Мент, меч и муж - Олимпиада Васюковская

Ни с кем не здороваюсь, иду дальше. Площадь Равновесия, статуя Благоденствия, любимое место молодёжи для романтических свиданок. Очень плохое место, особенно сегодня: если начнётся заваруха, пострадает куча мирных граждан. Мало мне Кушана — точно ведь разорвут за такое количество трупов! А Роннена из города изгонят. Убить его кишка тонка, вывернется… если не решит за меня отомстить. Тогда убьют. В конце концов. Числом задавят. Или нет?

Чёрт, ну что за бред в голову лезет? Встречусь я со Слайей, аккуратненько его возьму… кехчи за мной точно следят, а от арбалетного болта заклятья ещё не придумали, Нен-Квек в таких случаях стреляет на поражение.

— Дорогая?

Минуточку, встречу ведь назначали на площа…

Когда мне на лицо легла прохладная, резко пахнущая тряпка, я ещё успела подумать: хорошо. Жертв на площади Равновесия удалось избежать.

— Итак, лейтенант Герасимова, вы хотели меня видеть?

Голова всё ещё кружилась. Очень не хотелось открывать глаза.

Лейтенант Герасимова? Кто это? Откуда в Дойл-Нариже лейте…

Яна, ты дура.

Ну, давай, подними веки, к тебе, как-никак, обращаются. Заодно узнаешь, кто привёз привет с исторической родины.

Если, конечно, Роннен, Айсуо, Риан и все остальные не бред. Говорят, что при серьёзных ранениях такие интересные истории подсознание рисует, пока хирург кишки пластает…

Глаза распахнулись сами, и я с облегчением убедилась: Дойл-Нариж существует. По крайней мере, та его часть, которая примыкает к порту. Запах рыбных потрохов уж больно характерный. Доносится слева, стало быть, мы на одной из улочек, ведущих к Речным воротам, скорее всего, от складов. Нет, всё-таки надо надавить на бургомистра, чтобы перестроили эту зону. Настоящее разбойничье гнездо. Особенно ночью.

— Очнулись, лейтенант?

Человека, обращавшегося ко мне, я различала смутно. В воздухе плавали цветные пятна… какую дрянь, интересно, они мне подсунули? — а фигуру скрадывала тьма. Вроде, чуть выше среднего роста, кажется, плечистый — да тут пол-города с такими приметами бегает! Голос смутно знаком… нет, не припоминаю.

— Более-менее, — ну и хриплю же я! Но голова достаточно ясная. Точно не хлороформ. Определённо, надо выяснить, чем меня траванули. При задержаниях пригодится. Может, удастся сварганить что-то вроде газового баллончика?

— Великолепно. Неплохая работа, лейтенант. Конечно, не хватает отточенности, но при должной тренировке… И как далеко вы зашли в своём расследовании?

Отточенности ему не хватает! Сказала бы я тебе, дорогой…

— А, простите, с кем имею дело? Инспекционная проверка из Столицы?

— Почти, — невидимый пока собеседник явно развлекался. — Ваш будущий работодатель. Вы неплохо адаптировались в здешних условиях, лейтенант, и теперь послужите мне.

— Могу я выяснить, с какой стати?

Чёрт, неправильный вопрос. Нужно было говорить о дальнейших планах паскудника, кем бы он ни был, а не переводить на себя. Раз уж парень любит поговорить, может, ещё чего-нибудь выболтал бы. Плохая работа, лейтенант. Расхлябались вы в здешних условиях.

— Несомненно, можете. Позвольте, я покажу.

Меня довольно бесцеремонно вздёрнули на ноги. Руки были скручены за спиной, лягаться пока бессмысленно, фиг его знает, сколько здесь народу. Ну, поглядим, какие козыри у противника.

Труп лежал шагах в четырёх. Довольно старый, уже мумифицировавшийся, но вполне узнаваемый.

Бедняга Дейвин. И в могиле покоя нет.

— Как вы полагаете, что скажет Великий Патрон, узнав об убийстве родича?

Лунный свет наконец лёг, куда надо, да и зрение прояснилось. Я сумела разглядеть человека, выкравшего меня.

М-да, ситуация…

— Зависит от того, полагаю, кто именно сообщит Великому Патрону это скорбное известие. Вам, Николай Гаврилович, он, полагаю, не скажет ничего. А вот своей охране непременно отдаст приказ убить Никадоса Ньекли.

Васильев Николай Гаврилович, он же Никадос Ньекли, он же Ник. Семь лет назад мы не встретились. Семь лет назад в его доме я ненароком убила мальчишку-неудачника.

А сейчас Никадос Ньекли пинает тело этого мальчишки и смеётся.

— О, мне найдётся, с кем передать весточку. Я планировал использовать Дейвина по-другому… но так он, пожалуй, пригодится даже лучше. Есть, знаете ли, люди, которые мёртвыми полезней, чем живыми.

Да. Есть. Ты один из них.

Я точно знаю.

И знают топтуны. Теперь ясно, с чего вдруг они сунулись в наш мир. И куда понятнее действия Альтимы Имарры. Подставить других для собственной выгоды… чего там, мы с Ронненом порой действуем точно так же. Вот только Дейвина жалко.

— А вы, лейтенант, и ваш супруг нужны мне именно живыми. Впрочем, если весь Патронат будет гоняться за вами, обвиняя в государственной измене, меня это устроит. Хотя я предпочёл бы добровольное сотрудничество.

— Я поняла. Это кнут. А где пряник?

— Пряник будет после того, как мы закончим. Но он окажется очень большим и жирным, обещаю.

И Никадос произнёс речь. О прогнившем Патронате, жирной сволочи Великом Патроне, слабых государственных войсках, топтунах, погрязших в интригах… Я ждала пассажа о всеобщем разврате, обычном для подобных воззваний, но увы, тут Ник оплошал. Впрочем, учитывая его союзников, у них там тоже с развратом дела обстоят вполне ничего… Зато некоторое время Ньекли разорялся о попранной любви.

Это он о своей жене, что ли?

Остатки сочувствия к Нику испарились моментально.

— То есть, убить Великого Патрона для вас означает отомстить за супругу? Я правильно понимаю?

Глава повстанцев благосклонно кивнул.

— Именно так!

— И ради этой мести вы готовы прирезать кучу ни в чём не повинных людей, оклеветать тех, кто вам нужен, сжечь города и тому подобное?

Надеюсь, что где-то там, в глухих и тёмных переулках, уже сидят топтуны. Сидят и конспектируют весь тот пафосный бред, который мы оба несём.

— Величие требует жертв, лейтенант. И вам ли не знать, на какие жертвы способна любовь!

У моего собеседника очень неприятная улыбка.

А ещё за спиной моего собеседника лунный свет странно играет на крыше одного из домов. Кажется, мне известно, что может так поблёскивать.

— О да. Я знаю, на какие жертвы способна любовь. И на какие — эгоизм. Это очень, очень разные жертвы.

— К чему эти поучения, лейтенант? Вы дискредитированы в глазах жителей Дойл-Нарижа, не сегодня-завтра они взбунтуются и потребуют, в лучшем случае, отставки лорда Крима…

— Вы для этого много сделали, верно?

— Не стану отрицать. Но доказательств у вас нет, и деваться вам тоже некуда. Вы же неглупая женщина, а о Роннене Криме в столице до сих пор отзываются крайне лестно. Убеждён, мы догово…