И в аду есть герои - Вадим Панов

А вот это было лишним. Заставлять его, Гюнтера Шайне, командора войны, начальника штаба гвардии, отчитываться в присутствии подчиненных!

«Он что, думает, я не способен удержать в памяти полученный приказ?!»

В глазах рыцаря мелькнул обидчивый огонек, но Франц, поглощенный своими проблемами, не заметил его.

– В Тайном Городе скрывается вырвавшийся из Глубокого Бестиария Ктулху, – четкий голос командора был сух и бесстрастен. – Нам известен его генетический код, он оригинален, и его невозможно спутать с чем-либо. Если Ктулху покинет чужое тело и примет свой настоящий облик, мы немедленно засечем его местонахождение. После этого я направлю туда патрульные группы и поставлю вас в известность.

– Это все?

– Кроме этого, мы отслеживаем заклинания Кадаф…

– Любые заклинания Кадаф, – подчеркнул Франц. – Даже самые безобидные.

– Любые, – повторил Шайне. – Если мы засечем активацию гиперборейского аркана, я немедленно направлю туда патрульные группы и поставлю вас в известность.

– Все верно, – наконец-то улыбнулся Франц. – Вы блестяще справляетесь, Гюнтер.

Мастер войны кивнул и покинул штаб.

Он мог только мычать. Мычать и бешено вращать полными ужаса глазами, переводя взгляд с невысокого подростка, деловито собирающего обрезки досок, на стройную, бритую наголо девушку, с золотыми глазами и странной черной татуировкой на правой стороне черепа, устало сидевшую на куче битого кирпича. Эта пара вызывала в нем неистовый страх. Он не думал о том, что они хотят сделать, он не думал, почему они хотят это сделать, он даже не проклинал себя за то, что остановил машину, увидев голосующую на обочине красивую девицу. Какую опасность могла таить фигуристая девушка, среди бела дня ловящая тачку на московской улице? Как выяснилось – огромную. Он понял это в тот момент, когда хрупкий, лет шестнадцати на вид, тинейджер с легкостью вытащил его, девяностокилограммового мужика, на дорогу и нанес удар, надолго отправивший его в нокаут. Он пришел в себя уже здесь, в заброшенном, готовящемся к сносу доме. Он был привязан к бревну, во рту кляп, а под ногами угрожающе росла куча дров. Ощущение приближающейся смерти ввергло его в дикую панику, и он мог только мычать, наблюдая за тем, как подросток готовится разжечь костер.

Водительские права, Яковлев Николай, мобильный телефон, немного наличных в бумажнике, кредитная карточка… Вероника переложила купюры в свой кошелек, телефон в сумочку, а все остальное бросила в костер, который разжигал Петька… да какой, к черту, Петька? Ктулху!

Девушка никак не могла прийти в себя после произошедшего. Новые знания, не память, нет, она по-прежнему ощущала себя Вероникой Пономаревой, студенткой, москвичкой, но новые знания, стремительным потоком ворвавшиеся в ее мозг во время ледяного пожара Азаг-Тота, в корне изменили ее мировоззрение. Вероника проснулась. Ее второе «я», проявлявшееся до сих пор лишь внутренним голосом, раскрылось, обнажив перед нею истинную суть ее личности. Гиперборейская ведьма! Одна из трех наложниц Азаг-Тота! Избранная носительница его учения и его знаний!

«Невероятно…» Нет, такая мысль не посещала девушку. Как может быть невероятным то, что столь естественно: магические заклинания, сами собой приходящие на ум, почтительные взгляды погонщика рабов, жертва, истекающая страхом и болью…

Левый висок пронзил болезненный укол. Вероника поморщилась и машинально поднесла к голове руку.

– Болит? – тихо спросил Ктулху.

– Болит, – подтвердила девушка.

Ноющая боль стала накатываться на нее сразу после преображения. После того, как ее глаза навечно поглотила золотая ненависть Великого Господина. Сначала Вероника решила, что ей нужен укол, но погонщик рабов объяснил головные боли другим:

– Это потому, что ты долго принимала чистый Золотой Корень. А тебе нельзя.

– Ты уже говорил, – огрызнулась девушка. Новая волна боли жгучим кольцом стянула голову гиперборейской ведьмы, вызвав негромкий стон. – Ты не можешь ускорить обряд?

– Малейшая неточность может убить тебя, – пожал плечами Погонщик Рабов.

– Когда я открывала Врата, там была масса неточностей.

– Поэтому в них смог проскользнуть только я, – отрезал Ктулху.

«Проклятый урод! – с ненавистью подумала Вероника. – Сам-то доволен! Вмазал две дозы «стима» и даже не поморщился!»

Ктулху раздул огонь, прислушался к потрескивающим доскам, удовлетворенно щелкнул языком и посмотрел на отчаянно извивающегося Николая.

– Гордись, селянин! Не всякий червь получает право быть принесенным в жертву Великому Господину! Думай об этом! Тебе крупно повезло!

Громкое мычание показало, что несчастный мужчина не разделяет оптимизма иерарха Кадаф. Но его мнение никого не интересовало.

Ктулху подошел к Веронике, провел рукой по ее голове, приподнял подбородок:

– Ты готова сама провести обряд Разделения Ужаса?

– Нет.

– Тогда дай мне Золотой Корень.

Девушка покопалась в сумочке и вытащила ампулу «стима».

– Этого хватит?

– Да. – Погонщик рабов помолчал. – Сколько еще осталось?

– Четыре такие дозы.

– Этого мало, – вздохнул Ктулху. – Очень мало.

– Я знаю, где найти больше.

– Хорошо.

Погонщик рабов осторожно вскрыл ампулу и наполнил шприц прозрачной жидкостью. Мычание Яковлева становилось все громче – огонь жадно лизал его ноги, причиняя несчастному невыносимые страдания. Запахло жареным.

Ктулху опустился на колени и протянул к пламени руки:

Нгоам сибат кур!Бешера киф каздаам!Ур кубатай!

«Кубатай ур», – повторила про себя Вероника. Несмотря на боль, в ее памяти всплыли знакомые слова древнего заклинания.

Пламя стало синим. Теперь оно не просто горело под Николаем, а поднималось все выше, скользило по его коже, оставляя в неприкосновенности одежду. Глаза Яковлева были полны боли и страха.

Твой ужас питает Великого Господина и детей его!Твой ужас проклинает кровь ГипербореиИ наполняет ее силой!Твой ужас служит Великому Господину и крови его!

Ктулху поклонился, быстро поднялся с колен и ввел наркотик в набухшую на шее жертвы вену. Глаза Яковлева засияли золотом Кадаф. Синее пламя неожиданно погасло, и обожженная кожа Николая стала быстро покрываться инеем.

Ужас жертвы вечен!Кровь Великого Господина вечна!Раздели с нею свой ужас, о Жертва!Взойди к чертогам своего страхаИ наполни кровь своим проклятием!

Золото в глазах жертвы превратилось в бурую слизь. Ктулху бережно снял ее на осколок фарфоровой тарелки и повернулся к Веронике: