Знаменитые авантюристы - Роман Белоусов

Анри доложил обо всем префекту полиции барону Паскье, и предложение Видока было наконец принято.

После этого его перевели в тюрьму Форс с более легким режимом, а среди заключенных пустили слух, что Видок замешан в одном скверном деле, которое требует дополнительного расследования, поэтому он и должен находиться пока что в парижской тюрьме, а не на каторге.

На первых порах Видок помог ликвидировать шайку беглых каторжников, совершавших грабежи и кражи. Причем действовали ее члены дерзко и нагло, оставаясь долгое время неуловимыми.

По наводке Видока последовал еще ряд арестов воров и бандитов, терроризирующих население столицы. Так что господин Анри мог быть вполне доволен своим новым информатором. Сам Видок скажет позже, что никогда еще не было сделано столько важных открытий, как те, которые ознаменовали его дебют на службе у полиции. Во всяком случае, за двадцать один месяц, что Видок пробыл в тюрьме Форс, благодаря его доносам удалось разоблачить и арестовать многих. Дня не проходило, чтобы он не оказал в этом существенной помощи. И уже тогда принес большую пользу для безопасности столицы и даже всей Франции.

И когда господин Анри доложил префекту полиции о многочисленных разоблачениях и арестах, произведенных благодаря усердию и смышлености Видока, тот согласился наконец освободить его из тюрьмы. Сделать это нужно было так, чтобы никто его не заподозрил. И вот однажды со всеми необходимыми предосторожностями, в наручниках, его посадили в плетеную тележку, якобы для того, чтобы перевезти в другую тюрьму. По дороге, как было условлено, он должен был совершить побег. Все прошло как нельзя лучше. Тем более что полиция, продолжая разыгрывать спектакль, бросилась на его поиски, допрашивала сокамерников, то есть всячески имитировала активные действия.

Новое перевоплощение

Видоку опостылела жизнь травимого зверя, появилось отвращение к побегам и к той временной свободе, которую они доставляли. Ему надоело играть роль мячика между двумя ракетками, из которых одна именуется каторгой, другая — полицией. Постоянный обитатель каторги становится ее поставщиком.

Это было одно из самых неожиданных и поразительных превращений Видока. Из преследуемого и гонимого обществом он становится его рьяным защитником, навсегда приковывает себя к галере власти. Конкретно ее олицетворяли двое — Анри и Паскье. Видок считал их своими благодетелями и спасителями, был обязан им до конца дней. «Они возвратили мне жизнь, если не более, — говорил он. — Для них я готов был подвергнуть себя тысяче опасностей, и мне поверят, если я скажу, что часто рисковал собою, чтобы добиться от них одного слова похвалы».

Наконец-то Видок мог двигаться и дышать свободно, ему нечего было больше опасаться. Господин Анри руководил его первыми шагами на поприще сыска, направлял их. Это был человек с твердым характером, хладнокровный, очень наблюдательный, прекрасный физиономист, способный распознать под самой невинной личиной злостного негодяя. Его изумительная память поражала. Это тем более было ценно тогда, когда картотеки на преступников еще не существовало. В уголовном мире его называли Сатаной или Злым Гением, и он заслужил эти прозвища. В нем соединялись необыкновенная вкрадчивость с изощренной хитростью. На допросе у негр мало кому удавалось вывернуться, он словно читал в душах, побуждая к признанию. Прирожденный полицейский, он обладал истинным талантом сыщика и как никто был предан своему делу. Работал без устали буквально с утра до ночи и, даже будучи больным, не прерывал своей деятельности. Словом, это был человек, каких мало тогда можно было встретить среди полицейских.

У него имелась пара способных помощников — следователь Берто и начальник тюрем Паризо. И вот эти трое задались целью искоренить разбой в столице, как когда-то, за двести лет до этого, папа Сикст V покончил с разбойничеством в Италии. Видоку в их планах отводилась едва ли не главная роль. Было принято беспрецедентное решение: поручить Видоку возглавить борьбу с преступностью. Так бывший каторжник оказался в роли охранителя закона.

Перед ним поставили задачу непосредственного осуществления замысла по очищению от преступников Парижа, где тогда проживало около миллиона человек. В самом деле, почему бы и нет! У него за плечами был богатый опыт, полученный за годы заключения, знание уголовного мира, а энергии и предприимчивости ему было не занимать.

Однако задача, поставленная перед ним, тем более была сложной, что в подчинении новоявленного шефа уголовной полиции имелось всего четверо помощников — таких же, как он, бывших заключенных. Так что чаще всего ему самому приходилось участвовать в облавах и арестах.

Первый его крупный успех на новом поприще был связан с именем знаменитого фальшивомонетчика, человека редкой ловкости пальцев, — некоего Ватрена. Изготовленные им монеты и банковые билеты в изобилии гуляли по городу.

Пользуясь своими старыми связями в уголовном мире, Видоку удалось установить одно из лежбищ Ватрена — квартиру на бульваре Монпарнас, которую он, правда, редко посещал.

Рано или поздно, рассудил Видок, тот пожалует сюда. Он устроил засаду напротив дома и день и ночь сторожил, наблюдал за всеми, кто входил туда и выходил. Через неделю терпение его было вознаграждено. Ватрен появился с одним из своих дружков. Но пока Видок пересекал улицу, Ватрен, почуяв, должно быть, недоброе, исчез. В руки Видока попался лишь его спутник, оказавшийся башмачником. Он быстро раскололся, указав адрес, где живет Ватрен. Бросившись туда, Видок настиг преступника на лестнице. Но в ту минуту, когда он почти схватил его, тот ловким ударом отбросил своего преследователя на двадцать ступеней вниз. Видок, поднявшись, вновь настигает жертву, хватает ее за волосы, валит на пол. Наконец победил более сильный и ловкий Видок.

За поимку этого преступника Видок получил денежное вознаграждение. Заработал то, что заслужил, и Ватрен. Осенью 1811 года «Журналь де Пари» сообщил, что Ватрен, приговоренный заочно, схвачен и казнен.

Разоблачениям Видока способствовал не только талант сыщика и знание мира, с которым ему приходилось иметь дело, но и искусство трансформации, не раз выручавшее его в прошлом. Теперь он применял испытанное средство ради иных целей: во время охоты на преступников появлялся на парижских улицах, в кабачках и ночлежных домах, в притонах и трущобах под видом угольщика и водовоза, слуги и ремесленника, одинаково ловко носил костюм аристократа и бродяги. Можно сказать, что в борьбе с уголовниками он избрал способ личного наблюдения. Посещая под чужим именем злачные места, пользующиеся дурной славой, притворялся, будто его преследует полиция, и тем самым входил в доверие. Недаром он долго жил среди отверженных законом, изучил их повадки и нравы, много лет наблюдал жизнь с ее изнанки. Теперь все это здорово ему пригодилось. Воры, бандиты и мошенники всех мастей были убеждены, что он одного с ними поля ягода. Да и как было не верить, когда он свободно изъяснялся на арго — воровском жаргоне, знал неписаные законы блатного мира и мог такое порассказать о своих похождениях, что оторопь брала даже самых закоренелых и опытных. Не было, казалось, оснований сомневаться, что он прошел через тюрьмы Консьержери и Сен-Лазар и был частым гостем на брестской и тулонской каторге.