Хранитель чаек (СИ) - Анастасия Разумовская

Джия пошла мимо шатров, мимо мужчин и робких рабынь, то отмывающих блюда, то готовящих пищу, погружённая в мятущиеся мысли, и вдруг боковым зрением увидела льняные струи. Замерла, вглядываясь.

Невысокая девочка в голубых полупрозрачных одеждах наложницы стояла профилем к Джии и мечтательно смотрела, как над степью кружит кречет.

— Айяна! — закричала княжна, бросилась к ней и стиснула в объятьях. — Айяна!

Непрошенные слёзы побежали по щекам. Джия прижимала сестрёнку к себе, покрывая поцелуями.

— Ты здесь! Ты, наконец, рядом!

Айяна распахнула свои огромные глаза цвета вечереющего неба. Крошечный розовый ротик приоткрылся от изумления.

— Джия? Ты жива? Я думала, Гедда…

— Жива, жива! — смеялась и плакала Джия в ответ. — Теперь всё будет хорошо. Я потом расскажу. Пошли быстрей отсюда!

Она схватила сестрёнку за тонкую руку и увлекла за собой. Прочь, прочь из этих шатров. Они украдут коня. Да, лошади всадников не признавали над собой чужого седока, но… Но ведь есть и ещё необъезженные. Они непременно найдут в табунах такую кобылу, которая ещё ни разу не ходила под седлом. Плевать на Альшарса, плевать на все эти состязания…

Внезапно Айяна замерла. Потянула руку из руки сестры.

— Куда ты меня тащишь?

— На свободу, — отозвалась Джия, с недоумением оборачиваясь.

Айяна нахмурилась.

— Джия, я уже не ребёнок. Я сама буду решать куда идти и где оставаться. Где моя свобода.

— Ну тогда реши это быстрей, — устало выдохнула Джия. — Потому что ещё немного и будет поздно что-либо решать.

— Я очень рада увидеть тебя, — осторожно начала девочка. — Правда. Ты мне веришь?

— Конечно, — с недоумением ответила Джия.

Айяна с облегчением выдохнула.

— Я… я… Нам надо поговорить. Я пока не хочу никуда уходить… Понимаешь, принц Альшарс…

Джия схватила сестру за плечи и встряхнула.

— И думать не смей! — прошипела ей в лицо. — Ты не сможешь отомстить ему. Он — сама Смерть, понимаешь? Не тебе с ним тягаться!

— Но я…

Айяна растерялась, и тут ударил гонг. Джия побледнела: бежать уже было поздно.

— Приходи ночью к шатру принца, — бросила она сестре. — Я буду ждать тебя. Если выживу.

И, отпустив её руку, бросилась к ристалищу.

* * *

Альшарс смотрел на него холодными чуть голубоватыми глазами. Принц не шелохнулся ни когда перепуганная Джия выскочила из шатра, ни когда Ларан шагнул вперёд, бессознательно закрывая девушку собой.

— Говори, — велел наследник.

— Ты хочешь поставить в один ряд с всадниками женщину? — заметил Ларан, подражая хрипловатому голосу старика. — Это противно нашим обычаям. Женщина поднимет саблю на мужчину? Женщина будет биться с мужчиной на равных? Это не понравится ни всадникам, ни богу.

— Я так решил.

«Ну и глупо решил».

— Смерть…

— Богу придется смириться с моим решением.

«Вот как? А не зарвался ли ты, милый?». Ларану стало даже как-то обидно за бога, которого смертный так небрежно подвинул в сторону.

Герцог легко читал эмоции всадников. Они, лишённые возможности видеть чувства других, плохо умели скрывать свои. И сейчас, всматриваясь в бесстрастное лицо Альшарса, Ларан был озадачен. «Ты не такой, как они, — подумал он, прищурившись. — Почему? Это что-то напоминает мне…».

— Боги не любят смиряться, — заметил он.

Сказал только, чтобы что-нибудь сказать. Обычно Ларан легко подстраивался под любого человека, интуитивно говоря с ним на его языке, но сейчас интуиция молчала. Альшарс не считывался. Словно застывшая глыба льда. Словно сама тьма, прореха в ткани бытия.

«Но что-то под этим льдом ты же чувствуешь, не так ли? — размышлял Морской герцог. — И я обязательно узнаю, что. Дай мне только время».

Он проигрывал, и осознавать это было неприятно.

— А я не люблю бессмысленных разговоров. Старик, иди и вели начинать состязания.

Всё задуманное летело под откос, планы рушились. Но Ларан не был бы Лараном, если бы его расстроила такая мелочь, как рухнувшие планы. Все свои комбинации герцог придумывал на ходу. Например, идея с республикой ему пришла в тот момент, когда Леолия только проговаривала приказ выдать Ювину и Джию, пока Сеумас дёргал себя за бороду. К моменту, когда королева обратилась к Медведю, весь план от и до уже лёг подробной мысленной картой перед глазами герцога. Со всеми возможными развилками, пометками «опасно» и жизнерадостными расчётами столбиком. Он уже знал во что примерно ему обойдётся приостановка торговли во всех вариантах течения событий.

Но чтобы выстроить комбинацию, нужно понимать, кто участвует в игре, кто чего хочет, чего боится, на что согласен пойти ради достижения своих целей. Однако принц Альшарс не давал Ларану такой возможности. Но что-то, едва уловимое, цепляло внимание Солёного короля.

Шаман поклонился и вышел, решив не тратить сейчас на почтикороля ни время, ни усилия. Сейчас нужно было срочно придумать, что сделать, чтобы к ночи этого дня Джия всё ещё оставалась живой. Хотя бы живой.

Джия… Простая, как клинок. Чёрно-белая девушка, чья страсть воспламеняла, чьи ходы просчитывались раньше, чем она успела их совершить.

Ларан вообще не любил сложных людей. Только играть с ними.

«Одну ты потерял, когда решил пожалеть себя. Ты тогда выбрал вино вместо борьбы за неё, — шепнул на ухо чей-то насмешливый голос. — А другую потеряешь потому, что вместо неё выбрал игру. Но оно того стоило, не так ли? Игра была прекрасна!»

Ларан споткнулся. Ну ладно, дед. Или, например, призрачная Гедда. Но разговаривать с самим собой это уже было похоже на безумие. Себя невозможно послать к юдарду. Себе невозможно солгать. Перед собой невозможно притвориться. Это не понравилось хранителю Морского щита.

«Ты играл ей, — напомнил всё тот же голос. — И тебе было интересно. Зачем тебе сейчас отыгравшая игрушка? Ты хочешь сыграть ей с Альшарсом?»

«Иди в бездну, мерзкий ублюдок», — ответил Ларан.

А затем подошёл к гонгу и ударил в него. Надел на пальцы ритуальные металлические когти. Самые короткие из тех, что нашёл в жилище убитого шамана, но достаточной длинны для свершения задуманного.

«Если я прямо сейчас начну думать, чего хочу на самом деле, кто я и куда иду, то не сделаю того, что должен».

Иногда Ларан злился на свою способность под разными углами смотреть на одни и те же вещи и думать одновременно о слишком многом. Куда проще быть Эйдом, который видит мир чёрно-белым. Никаких сомнений в выбранном пути. Никаких колебаний. Никакого сомнения в самом себе. Сказка, а не сознание. Разнообразие оттенков порой способно сбить с выбранного курса.

«Я вытащу Джию, — подумал он, приказывая себе сосредоточить все мысли на одной задаче, — и эту её Айяну. А потом уже буду разбираться с самим собой».

На этот раз избранная