подписано цензурное дозволение "Повестей, изданных Александром Пушкиным", 1834 г. и второго издания "Прощальной песни" Дельвига, 1835 г.). Можно, впрочем, предположить, что и здесь Кюхельбекер спутал имя - Василия Семенова он, конечно, знал, но Семенов, о котором пишет Пущин и о котором естественнее всего было вспомнить здесь, - Алексей Васильевич, член Союза благоденствия. (Тождество имени одного и отчества другого объясняют ошибку.) "Молодой Пущин" - младший брат И. И. Пущина, Михаил Иванович. Служил в саперном батальоне, затем в конно-пионерском эскадроне (в показаниях Вальховского: "Конной артиллерии Пущин"). Осужденный по X разряду, М. Пущин был отдан в солдаты и сослан на Кавказ. В статье, которую читал Кюхельбекер, капитан Пущин неоднократно упоминается и в списке раненых показан: "тяжело ранен пулею в грудь на вылет" ("Военный журнал", № 2, стр. 8). И. И. Пущин назван в списке своим лицейским именем: Жанно. Названный в списке кружка Рачинский значится поднадзорным в "Алфавите" следственной Комиссии. *

* Центрархив. Восстание декабристов, т. VIII. Л., 1925, стр. 162. 386. Ср. примечание: "В Муромском пехотном полку одновременно служили два Рачинских: Иван Иванович и Александр Антонович... Который из них был прикосновен к делу, сказать затруднительно". В записи Кюхельбекера имя названо.

Исключительный интерес представляет в этом списке членов кружка Бурцова имя Дельвига, общественные и политические интересы и симпатии которого в лицейскую пору впервые удается достаточно конкретно установить. Столь же интересна степень влиятельности в лицее Вальховского, которая ясна из слов Кюхельбекера: "почти одного его и слушал".

Таким образом, три самых близких лицейских друга Пушкина - Пущин, Дельвиг и Кюхельбекер - были членами бурцовского кружка.

Далеко еще не все пути проникновения в лицей революционизирующих мнений и убеждений выяснены. Невозможно, конечно, объяснять "подготовленность" Пущина и Вальховского "направлением преподавания", как это делает, например, Кобеко, * но нет сомнения, что преподавание Куницына и литературные вкусы Будри действовали в этом направлении (в "Словаре" Кюхельбекера записано изречение Будри, очень характерное для оппозиционного направления брата Марата: "On dit" - est un menteur"). **

* Д. Кобеко. Императорский Царскосельский лицей, стр. 105.

** "Говорят" - это ложь (франц.). О близости Давида-Марата Будри к французской революции см. в статье Ц. Фридлянда "Ж.-П. Марат - памфлетист революции" (Ж.-П. Марат. Памфлеты. Редакция, вступительная статья и комментарии Ц. Фридлянда, изд. "Academia", 1934, стр. 32). Будри бежал в Россию после участия в Женевском восстании начала 80-х годов XVIII века и "находился в постоянной переписке со своим братом".

Один из непосредственных путей шел через Кюхельбекера. Кюхельбекер теснейшим образом уже в лицейское время связан с семьей Глинок. Григорий Андреевич Глинка женат был на старшей сестре Кюхельбекера Юстине Карловне, являвшейся всю жизнь покровительницей и помощницей брата. Литератор и профессор русского языка и словесности в Дерптском университете (Карамзин указывал на него как на первый пример дворянина-профессора), Глинка с 1811 г. был гувернером великих князей Николая и Михаила, в 1813 г. преподавал русский язык императрице Елизавете и вел. кн. Анне Павловне и часто имел поэтому возможность видеться с Кюхельбекером (см. приведенное выше письмо Кюхельбекера к сестре, по которому Г. А. Глинка считался даже кандидатом в директоры лицея). Будучи тесно связан с братом Владимиром Андреевичем (член Союза благоденствия) и кузеном Федором Николаевичем (член Союза спасения), он становится посредником между ними и шурином. Сношения Кюхельбекера с Федором Николаевичем Глинкой засвидетельствованы еще для лицейского времени (письмо матери от 28 апреля 1817 г.).

Мать, сестра Юстина Карловна, их друзья Брейткопфы, Григорий Андреевич Глинка, а позже и Федор Николаевич снабжали Кюхельбекера книгами в лицее.

В 1812 г. (И октября) мать посылает ему греческие книги (Кюхельбекер еще в лицее начинает изучать греческий язык); в 1813 г. посылаются ему идиллии Гесснера; тогда же Кюхельбекер выписывает Шиллера; в 1814 г. Брейткопф шлет ему "Векфильдского священника" Голдсмита; тогда же посылается ему "Мессиада" Клопштока; в 1815 г. выписывается для него журнал "Амфион", посылаются в лицей два тома Грессе (1814-1815гг.) (отсюда лицейское знакомство Пушкина с автором "Le lutrin vivant", "Vert-vert" и "La chartreuse" *), Вальтер Скотт и "английские книги" - Ричардсон, Стерн (Кюхельбекер изучает уже в лицее английский язык). Уже в 1812 г. отмечена посылка книг от Григория Андреевича Глинки: он шлет Кюхельбекеру сочинения Дмитриева. В 1815 г. Ц. З. Глинка посылает ему свои "Письма русского офицера". В 1815 же году Г. А. Глинка шлет в лицей Кюхельбекеру книги Вейсса, о чем его извещает в письме мать, и, по-видимому, тогда же посылаются сочинения Руссо.