Призма тишины - Роман Викторович Титов

встрял Райт. Шлем скрывал выражение его лица, но тон сказал мне все, что нужно. Будь у него шанс, ассасин разобрал бы пиратский дрон на запчасти. Притом вручную.

– Запасы можно будет пополнить на катере. К тому же…

– Нет у нас времени, – отрезал я, оборвав хитрую тварь на полуслове.

Вряд ли паучихе это понравилось, но она мудро оставила недовольство при себе. Даза, через которую она вещала, пару мгновений молча парила между нами тремя, после чего выдала:

– Быть может, тогда ты предложишь нечто радикальное, детка? Говори, не стесняйся. Мама Курта с удовольствием тебя выслушает.

Я нисколько в том не сомневался. Тем более что прекрасно понимал, почему ей так понадобились лейры. Пиратской команде было не прорваться сквозь дверь, пусть даже они притащили бы с собой весь взрывчатый запас. Нет, паучиха прекрасно знала, что здесь надо действовать с выдумкой. И не просто угрожать древним створкам Тенями, но использовать еще более изощренный подход.

Это не было озарением или чем-то еще в таком духе. Идеей на миллион риммкоинов тоже не назвать. Просто мысль. Притом настолько очевидная, что даже странно стало, что никто о ней прежде не додумался. Впрочем, бывай лейры в здешних краях почаще, может, кто и сообразил бы.

Решив не тратить драгоценные минуты на разъяснения, я подплыл обратно к двери и сделал примерно то же, что и Туори до этого – приложил ладонь к камню. Вот только в отличие от нее, у меня хватило фантазии и таланта подойти к задаче хитрее. Я прикрыл глаза и, ожидая вспышки боли, с затаенным дыханием все-таки открыл сознание Теням.

Боли не случилось.

Более того, остатки жжения, что время от времени покусывали мою кисть, исчезли. Череп наполнился нестройным, но тихим и ненавязчивым многоголосьем. Оно сплеталось с моими мыслями, как растения паразиты обвивают стеблями древесный ствол, и постепенно душили их, заменяя, если так можно выразиться, своими. И никакое элийрское искусство не было в силах помочь справиться с этим.

И все же я пытался. Отбивался от наваждения, как мог. А шепот только усиливался. И когда до меня дошло, что борьба проиграна, перед глазами заплясали видения, которых в реальности просто не могло быть. Как казалось.

Я очутился на широкой террасе некоего дворца под алым светом далекого солнца. Руки мои лежали поверх украшенных богатой резьбой перил, а синекожие пальцы впивались в камень, отчего тот потихоньку крошился и сыпался к подножию пирамиды. Тяжелый влажный воздух наполнял мои легкие, разжигая там пламя невиданных доселе масштабов, и щекотал ноздри запахом крови и пожара.

Близилась битва.

Я улыбнулся.

Впереди, насколько хватало глаз, простиралась непроходимая колючая чащоба. Я знал, что она не остановит наступление врага. Задержит, быть может, и только. Но меня это не волновало. Никакая армия не в состоянии противостоять лей-ири. Никакая сила не сравниться с той, что даровала им сама природа. У горожан нет ни единого шанса. Тени багрового леса ни перед кем не склонятся!

Я моргнул и оказался посреди поля боя.

Глаза мои застилала алая дымка, но зрение от этого не ухудшилось. Дышалось с натугой. Запах свежей крови кружила голову, а вкус железа на языке приятно пощипывал. Пальцы сжимали оружие. Не бластер, не меч, но длинный и острый кусок зачарованного железа. И судя по тому, как я себя ощущал, так и должно было быть: черный металл, жаждущий чужой крови.

А крови было много. Красная на красной земле и сотнях изрезанных тел, она виднелась тут и там грубыми мазками, оставленными кистью спятившего художника. Моей кистью. Или того, кем я вдруг стал.

Осознание опасности пронзило затылок разрядом. Резко развернувшись, я вскинул клинок и ловко отбил серию неуклюжих ударов. Часть моего «Я», что еще трепыхалась под гнетом чужой воли, понимала, что подобные навыки пришли вместе с видением. Как и враг – анаки, чьи серебристо-серые глаза дико вращались, а синие губы исторгали хрип ненависти и страха. Нет, ужаса. Ужаса! Перед Тенями и теми, кто их в себе воплощал!

– Нормалы, – выплюнул я и обезглавил презренного.

Но прежде чем железный клинок успел пройти сквозь плоть и кость казнимого, тот с ненавистью выдохнул:

– Паяц!

Сознание откликнулось на имя с теплотой и принятием. Но разве оно было моим? Теперь да!

Я понял, что улыбаюсь. И тем шире становилась улыбка, чем больше впитывали мои глаза, озиравшие поле битвы. Тела лежали друг на друге. Враги и братья по оружию. Истерзанные, переломанные, обгоревшие до черноты и просто перемолотые в кровавую кашу, они послужат питательной смесью для колючника, чьи сожженные дотла заросли когда-нибудь расцветут вновь. А дворец – останки прежней мощи, – послужит напоминанием для всех анаки – и сподвижников-адептов и врагов-нормалов, – что лей-ири неистребимы. Как и Тени, которые их взрастили.

Алый солнечный свет сменился звездной ночью. И ледяным ветром, что пытался пробраться под капюшон. Я стоял на краю посадочной площадки, на длинном лепестке выступавшей из основания колоссальной башни, и наблюдал за тем, как под рокот и гул двигателей отчаливает очередной звездный транспорт. Далеко впереди и под ногами расползалась пустошь – территория города-крепости Тиропля, – сейчас ее заполняли улюлюкающие толпы. Они запускали фейерверки, радуясь долгожданной и дорогой победе.

Я усмехнулся доверчивости простофиль, решивших, будто и впрямь изгнали тьму.

Глупцы не понимали, кому обязаны своим триумфом. Но поймут. Дайте только время.

Кто-то громко пошаркал по настилу.

Я оглянулся. Выгнув бровь уставился на старого и подслеповатого пилота-лангутти. В латанном-перелатанном летном комбинезоне, он с неодобрением косился на далекие следы празднеств.

– Как тебя зовут, малый?

– Адис, – соврал я, даже не задумавшись.

– Что ж, Адис, – крякнул старик и взъерошил выцветшие перья на затылке. – Добро пожаловать на борт. Отчаливаем.

Я кивнул и вслед за прихрамывающим пилотом отправился к не менее старому фрахтовику.

– Не часто ваши родину-то покидают, а. Ты-то даже не празднуешь. Не будешь скучать?

Я застыл. Что-то внутри заставило оглянуться напоследок. Ноздри втянули сухой воздух с примесью пыли и запахом жареного на углях мяса. Радостные песнопения заставляли уши свербеть. Я подавил накатившее волной раздражение и снова улыбнулся.

– Я вернусь. Когда-нибудь. Так или иначе.

Видение оборвалось с внезапностью, с какой обычно отключается энергия. Но не прошло бесследно.

В тот момент, как я осознал прежнего себя, астероид прошила беззвучная дрожь. Она была легкой, но мы все ее заметили и, как по команде, приблизились к дверям. Ромб повернулся и лег на