Око Судии - Р. Скотт Бэккер

— Следят?

— Да… — Он мысленно взвесил какие-то свои загадочные соображения. — Женщина.

Встревоженный Ахкеймион чуть не поперхнулся.

— Кто еще знает?

Миндалевидные глаза следопыта прищурились. На дневном свету его сюхианьская кровь всегда была заметна более явственно.

— Мораубон и несколько человек из Стада.

— Мораубон?

В следующую секунду Ахкеймион, пыхтя и задыхаясь, бежал назад по неровному краю дороги. Процессия охотников с неодобрительным удивлением провожала его взглядом. Скоро он оказался на дороге один, потом побежал вниз по усыпанному валунами склону, удаляясь от реки в безмолвную лесную чащу. Прошло несколько секунд, прежде чем он услышал гиканье, грубый хохот, полное злобы и жадной страсти перекрикивание охваченных похотью мужчин. Еще несколько мгновений спустя он услышал, как Мораубон на бегу выкрикивает указания остальным. Услышал женский вопль — нет, не вопль, а пронзительный клич непокорности и досады.

Слова заклинаний уже летели с его губ, пронзали самою сущность окружающего мира, он поднимался к небу, вверх, к переплетающимся кронам, опираясь не на воздух, а на отзвуки земли. Ветви хлестали его, пока он продирался через полог леса, потом он шел по вершинам деревьев, каждым шагом пожирая с десяток локтей, и пошатывался от головокружения, когда смотрел с гигантских деревьев вниз. Он видел все пространство Пустошей до самого горизонта, хребты, похожие на плавники рыб, притоки рек, расшившие темные ущелья серебром, горные вершины, грозные, белые и беспристрастные. Он увидел бегущих людей, Шкуродеров, похожих на тени мышей, снующих в луговой траве. Потом увидел ее — Мимару, она билась и лягалась в руках крепко держащих ее троих мужчин.

Ахкеймион шагнул к ним.

Они растянули ее, как живую веревку, на лесной траве. Мораубон стоял на коленях у нее между ногами, расстегивая пояс и штаны. Кажется, он причмокивал и рычал. На глухой ропот заклинаний Ахкеймиона он резко обернулся…

И тотчас же полетел кубарем, взбивая прелую листву. Одайнское заклинание-удар.

Остальные Шкуродеры загомонили, беспорядочно отступили назад, потянувшись к оружию. Сквозь ярость Ахкеймион чувствовал воодушевление от этого первого бурного выплеска. «Пусть видят! — кричало все у него внутри. — Пусть знают!» Его голос разлетался вокруг и раскалывался, впитывался в окружающий мир, тянулся к небу, существуя уже самостоятельно и вбирая в себя все сущее. Шкуродеры, включая Мораубона, отступили под защиту могучих деревьев.

«Предел Ношайнрау», мерцание бытия, линия концентрированно-яркой, солнечной белизны вырвалась, как бич, из его воздетой руки, обведя идеально ровный разрушительный круг. Обугливалось и лопалось дерево. Пламя лилось потоками по древним дубам, вязам и кленам. Монументальные стоны и скрипы — целый хор — затем грохот падающих исполинов. Целое кольцо деревьев рухнуло на своих могучих, словно каменные глыбы, собратьев, загоняя Шкуродеров все глубже и глубже во мрак леса.

Ахкеймион стоял над Мимарой, ярко освещенный внезапным солнцем и осыпаемый нескончаемым зеленым дождем ранних весенних листьев. Колдун, облаченный в волчьи шкуры. Вокруг лежали кучи поваленных деревьев, только что бывших такими величественными. Расщепленные стволы и ветки взрыли почву под жестким зеленым ковром.

Мимара сплюнула кровь, кое-как попыталась натянуть порванные рейтузы. Звук, который она издала, мог оказаться рыданиями или смехом, или и тем и другим сразу. Она упала перед колдуном на колени, и в прорехе на левом бедре сверкнула голая бледная кожа, как у молодого деревца, с которого содрали кору. Гримаса смеха. Блеснули перепачканные кровью зубы.

— Учи меня, — проговорила Мимара.

Назад шли торопливо и молча. Гневный Ахкеймион — первым, за ним, стараясь не отставать, ковыляла Мимара, зажимая рукой прорехи на одежде. Шкуродеры стояли группами на земляных откосах между каменными зубами, каждый из которых был размером с колесницу. Внизу изгибалась дугой река, сыпала белыми брызгами, нескончаемо била по склону холма. Когда они подошли поближе, все глаза обратились на них, чуть дольше задержавшись на стройной фигурке Мимары. Ахкеймион инстинктивно притянул девушку поближе к себе. Так вдвоем они и вышли к толпе.

Они увидели Мораубона, который, запыхавшись, лез на пестрый валун, где заложив руки за пояс, стоял лорд Косотер. Позади Капитана высились в беспорядочном нагромождении каменные лица, увенчанные зарослями папоротника, и одно причудливое дерево-самоубийца. Из середины этих камней огромным петушиным хвостом извергалась вода, и мощное течение взбивало ее в пену. Клирика, нелюдя в капюшоне, не было видно.

Двое мужчин обменялись какими-то неслышными словами, и Мораубон бросил взгляд на Мимару, словно говоря: «Посмотри на нее….» Капитан не повел и бровью. Снизу на двух Шкуродеров сердито взирал Сарл.

— Тот, что с хорами, — прошептала Мимара, имея в виду лорда Косотера, — это кто?

Ахкеймион посмотрел на шеренгу воинственных лиц и ответил только:

— Тс-с.

Поначалу показалось, что Капитан просто протянул руку и схватил Мораубона за подбородок — таким небрежным было его движение. Ахкеймион прищурился, пытаясь понять, что не так: лорд Косотер держал человека в нескольких дюймах от своего лица и не столько смотрел ему в глаза, сколько наблюдал… Всаженный под челюсть охотнику нож Ахкеймион увидел только когда лорд Косотер убрал руку.

Мораубон рухнул так, словно Капитан вытащил из него кости. Валун залило кровью.

— Может ли кто-нибудь сказать мне, — выкрикнул Сарл, перекрывая равномерный шум реки, — что гласит закон насчет персиков на тропе?

— Первым их всегда надкусывает Капитан, — мрачно отозвался Галиан.

— А что сделало нас легендой Пустошей? Что дает нам возможность драть столько шкур?

— Законы тропы! — крикнули несколько человек, заглушая рев воды.

И кричали они не из-под палки, как отметил Ахкеймион, а с мрачным одобрением. Даже Укушенные, даже те, кому случалось преломить хлеб с мертвым человеком, валявшимся на камне.

«Они безумны».

Сарл багровел, не отпуская фальшивую улыбку. Его глаза превратились в две морщины, неотличимые от остальных, что избороздили его лицо.

Не взглянув на сержанта, Капитан, в своем поношенном айнонском одеянии, присел на корточки и вытер окровавленное лезвие о рукав Мораубона. Потом остановил взгляд на Ахкеймионе с Мимарой. Он спрыгнул с валуна, и его движения оказались неожиданно гибкими. До сего момента он казался живой скульптурой, высеченной из гранита.