Большой погром - Василий Сахаров

Пока одни воины ползали среди трупов и собирали добычу, а другие ловили разбежавшихся по степи лошадей, я грелся у огня и думал о том, что сделаю дальше.

Бачмана и Боняка нет, судьба оказалась к ним немилосердна, и Приднепровская орда обезглавлена. Сильный лидер в ней отсутствует и потому, явившись в ставку Бачмана с головой Боняка, я могу объявить себя ханом. Многие будут против, но оппозиция разрознена, и мы легко заставим потенциальных мятежников смириться. Кто поймет доброе слово, будет жить. Кто станет упорствовать или был замечен в связях с ромеями, погибнет, а его кочевье разметают черные клобуки и "дикие" половцы Кучебича. А потом придет черед недобитых Буревичей, они должны смириться или погибнуть.

Такими станут мои следующие шаги, а в конце зимы займусь подчинением Лукоморской орды. Хана в ней нет. Десяток вождей считают себя достойными возглавить орду и вот уже восемь или девять лет они никак не могут разобраться, кто из них лучше и у кого самый древний род. К отражению моего войска они не готовы и я легко подомну их под себя. Так что к началу весны у меня под рукой будет двадцать тысяч воинов. Это при хорошем раскладе и можно с одним туменом прогуляться по Европе. Десять тысяч всадников мало, но будут еще русичи и наемные побужские половцы, а это уже сила.

— Вождь, — в овраге появился Войтех, — ромеев поймали!

— Сколько?

— Двоих?

— Кто у нас рядом из людей Свойрада?

— Веселин и Невзор.

— Отдай ромеев им. Пусть допросят.

Войтех кивнул и ушел, а я еще немного посидел возле костра, обогрелся и велел телохранителям собираться. Нечего здесь сидеть, холодно и сыро. Возвращаемся в крепость.

Глава 19

Регенсбург. Зима 1152 Р. Х.

Император Священной Римской империи Фридрих Первый Гогенштауфен по прозвищу Барбаросса посмотрел на имперского знаменосца графа Оттона Виттельсбаха и спросил:

— Значит, это правда?

Граф, крупный мужчина с рыжими волосами, отчего его часто называли Красноголовый, опустил голову и ответил:

— Да, мой император, это правда. Алиенора Аквитанская изменяет вам.

— С кем?

— Сразу с тремя любовниками. Мелкие людишки. Менестрель из Аквитании, нищий барон из Прованса и непонятный бродяга — бастард из Испании.

— Она спит со всеми сразу? — император презрительно скривился.

— Нет. Они посещают ее по очереди.

— Кто еще об этом знает?

— Вся свита императрицы и ее охрана из французских рыцарей. Она ни от кого не прячется и говорит, что если супруг за делами государства позабыл про нее, его место займут другие.

— Дрянь! Мерзкая шлюха! — выдохнул Фридрих, а затем ударил кулаком по столу и добавил: — Я не Людовик! И здесь не Франция! Она ответит за измену!

— Вы совершенно правы, государь, — поддакнул ему Виттельсбах. — Однако…

— Я знаю, что ты скажешь, Оттон. Она мать моего наследника и герцогиня Аквитании. Поэтому мы не должны допустить, чтобы скандал получил огласку.

— Верно, мой император.

Фридрих помолчал, обдумал свои дальнейшие действия и сказал:

— Мы поступим хитрее. Объявим, что на жизнь императрицы покушались северные колдуны и среди свиты у них есть сообщники. Охрану Алиеноры расформировать и отправить рыцарей на границу с венедами. Свиту разогнать. Любовников в темницу. А императрицу отправить в замок Трифельс, под охрану моих гвардейцев и присмотр братьев — цистерианцев. Всем говорить, что Алиенора сильно больна, едва не умерла от отравления, и никого не принимает.

— Слухи все равно будут, государь.

— Конечно. Но главное — выиграть время. До начала Крестового похода осталось несколько месяцев и когда он начнется, о ней забудут, а затем эту шлюху можно будет удавить. Она свое предназначение исполнила, принесла империи родовые земли, поставила под наши знамена рыцарей юга и родила мне наследника престола.

— Кстати, насчет наследника, государь. Где он будет находиться, когда Алиенора отправится в Трифельс?

— Он останется здесь, в Регенсбурге, под присмотром кормилиц и охраной гвардии.

— Я все понял, мой император. Еще один вопрос. Когда императрица должна выехать к новому месту жительства?

— Чем скорее это произойдет, тем лучше.

— Значит, завтра утром. Нам шумиха не нужна и охрану придется разоружать ночью.

— Действуй, граф Оттон.

Поклонившись, имперский знаменосец покинул своего государя, и Фридрих остался один. После чего, заложив руки за спину, он стал ходить по комнате. Пятнадцать шагов в одну сторону. Остановка. Поворот. Пятнадцать шагов в другую сторону. Он должен был успокоиться и у него это получилось.

Вскоре, прогнав мысли о неверной жене, он вернулся к столу, на котором лежала карта венедских земель, навис над ней и задумался.

Последние два года были тяжелыми для императора, который готовился к покорению северных язычников. Но он не сдавался и никогда не опускал рук. Фридрих шел к намеченной цели, и успехи чередовались с утратами и поражениями.

Как и было договорено с папой римским Евгением, он женился на герцогине Алиеноре Аквитанской и стал императором. Владения Генриха Льва, павшего в сражении с язычниками, отошли к нему, как и владения супруги, которая родила ему сына. И в тот момент он был счастлив, ибо у него было все, о чем может мечтать человек. Есть здоровье и рядом красивая женщина, в казне много серебра и золота, сотни высокородных дворян склоняют перед ним головы и тысячи храбрых рыцарей готовы выступить в поход по зову своего государя. Однако произошло несчастье, умер отец императора герцог Фридрих Одноглазый, не только родной человек, но и наставник. Для Фридриха это было большой потерей, и в это же время у него произошел спор с Генрихом Язомирготом, который претендовал на Баварию. А минувшим летом орден Святой Марии Немецкого Дома, в который император вложил немало сил и средств, потерял в боях с варягами треть своих рыцарей. Причем часть полегла на границах Венедского союза, а часть во Франции, обороняя приморские города Генриха Плантагенета.

Впрочем, все это можно было пережить, и Фридрих никому не показывал своих сомнений. Он держал себя в руках, много путешествовал, вел переговоры с герцогами, князьями, епископами и кардиналами, собирал полки и копил припасы.

В трудах и заботах два года пролетели совершенно незаметно. Вскоре папа римский объявит о начале последнего Крестового похода против венедов и звезда Фридриха, как он сам считал, воссияет настолько ярко, что он станет вровень с такими людьми как Юлий Цезарь и Карл Великий. Ведь у венедов, которые продолжали огрызаться и готовились к обороне, не было шансов. Шпионы и шпреванский князь Якса исправно поставляли Фридриху информацию. Поэтому император знал, куда и какими силами он должен ударить. На карте, которую он окинул долгим взглядом, отмечалось все, и Фридрих улыбнулся.