Всеобщая история кино. Том. Кино становится искусством 1914-1920 - Жорж Садуль

Глава XXIX

РУССКОЕ КИНО ПРИ КЕРЕНСКОМ (Февраль — октябрь 1917 г.)

В феврале 1917 года на афишах, расклеенных по стенам царской столицы, можно было видеть, как джентльмены с романтической внешностью душат роковых блондинок, а темноволосые женщины-вампиры, подражательницы Асты Нильсен, бросают загадочные взгляды сквозь тенета ядовитых пауков. Печать пестрела названиями последних кинобоевиков: „Слаще яда”, „В лапах Желтого дьявола”, „Если хочешь цепей и насилий, то полюби”, „Дама под черной вуалью”, „Что наша жизнь? Игра!”, „Молчите, проклятые струны”[194]. Анонсировалась премьера императорского Александринского театра — „Маскарад” в постановке Вс. Мейерхольда.

А на улицах в звуки „Марсельезы” вторгался „Интернационал” и повсюду появлялись красные знамена. Царь призвал войска стрелять в народ, но они братались с ним. Февральская революция началась. Царь в своей новгородской ставке, что ни час, узнавал о переходе все новых и новых военных частей на сторону восставших. Пока движение докатилось до Москвы, в Петербурге 27 февраля возникли Советы. 2 марта последний Романов отрекся от престола, уступив его своему брату великому князю Михаилу, который не процарствовал и двух суток. Россия перестала быть монархией.

Деятели кинематографии быстро откликнулись на политические события. 3 (16) марта 1917 года Всероссийское общество владельцев кинотеатров созвало общее собрание московских кинодеятелей под лозунгом всемерной поддержки Временного правительства. Кинопредприниматели, проявившие огромную политическую активность и немалые организаторские способности, сумели через три дня, 6 (19) марта, на общегородском митинге киноработников подчинить своему влиянию почти всю кинематографическую общественность. На митинге им удалось провести свое предложение о создании Временного комитета деятелей кинематографии, места в котором были равномерно поделены между кинофабрикантами, прокатчиками, владельцами кинотеатров, творческими работниками и рабочими. Рабочие — киномеханики, лаборанты, — естественно, вышли из этой организации, претендовавшей на руководство всей кинематографией, однако творческие работники продолжали ее поддерживать.

Только ненависть к царскому самодержавию объединяла в первые дни Февральской революции все классы общества. На стороне царя оставались лишь те, на кого непосредственно опирался монархический строй, — верхушка чиновничества, полиция, часть офицерства. Будущий эмигрант Николай Евреинов описывал восприятие революции театральной средой так:

„Не считая нескольких закоренелых монархистов, актерская братия открыто приняла Февральскую революцию 1917 года, направляемую князем Львовым, Керенским и другими политическими деятелями, популярными в театральном мире. Но призыв к насилию „товарищей”, возвратившихся из-за границы… вызывал одни только враждебные чувства в актерах, которые видели в большевиках лишь людей, чуждых утонченному и тем самым аристократическому по своей природе искусству”[195].

Это мнение белогвардейца, который четверть века провел за границей, далеко от того, что в действительности думали в феврале 1917 года русские театральные и кинематографические работники. Однако мелкобуржуазные иллюзии были очень сильны в среде творческих работников кино; это позволило кинематографической буржуазии повести их за собой.

Временное правительство, возглавляемое князем Львовым, немедленно признанное Соединенными Штатами, начало свою деятельность с преследования революционных крестьян и с заявления союзникам о том, что вместе с ними оно рассчитывает „вести войну до победного к о н ц а”. Это заверение было повторено министром Милюковым на следующий день по приезде Ленина в Петроград.

Заявление Милюкова вызвало бурные протесты, и в день 1 Мая в Петрограде 100 тыс. рабочих и солдат вышли на улицу с возгласами: „В отставку!” и „Долой войну!” Манифестации, которые наконец-то проходили в России легально, приняли такой размах, что Милюкову пришлось уйти в отставку. Ленин участвовал в манифестации. Митинг на Марсовом поле, проведенный большевиками, заснял А. Лемберг. Он заснял тогда и В. И. Ленина. Однако в сохранившемся фрагменте большевистская трибуна видна на очень дальнем плане и Ленина на ней разглядеть нельзя.

В основных вопросах внутренней и внешней политики Временное правительство продолжало ту же линию, которую вело самодержавие. Крестьянам отказали в земле, и 16 июня военный министр Керенский объявил о предпринятом большом наступлении на германском фронте; оно было начато по требованию французского и английского правительств, переданному через деятелей социалистических партий, приехавших в Россию.

Не менялась политика, не менялось и содержание большинства новых фильмов. На афишах появлялись такие названия: „Чем ночь темнее, тем ярче звезды” (реж. Г. Азагаров), „Скошенный сноп на жатве любви” (реж. М. Бонч-Томашевский), „Юность не простила страсти запоздалой” (реж. М. Доронин), „Жизнь, побежденная смертью” (реж.

В. Касьянов), „Невольники страстей и пороков” (реж. Н. Ларин), „Туман жизни” (реж. А. Уральский), „И тайну поглотили волны” (реж. Ч. Сабинский), „Сердце, брошенное волкам” (реж. А. Шифман), „Усни, беспокойное сердце” (реж. Б. Чайковский).

Несомненно, что некоторые из этих фильмов были поставлены или, по крайней мере, начаты постановкой до свержения самодержавия. Но так же несомненно, что кинопредприниматели, сохранившие весь свой состав постановщиков и сценаристов, не хотели изменять направление развития кинематографии.

Однако не следует думать, что кинопредприниматели хотели замолчать Февральскую революцию, как они впоследствии замолчали революцию Октябрьскую. Нет, так же как и вся буржуазия, они возлагали на события февраля 1917 года большие надежды, рассчитывая, что после свержения самодержавия власть перейдет непосредственно в руки эксплуататорских классов. Актуальные политические фильмы, которые выпускались ими в довольно большом количестве, выполняли определенное пропагандистское задание: убедить зрителей, что во всех бедах народных повинны исключительно царь и его семья, что свержение самодержавия объединило все классы общества, что истинными революционерами являются представители мелкобуржуазных реакционных партий — эсеры и меньшевики.

Царская цензура была уничтожена. Но по сути дела мало что изменилось. В Скобелевский комитет, по-прежнему сосредоточивавший у себя съемку всей актуальной политической хроники, было назначено новое руководство: меньшевик Иков и эсер офицер Дементьев. Непосредственный выпуск хроникальных фильмов и начавшего выходить после Февральской революции экранного журнала „Свободная Россия” был отдан в руки Г. Болтянского, человека честного и объективного, но в то время еще далекого от правильного понимания борьбы большевиков. События Февральской революции снимались также и операторами частных фирм. Владельцы этих фирм, в руках которых оказалась революционная хроника, сделали красивый жест — они подарили ее Советам рабочих и солдатских депутатов (находившимся в руках меньшевиков и эсеров) с тем, чтобы доходы от ее эксплуатации пошли на оказание материальной помощи революционерам, возвращавшимся из царской ссылки и с каторги. Поэтому 25 марта на экраны кинотеатров с маркой Московского Совета был выпущен короткометражный фильм „Праздник свободы”, а затем 26 апреля — фильм „Великие дни революции в Москве”. Оба эти фильма показывали революцию как „всенародную”, якобы сплотившую воедино эксплуататоров и эксплуатируемых. В то же время руководитель отдела социальной хроники Скобелевского комитета Болтянский посылал операторов на съемку многочисленных рабочих выступлений, что позволило запечатлеть июльские демонстрации в Петрограде, проведенные рабочими вместе с матросами и солдатами под лозунгом: „Вся власть Советам!”

Кинохроника отнюдь не ставила себе единственной целью разоблачение преступлений царского правительства или съемку манифестаций. Хроникальный журнал „Свободная Россия”, выпускавшийся Скобелевским комитетом, всячески агитировал за Временное правительство, занимал оборонческую позицию, заодно с болтуном Керенским ратовал за полный разгром врага и снимал важных французских и английских особ — преимущественно социалистов, приезжавших в Россию воодушевлять массы „на войну до победного конца”. Еще в 1916 году английский посол Бьюкенен вызвал в Петроград директора английского отделения фирмы „Гомон” полковника Бромхида и поручил ему объездить в течение полугода действующую армию с пропагандистскими картинами. Бромхид демонстрировал на фронте, в прифронтовых районах и воинских частях главным образом военные фильмы, заснятые на западном союзном фронте. Но вскоре, и особенно с 1917 года, фильмы эти стали производить действие обратное тому, на которое рассчитывали „союзники”. Солдаты, уставшие от войны, стали их освистывать. Однако английское посольство не отказалось от использования кино в своих целях. В декабре 1916 года оно снова послало на фронт несколько кинопередвижек, а с ними своих гражданских атташе — Джемса Барбера, Тернлоу, Коулинга и Хюга. Вместе с группой Бромхида по фронтам ездил Локкарт — опасный разведчик „Интеллидженс сервис”, который вскоре стал организатором контрреволюционных заговоров.