Семь дней в июне - Тиа Уильямс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего.
С колотящимся сердцем и влажными ладонями Ева вернулась в зал «Помпадур» и села за стол. Было одиннадцать часов.
– Где мистер Холл?
– Шейн? – Ева солнечно улыбнулась. И придумала ложь, не сходя с места. – Знаешь что? Я забыла тебе сказать. Сегодня утром он сообщил, что был так взволнован нашим приглашением, но забыл, что на сегодня у него запланирована доставка из IKEA. Ты знаешь, что они никогда не могут сказать точно, во сколько приедут, например, с шести утра до трех часов дня. Возможно, он опоздает.
– Ну нет! Это отстой. Но мы попросили его в последнюю минуту. Надеюсь, он сможет прийти; он мне очень нравится.
Ева сглотнула комок в горле.
– Я тоже надеюсь.
– Ты ему тоже нравишься, – тихо сообщила Одри. – Почему я говорю шепотом? Это странно. У тебя есть парень!
– Одри, ты так драматизируешь. Он не мой парень.
– Ладно, круто. Кстати, у тебя подводка потекла.
Ева швырнула салфетку в Одри, и та хихикнула.
– Тебе не терпится увидеть папу? – спросила Ева, сменив тему разговора.
– Да, я соскучилась по нему! Приятно побыть рядом с кем-то, совершенно неспособным на злопамятные упреки.
– Он получает удовольствие от того, что получает удовольствие от всего.
– Папа говорил, что Афина открыла оздоровительный спа-центр. Она получила сертификат массажиста. Центр называется «И все же я поднимаюсь». Тетушке Белинде понравится.
– А что происходит в оздоровительном спа?
– Отшелушивание, любыми средствами?
Ева рассмеялась над шуткой Одри, но смех прозвучал жалко. Было 11:17 утра. Он опаздывал более чем на час, и от него не было никаких вестей. Она написала ему еще одно сообщение, но в глубине души знала, что он не ответит. И тогда ее охватила паника.
«Боже милостивый, – подумала она. – Пожалуйста, пусть с ним все будет хорошо. Что, если он снова начал пить? Что, если он лежит где-нибудь в канаве? В Нью-Йорке есть канавы? Что, если он ранен, а я не могу до него дозвониться? Я его единственный настоящий друг! Что мне делать?»
Она ненадолго задумалась о том, чтобы обзвонить местные больницы, но потом отбросила эту мысль. Слишком драматично. И она не хотела пугать Одри.
Поэтому Ева дрожащим голосом позвала официантку, чтобы та подала их заказ.
К тому времени, когда принесли их причудливые, сложные блюда из яиц, у Евы пропал аппетит. Она не чувствовала вкуса еды.
Пришло время добавить деталей в придуманные отговорки. Прокручивая сообщения на экране телефона, Ева притворно вздохнула.
– Я такая глупая, – сказала она. – Так заболталась с тобой, что пропустила его сообщение. Доставка задерживается, он не сможет прийти. Говорит, очень расстроен, что разминулся с тобой.
– Да?
– Не знаю, о чем вы говорили у Сиси, но у тебя определенно есть поклонник.
– Мы сблизились, – с загадочной улыбкой сказала Одри. – Скажи ему, что все в порядке и мы потусуемся после Папафорнии.
Ева кивнула слишком быстро.
– Конечно, детка.
– Мама, почему ты так дергаешься? У тебя правая нога трясется.
– Просто так, – сухо сказала она, запихивая в рот примерно четырнадцатую картофелину фри. – Думаю, мне просто нужно в туалет.
– Прежде чем ты пойдешь к дамам, я хочу тебе кое-что сказать. Кажется, мне нравится один мальчик.
Ева чуть не подавилась картошкой.
– Что? Кто? Даш Моретти из класса алгебры?
– Фу, нет. Я бы никогда не стала встречаться с мальчиком из Чеширской школы. Да, он похож на Шона Мендеса[142], но у него нет души. Нет, другой парень, Зион, помнишь? Он крестник Афины.
– О, разве он не третий или четвертый кузен твоей мачехи? Вы играли вместе, когда были маленькими.
– Да, и теперь он симпатичный. Посмотри на его страничку.
Одри положила телефон на стол, и Ева посмотрела на экран: парень с высокой прической в стиле ретро был запечатлен во время футбольного турнира. Определенно симпатичный.
– Если ты не расскажешь мне все в подробностях, как влюбилась и какой он, я просто умру.
– Конечно, я тебе все расскажу! – Одри улыбнулась, ее глаза сияли. – И ты тоже. Сообщишь мне новости о Шейне, пока меня не будет. Он обещал, что будет хорошо к тебе относиться.
– Правда? – У Евы задрожали руки, и она подложила их под себя.
– Если он меня обманет, ему конец, – сказала Одри, откусывая здоровый кусок от своего блюда из яиц. – Я умею быть жестокой, если это необходимо.
Ева едва сдержала улыбку. Она уже перешагнула через панику и перешла к обиде и унижению. Было двенадцать часов дня, а ее подставили. Это было ужасно – смотреть на часы и придумывать ложь, чтобы не обидеть Одри. Подставить Еву было достаточно плохо, но подставить Одри – совсем другое дело.
Она не позволит ему причинить Одри боль своей беспечностью так же, как он причинял ее раньше. Зачем ему понадобилось тратить время на то, чтобы сблизиться с Одри и, о господи, обещать хорошо обращаться с Евой, если он не собирался этого делать? Ева была в ярости, оттого что стала уязвимой и позволила себе довериться. Надеяться.
Оплатив счет, они направились в аэропорт Кеннеди, и недоумение Евы переросло в бурю чувств. Слепая ярость из-за предательства Шейна и желание впитать последние минуты с Одри, прежде чем она уедет, приводили ее в исступление.
Когда Одри зашла в киоск «Гудзон ньюс», чтобы купить журнал, Ева позвонила ему дважды. Последняя попытка. Но это было бессмысленно, потому что Ева уже знала, что произошло: поздний завтрак оказался ему не по силам, и он ушел. Ничего удивительного. Даже ей казалось, что рановато приглашать Шейна на свидание с дочерью. Но она верила, что их связь глубже, их корни связаны. Ведь так?
Она предполагала, что ошибалась. А потом Еву понесло.
Шейн передумал. О них. О ней. Он не выдержал. Ева для него – это слишком. В конце концов, он не хотел ее. Это же такая ответственность – взять на себя заботу о женщине и ее дочери. Вчера было весело, но когда он вернулся домой и остался один, то понял, что семья не для него.
Что тут неясного?
Шейн мог жить похотливой, необременительной жизнью, потому что он ни перед кем не отчитывался. Его книги читались воздушно легко и звонко, потому что таким был он сам. Вызывающе беспринципный и ни перед кем не отчитывающийся. Ему не нужно было отвечать за свои слова, присутствовать в чьей-то жизни или выполнять свои обещания.
То, что между ними произошло, не выдумка, и Ева не могла винить его за то, что он снова влюбился в нее. Но она винила его в том, что он заставил ее поверить, будто бы готов к новому этапу отношений.
И заставил Одри
