Тонкие грани. Том 5 (СИ) - Кири Кирико

— Оу… вот оно как, оказывается… даже если он убийца и подкладывает наркотики… — уважительно закивала девушка, гладя на разъярённое лицо монашки. — Ну что ж…

«Тем приятнее будет мне тебя ломать, детка, и тащить за собой на самое дно», — Ишкуина не сказала этого, однако всей душой предвкушала грядущее событие. Она теперь не просто ждала его, она желала. И желала Марию — такая чистенькая и светлая добыча, с такими крепкими и возвышенными чувствами, с такими светлыми убеждениями, с таким мировоззрением и неизвращённой натурой…

Мысленно Ишкуина уже потирала ручки и облизывалась, поздравляя саму себя с удачной находкой. Не всегда Ишкуина работала ради денег — иногда она делала это ради удовольствия, и не только физического. Далеко не ради физического. А здесь такой… цветочек… Она бы не соврала, если бы сказала, что возникни такая необходимость, она бы сама перегрызла любому глотку. Здесь её ждал целый спектр разных чувств, одно из которых — падение, было её самым любимым.

— Даже если он убил человека… что же, сильное заявление, — кивнула она. — А если он убил двух?

— Даже если двух!

— А трёх?

— И трёх!

— А если их пять или даже десять? — улыбнулась Ишкуина. — Или пятнадцать? Смогла бы ты его тогда простить?

— Да, — уверенности в голосе Марии поубавилось. — Он чистый человек с хорошей…

— Душой? Эрнест? Или, как правильно его называют, Томас? Томас Блэк. Всем, кроме тебя, он известен под этим именем.

— Без разницы, как его зовут.

— А ещё его знают некоторые как Резня. Господин Резня. Или Мясник в более широких кругах. А знаешь, почему? Не каждый заслуживает честь носить такое громкое и пугающее имя. Только за особые заслуги.

— Мне всё равно! — вскрикнула Мария. Но Ишкуина знала, что та её слушает. Не может не слушать, пусть сама этого и не хочет.

— Мясник… Знаешь, я никого не боюсь, но конкретно его опасаюсь. Настолько, что предпочла бы рядом не находиться, когда он в гневе. Обычно покойников становится в этот момент больше. А вот мои девочки боятся его как смерти. Потому что на его счету не пять и не десять человек, — она приблизилась к Марии вплотную. — Их сотни.

— Нет!

— Твой дружок-пирожок, мой любимый девственник, получил своё прозвище не просто так. Далеко не за красивые глаза. И боятся его не за его твёрдый характер. Слишком многие… умерли от его действий. Слышала о тех парнях, которых сожгли в мусорном контейнере живьём? Конечно слышала, — улыбнулась Ишкуина. — Они же были прихожанами этого храма.

Она протянула руку, и в ладонь тут же легла папка. Ишкуина хорошо подготовилась, не играть пришла сюда. Ведь разрушать морально человека — настоящее искусство, где очень важно владеть информацией.

— Они ходили в храм, и возможно, ты их видела. Такие молодые, такие глупые… У них же и родители были, о которых они заботились. А потом они перешли дорогу Мяснику, и что он сделал с глупыми парнями? М? Он сломал им конечности, забросил в бак и сжёг.

— Не верю! Он бы никогда так не поступил!

— А вот эта девушка… — она вытащила фотографию из папки. — Мать ребёнка, который есть у Мясника. И погибла она из-за него. Странно, что он не говорил тебе об этом. Или говорил? — прищурилась она, вглядываюсь в глаза Марии. — Но список у меня огромный. Я могу долго перечислять его успехи в убийстве, но стоит просто сказать, что он входил в состав одной команды лейтенанта картеля. А потом всех их убил. Предал каждого и убил. А потом убил и остальных, после чего захватил власть в картеле. Ой! Точно! Ты же не знаешь! — Ишкуина состроила лицо, будто её осенило. — Он ещё и наркобарон!

— Неправда! — выкрикнула Мария, но ей быстро закрыли ладонью рот.

— Не кричи, — покачала пальцем Ишкуина. — Не надо. Он на то и Мясник, что убил многих. И по его приказу многих убили. Особенно он любит разделывать их на части, за что его и прозвали Мясником. Берёт топор, нож, мачете или что там под рукой будет, после чего начинает расчленять врага живьём. Отрезать кусочек за кусочком. И не только врагов, но и своих, чтоб остальные боялись. Смотри, какая прелесть.

Она вытащила фотографии обезображенных трупов и показала Марии. Естественно, Ишкуину это не сильно трогало, за свою очень долгую жизнь она насмотрелась на разное. Видела даже то, что здоровому человеку в голову не придёт — мало ли чудаков в мире? Но вот у обычного человека эти фотографии могли вызвать шок.

Мария смотрела на эти фотографии с ужасом, чувствуя, как где-то в животе всё её нутро скручивает от отвращения. При этом было в этих фотографиях что-то гипнотическое, из-за чего она не могла отвести от них взгляд.

— Это лишь малая часть его жертв, которых он обожает разбирать на части. В кого же ты влюбилась, деточка, — притворно вздохнула и похлопала её ласково по щеке довольная Ишкуина. — Кстати, я слышала, ты держишь приют. Детки, маленькие, большие, разные. Ты же заботишься о них, верно? И среди них есть наркоманы. Ещё такие маленькие, а уже могут научить, как греть ложку над зажигалкой. Сломанные, уставшие. Умирающие… Скольких ты видела детей на улице, чьи родители снаркоманились, оставив своих чад умирать с голоду? Ведь то могла быть счастливая семья. А эти их бледные личики, выпученные голодные глаза? Слёзы? Совсем ещё дети, брошенные на улице. Ты видела их, когда ваш храм раздавал еду бездомным, верно? Некоторые уже подсели. И не мне говорить, что делают иногда с бездомными детишками плохие люди.

Ишкуина внимательно смотрела в глаза Марии, осторожно подбирая слова. Поубавив свою ауру, тихим, спокойным, доверительным голосом рассказывая ей об изнанке города. Била в те места, где душевное сопротивление Марии было меньше всего.

— А взрослые? Молодые девчонки, что твоего возраста? Или мамы с животами? Все эти люди, что случайно подсели на дурь, сделали всего одну единственную ошибку, но стали жертвой наркотиков. Ты же видела, как они сидят у вас в клубе анонимных наркоманов, верно? Уставшие, страдающие, обессиленные, ищущие хоть какой-то поддержки в других, так как сами уже не могут жить. А эти наркоманы на улицах, дошедшие до ручки, что со слезами на глазах ищут новую дозу, потому что уже хотят не ширнуться. О нет, эти наркоши давно не ради этого принимают — они хотят не испытывать адской боли, этой ломки. Многие из них уже ищут дозу не для кайфа, а для того, что покончить с этим миром. Озверевшие, убивающие своих детей, братьев, сестёр, родителей — наркоманы, которые сделали ошибку. И не смогли с ней справиться, ведь не всем быть воинами. Всё то, что ты ненавидишь, всё то, что ты хотела бы убрать — это идёт от картеля. От одного человека, который хладнокровно убил всех своих соперников ради того, чтоб самому продавать наркотики. Все эти дети, взрослые, подростки, уставшие, голодные и сломленные, желающие бросить, но снова подсаживающиеся — его рук дело. Даже не картель, Мясник, он же Томас, он же Эрнест и когда-то Шрам — человек, который лично наладил поставки в город и стал продавать их дальше. Вся та боль, которую ты видишь — его рук дело. Только от его рук умерли сотни. От его действий разрушились десятки сотен семей. А сколько умерло от его наркотиков? Тысячи? Десятки тысяч? И сколько среди них детей, которых ты видишь каждый день?

— Это неправда, — без прошлой уверенности в голосе пробормотала Мария. — Он другой. Я видела его.

— Они все другие, пока пузо не заделают тебе, — улыбнулась Ишкуина, раскрывая папку и доставая оттуда документы. — Это полицейские отчёты, фотографии, улики. Глянь только, какая прелесть.

Ишкуина достала немало информации. Немало фотографий, которые не оставляли сомнений в роде деятельности Томаса. Она кивнула своим девушкам чтоб те отпустили Марию, после чего передала ей папку.

— Читай внимательно, Мария. Тот человек, который разрушает город и из-за которого разрушено столько судеб — его рук дело. Семьи, пропавшие без вести… О! О! О! — вдруг осенило Ишкуину. — А помнишь войну картеля? Как ты думаешь, кто приложил руку к такому количеству трупов? Запугал людей настолько, что они боялись выйти на улицу? И сейчас Мясник где-то вновь убивает. Ведь он так и не сказал тебе, кем работает, верно? Может какой-нибудь офисный планктон типа бухгалтера, финансиста или менеджера.