Неведомый - Анна Аскельд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От волнения Тит не спал двое суток перехода. Хотел, но не мог. Пытался напиться до потери сознания, но разум отказывал даже в этой милости. Гвардейцы с неодобрением и насмешкой смотрели, как их лорд топит себя в вине. В каждом взгляде Титу чудился упрек. И он понимал, что заслужил его сполна. «Да и хрен с вами».
Шегеш расцвел при воронах – сердце языческого края билось мощно. Но при короле Абнере превратился в захудалую королевскую провинцию. Многие поля поросли ковылем и кустарниками, обгоревшие, покрытые мхом и дерном дома укоризненно провожали их взглядами косых окон, забранных бычьими пузырями. Покинутые хижины врастали в землю – или это земля затягивала их в свое лоно. Здесь обитали призраки. Тит слышал, как они ходили неподалеку от разожженного костра и ждали, пока он выйдет из освещенного круга. Когда переполненный мочевой пузырь заставлял его отойти в кусты, Тит покрывался холодным липким потом.
У многих из призраков были зеленые глаза.
«Какая же я тварь».
– Что ж, раньше начнем, раньше умрем, – усмехнулся Тит и кивнул на гнездящиеся у подлеска дома. – Веди нас.
Яграт последовал за ними – всю дорогу до Сов он перемежал молитву с молчанием, и Тит не знал, чего от него ожидать. Последнее королевское письмо явно указывало на гнев Абнера, и Тит даже порадовался, что в кои-то веки недовольство короны направлено не на него. «Твоя дочь едет. Я направил ее домой, как и обещал». Обещал, конечно же. Абнер сдержал свое слово, правда, легче от этого не стало. Тит напился прямо перед отъездом, да так, что все тело трясло. Поэтому гвардейцев для похода в глушь Джерди отбирал без него. Протрезвев, Тит решил: будь что будет. Рунд или примет его, или возненавидит – но сам он был рад уже тому, что девочка осталась жива. Иногда он сомневался, что когда-нибудь снова ее увидит. Но теперь – теперь надежда вернулась.
«Все будет хорошо. И, может быть, мы доживем до рассвета».
В загонах блеяли овцы, петух с общипанным хвостом взлетел на косой плетень и возмущенно закукарекал. Жалкая кучка крестьян молча стояла посреди единственной улицы и наблюдала за их приближением десятками глаз. Вдоль ухабистой дороги тянулись развалины, с трудом называемые домами. Покосившиеся заборы, тощие птицы и лачуги, созданные для выживания – не для жизни. На празднике Лигуры воздух был напоен летним солнцем, ароматами цветов и жареного мяса. И смотрели на него иначе, с радостью и симпатией. Здесь Тит впервые познал женскую любовь. И здесь получил свое звание, которое впоследствии опозорил.
Теперь людские лица кривились от ненависти и страха. Стяг с золотой рысью обмахрившейся тряпкой свисал с древка в руке Винке. И все же на полотнище обращали даже больше внимания, чем на самого Тита. Взглянув на стариков, он понял, что память, вопреки его надеждам, все сохранила. Дикие люди. Чудной народ.
Остановившись перед ними, Тит почувствовал себя преступником перед обвинителями. Никто его не приветствовал. Насупившись или опустив взгляды, люди молча стояли и даже не двигались. Покорные, несвободные. Тита затошнило, и он с трудом проглотил горькую вязкую слюну.
– Нам стало известно, что в этих краях промышляют мародеры. Соседнюю деревню уже ограбили, увезли все припасы и увели коней. Люди тоже исчезли, и мы не знаем, что с ними сталось, – солгал Тит. – Поля выжжены. Вода отравлена. Мы пришли, чтобы поймать и наказать грабителей. Вы на своей земле, и вас никто не обидит. Мы… – Голос Тита сорвался, и он поспешил откашляться. – Мы вернули вам право жить наравне с другими людьми. И никто у вас это право не отнимет.
Ложь. Тит даже не нашел в себе смелости, чтобы рассказать правду.
Крестьяне молчали. Все вместе они напоминали волчью стаю, и Тит подумал, что сам он выглядит как та блеющая овца. Даже голос похож. Ребенок, которого худая, вся в рябых пятнах женщина прижимала к себе, засунул в рот палец и смотрел на своего лорда без особого интереса. Одна из старух поправила засаленный передник и сплюнула под ноги.
– Вы должны поблагодарить своего лорда за заботу, – прошелестел яграт. Он снял капюшон – сегодня лицо его украшали ритуальные узоры, и густо подведенные черным глаза внимательно следили за каждым. Искали жертву. Молец явно хотел произвести неблагоприятное впечатление. Тит хмыкнул. Кто-то испуганно отвел взгляд, другие потянулись к сульдам на своей груди. И только чернявый высокий мужчина, стоявший чуть поодаль, усмехнулся и поправил пояс. Лицо его, красное и обветренное, исказилось от презрения.
– А чего это за забота такая? Ты посмотри, лорд, во что превратился наш дом. Пусть приходит, кто хочет. У нас и отбирать-то нечего. Гляньте-ка, ваше благородие, – он указал на свои босые грязные ноги, – сапог и тех нет.
Пара человек из толпы хохотнула, и даже несколько гвардейцев неуверенно улыбнулись. Тит и сам представлял, насколько странно все выглядело со стороны: они, спрятанные в вареной коже и броне, сытые и не знающие жизни под дырявыми крышами, стояли перед голодными нищими людьми и пугали их неизвестными врагами.
Что можно отобрать у того, у кого ничего нет?
– Вашу землю, например, – терпеливо пояснил Тит. В висках стучала кровь, и выпитое вино просилось наружу то из штанов, то изо рта. На языке сохранился неприятный кислый привкус. Надо было отправить сюда Джерди – тому переговоры всегда удавались намного лучше. – Ваши жизни. Враги решили напасть на королевство, и наш долг – защитить каждого из вас.
– Так кто враг-то? – присоединился к первому мужику второй, лысый и с косматой светлой бородой. – Имперцы?
– Император наш союзник. А нападает король Веребура и горные племена.
– Да зачем мы им нужны? – Женщина, державшая ребенка, нахмурилась и принялась нервно трясти свою ношу. Ребенок захныкал. – Всегда ж спокойно жили рядом. Что, у них своей земли мало?
– Думаю, у них имеются вопросы к короне, – пояснил Тит, но женщину его слова, кажется, совсем не убедили. Она поудобнее перехватила дитя и пожала костлявыми плечами.
– Корона не очень-то интересовалась нами все это время. Посмотрите, милорд, на что стал похож наш край.
Тит это видел и без нее. Запустение там, где раньше стояли добротные дома, разруха, вместо песен – хрюканье грязных свиней. Жалкие обноски вместо цветастых платьев, волосы редкие и остриженные коротко даже у молодых женщин.
