Швейная машинка - Натали Ферги

— Хорошо. А у тебя есть из чего сделать плащ?

— Хочешь плащ?

— Да! Плащ длинный и плотный, чтобы тянулся за мной, когда я буду бежать по улице. Красный — как кровь!

— Хочешь посмотреть у меня в шкафу, когда придем домой?

Фред засиял:

— Да! Когда поем.

Заморить червячка после школы все равно было самым важным делом.

— А мы зайдем к твоим маме и папе, бабуля?

— Да, можем. Это самый быстрый путь домой, а у тебя уже в животике бурчит, как я слышу.

Его слегка липкие пальцы крепко держались за ее высохшую руку, пока они, обсуждая события дня, не дошли до ворот кладбища. Конни, как обычно, предпочла идти по гравийной дорожке, и, когда они дошли до места назначения, Фред присел на край одного из мраморных надгробий. Они приходили сюда раз в неделю, днем в понедельник, и только вдвоем. Это был их общий секрет, и они делали так всегда, сколько помнилось Фреду.

Конни коснулась верхушки могильного камня, погладила ее кончиками пальцев и смахнула несколько вето-чек, упавших с деревьев. Черный дрозд и его невзрачная самка свили гнездо в ветвях и вырастили здесь уже два выводка — эта мысль показалась ей утешительной. Но за последние несколько недель гнездо опустело, а кленовые листья пожелтели и облетели на могилу.

— Помоги мне немного прибрать, Фред, — сказала Конни.

Он встал и начал сметать листья, все в черных точках, пока не показался поросший травой могильный холмик. Это была единственная опрятная могила в своем ряду.

— А где мой папа?

— А? Что? — спросила Конни, поглощенная уборкой последних листьев.

— Я сказал, что не знаю, где мой папа.

— А зачем тебе это?

— Просто хочу знать, а ребята в моем классе сказали, что мне надо спросить маму.

— Ну, — осторожно сказала Конни, — наверное, ее можно спросить, но я знаю, что она от этого расстроится.

— Я не хочу ее расстраивать.

— И я не хочу, Фред. Так что, может, лучше и не спрашивать, пока ты не вырастешь.

Он подобрал крылатку клена и покатал между пальцами.

— Ладно. — Фред подбросил семечко в воздух и проследил за тем, как оно медленно падает на землю. — А знаешь, я так всегда делаю с мамой. Рядом с ее работой есть такое дерево, мы пускаем вертолетики.

— Ты наловчился.

— Моя учительница, миссис Браун, говорит, что в Эдинбурге растет самое высокое в Шотландии дерево с вертолетиками. Ты знала, бабушка?

— Нет, я не знала.

Ему стало скучно, и он взял ее за руку.

— Бабуля, мне надо в туалет, — соврал Фред. — Можно мы пойдем?

— Хорошо.

Перед уходом она, как всегда, поклонилась могиле. Фред видел, как она закрыла глаза и, протянув руку к выгравированным на камне словам, потрогала каждое из них, двигаясь сверху вниз — туда, где буквы были другой формы и не так сильно поросли мхом.

— А можно мне чипсов?

— Пожалуйста, — привычно поправила Конни.

— Чипсы, пожалуйста, бабуля, — попытал он еще раз счастья. — А лучше «Монстр Манч»[38] — те, что в голубой пачке.

— Ну, наверное, можно, но маме не говори. Ей не нравится, что ты ешь чипсы: она говорит, они у тебя в зубах застревают.

— Обещаю, что ничего не скажу, — ответил Фред. Это относилось и к еженедельному посещению кладбища, и к вопросам об отце.

Плащ. Хэллоуин.

Черный с красной атласной подкладкой.

Фред

Конец ноября 2016 года. Эдинбург

Для Фреда услышать мать по телефону было далеко не то же самое, что увидеть ее во плоти.

— Давненько не встречались, странница! Я уж не думал, что ты приедешь до Рождества! — говорит он, открывая дверь.

Выражение счастья на ее лице тут же сменяется ужасом.

— О боже, что ты сделал с волосами? — Мать окидывает его придирчивым взглядом. — Ты заболел? Все нормально?

Она проходит в прихожую и смотрит на него еще более пристально и оценивающе.

— Все хорошо. Просто мне пришлось смириться с тем, что я лысею, вот и все. — Фред заключает ее в объятия. — Добро пожаловать домой!

Она высвобождается:

— Честно? Ты бы сказал мне, если бы что-то было не так, правда?

— Конечно, я же не совсем дурак.

Она все еще сомневается.

— Гм, ну ладно. Хотя мог бы и предупредить. — Мать шутя тычет Фреда в живот. — У меня чуть сердечный приступ не случился, когда я тебя увидела.

— Да, мама, я тоже по тебе скучал.

Она пожимает плечами:

— Ты меня правда напугал.

— Прости, — отвечает Фред.

— Я смотрю, соседняя квартира продается.

— Да. Семья, которая там жила, построила дом в Файфе. На выходных они переехали, и владелец, похоже, хочет избавиться от этой квартиры.

Он сгоняет Крэбби со стула.

— Ты оставил кошку?

— Да, я так и не решился ее отдать. С ней уютно.

— Она внимательно слушает и не отвечает?

— Что-то наподобие. — Фред складывает руки на груди в шутливом раздражении. — Кстати, я думал, что ты приедешь завтра. Я уже перенес все дела и собрался встречать тебя с поезда.

— Да, но у меня в последнюю минуту изменились планы. У старой подруги, у которой я собиралась остановиться в Лондоне, начались какие-то семейные неурядицы, и я предпочла не мешать.

— Итак, как все прошло?

— Восхитительно! — Широкая улыбка подтверждает ее слова. — Я больше не хочу работать!

— Этого я и боялся.

— По крайней мере, какое-то время.

— Я хочу узнать все!

— Серьезно? — Она осматривается в комнате, подмечая в ней перемены: подвесной блок с одеждой, ярко-желтый заварочный чайник на столе и подушечку для кошки в выступе для дымохода старой черной печи. — Если я начну говорить, то не закончу и за неделю.

— Хочешь есть? У меня, правда, почти ничего нет: я собирался по магазинам завтра в твою честь.

— Доставка? — с надеждой спрашивает она. — Я бы слопала роган джош[39].

— Звучит неплохо.

Через два часа, рассказав ему все о работе шведских железных дорог и трамвайной системы Хельсинки (в рассказе о том и другом очень часто встречается имя Лукас), она начинает расспрашивать его, какой провел последние четыре месяца.

— В последнем письме ты говорил, что еще не нашел работу.

В ответ Фред тяжело вздыхает:

— Так и знал, что ты об этом вспомнишь.

— Никак не получается?

— Я решил больше не работать по контракту и присматриваюсь к чему-нибудь другому.

— Так…

— Я знаю, ты хотела, чтобы я пошел в