Страж неприступных гор - Феликс Крес

Он замолчал.

— Нет, наверное, все-таки сестрица, — закончил он.

Идущий по морю корабль сонно поскрипывал такелажем. Китар покачался на стуле, постучал пальцами по колену, поковырялся в ухе и в носу. Потом задремал. Очнувшись, он зевнул, посмотрел на Риди, которая за это время отнюдь не подурнела. Взяв лютню, он тихонько тронул двойные струны.

Тени душ из паутины расплывутся в мраке, когда Шерньобъявит о конце.Но тени тех, кто в сталь закован, навсегда останутсяв лучах солнца.И по зову Непостижимой Арилоры встанут рыцари,окутанные смертной мглой,Чтобы рассказать о деяниях, что мундиром славыпокрыли кольчугу земли.Среди легенд о деяниях из алмаза,Что режут гладь пустую зеркал истории,Прозвучат…

Замолчав, он посмотрел на Риди.

Риди смотрела на него.

— Красиво, — тихо сказала она. — О чем это?

Китар пел по-армектански.

Он положил лютню на стол.

— О солдатах Непостижимой. О тех, кто не умирает… потому что погибает. Очень старая солдатская песня. Ее пели лучники из Сар Соа. Лучшие лучники на свете. Они сразились со всеми другими армектанскими княжествами, объединившимися против них.

Она задумалась.

— И победили?

— Проиграли. Княжество Сар Соа присоединили к другим, и возникло королевство Армект. Но побежденных лучников Сар Соа славят до сих пор. Не умерла ни одна из их песен.

— Это грустная песня.

— Нет. Просто мягкая и спокойная. Совсем не такая, как те, что ревут матросы.

— О чем она? — снова спросила Риди.

— О том, что после смерти все растворятся в Шерни, но не солдаты Непостижимой. Ибо госпожа войны сильнее Шерни, и те, кто ей служил, вернутся под ее начало, снова сражаться. Но уже не друг с другом. Плечом к плечу они встанут против трусов. И будут убивать их голыми руками, ибо крысы недостойны оружия.

— Ты в это веришь?..

— Нет… Никто в это не верит. Это просто такая солдатская мечта. Но для такой мечты… армектанской мечты…

Он не договорил.

— Что — «для армектанской мечты»? Скажи. Я тоже немного армектанка. Наполовину. Но я ничего не знаю о крае отца.

— Верно… Ну да, верно. Капитан К. Д. Рапис ведь был армектанцем, — с удивлением сказал Китар. — Я забыл. Я знал твоего отца, помогал ему захватить Барриру. Вот это была битва… Что с тобой, Прекрасная Риди? Ты наконец по-настоящему проснулась?

— Не знаю. Мы идем в Ахелию?

— Угу.

— Я помню, что… кажется, просила Мевева… И ты взял меня с собой?

— Угу.

— И далеко нам еще?

— Если ветер не переменится, то три дня.

Она вздохнула.

— Это хорошо. Мне нужно…

Она села, откинув волосы назад. Проведя рукой, убедилась, что повязка на выбитом глазу на месте, и поправила ее.

— Ты не хочешь есть? Или пить? Выглядишь так, будто полностью выздоровела.

— Потому что я не была больна. Есть и пить? Да, но попозже. Зеркало! — сказала она. — Есть у тебя что-нибудь такое? Я должна на себя посмотреть… или нет. Нет! — говорила она, выбираясь из постели. — Сперва скажи мне, как я выгляжу. На сколько лет? Тридцать? Сорок? Пятьдесят?..

Китар не был привычен к манерам Прекрасной Риди. Откинувшись назад вместе со стоящим на двух ножках стулом, он оперся затылком о стену.

— Говоришь, что уже здорова, э… сестрица? — с сомнением спросил он.

— Да, но не знаю, красивая ли… Я красивая? — спросила она.

Задрав рубашку — Китар не был настолько хорошей нянькой, чтобы снять с нее одежду перед тем, как уложить в постель, — она со страхом взглянула на свой живот: гладкий, без пятен после беременности, без отвратительных шрамов после ран. Отпустив подол рубашки, она обеими руками схватилась за грудь, провела языком по зубам — все на месте. Она быстро дотронулась до щек.

— Ну, говори: красивая я или нет? Где у тебя зеркало?

— У меня его, наверное, вообще нет… Зачем оно мне?

Риди застонала.

— Ну тогда таз с водой, отполированное железо или еще что-нибудь! — закричала она, разозлившись не на шутку. — Ты что, издеваешься или как? Я красивая или нет?

Она едва не набросилась на него.

— Красивая. Я даже говорил тебе это, когда ты спала… — ответил он. — Но в остальном, сестрица, похоже, что-то… не того.

— Но… я такая, как раньше?

— Ну… пожалуй, да. Во всяком случае, красивее, чем когда я вытащил тебя из воды. Не такая растрепанная.

Она села на постели, прикусила губу и неожиданно рассмеялась.

— Я победила эту суку, — сказала она. — Ну, Риолата? И кто снова выиграл? Риолата или Ридарета?

— Рио…

— Молчи! — предупреждающе крикнула она. — Сука любит пошутить! Вся Шернь вообще любит пошутить. Таменат называл это как-то иначе, но… собственно, это просто шутки. Нечто несерьезное, невесть что.

Он смотрел на нее, думая, не сошла ли Риди на самом деле с ума. Но оказалось, что нет.

— Рубин Дочери Молний. Имя Риола — это сокращение от Риолата. Риолата, Королева Рубинов. Темный Брошенный Предмет, символ двух отвергнутых Полос Шерни, — четко проговорила она, словно заученную наизусть формулу. — Ты меня слушаешь?

— Слушаю. И это твое проклятое имя, Прекрасная Риди?

— Не мое и не проклятое. Если не знаешь, что оно означает, то оно имеет силу формулы, так, по крайней мере, говорил Таменат. Наоборот, чем обычно, и потому это… такое издевательство, шутка. Неизвестно, отчего нечто столь могущественное, как Шернь, делает разные… в общем, глупости. Таменат говорил, что, например, девушки, родившиеся в Алере, там, где нет нашей Шерни, носят на волосах знак Алера. Неизвестно почему. Это только такая… забава. Даже странно, что столь великие силы, которые создают целые миры, делают просто так всякие смешные вещи.

Китар задумчиво смотрел на нее.

— Но теперь ты уже знаешь, — закончила она, — что означает Риолата, и теперь можешь произносить это имя хоть десять раз в день. Но лучше говори «Ридарета».

Удовлетворенно вздохнув, она оперлась о стену и, подняв обеими руками над головой копну волос, потянулась, показав пупок.

— А теперь я хочу есть и пить. У тебя есть вино? Лучше всего дартанское красное, из Сейена. И дай мне таз с водой, мне нужно на себя взглянуть. А где все мои драгоценности? — перепугалась она. — Этот сукин сын Тихий… Он дал тебе какие-нибудь мои платья и прочее?

Китар наконец понял, почему вместе с Риди на борт «Колыбели» прибыл большой сундук. Он до сих пор его даже не открывал.

Тихий поступил весьма умно.