Битва Стихий - Кассандра Дженкинс

— Нам нужно в убежище. И поскорей, — сказал он. — Ты пойдешь вместе со мной.

Проклятье. Очень вовремя. Тысяча штормов бушевали в его разуме. Тарион рухнул на колени. Вот теперь он точно никуда не пойдет.

— Что с тобой? — крикнул Малфурион.

Он не расскажет об этом друиду даже под пытками. Аль-Акир собственной персоной завывал в его сознании:

…«Кто сказал тебе, презренный смертный, что ветра слабейшая из стихий?!»

— Предупредите… маму, — пробормотал Тарион из последних сил. — Драконы… Они придут за мной.

— Какие драконы? О чем ты? Идем!

Тариона разрывало от боли. Это не стерпеть. На глазах у Верховного друида и шаманов он перекинулся в дракона и вместо ответа расправил черные крылья.

Вот теперь он точно нарушил все мамины запреты.

Глава 13

Кровь и смерть

Гевин не стал сворачивать на широкую Сумеречную улицу. Он юркнул в узкий переулок под сводчатой аркой из темного камня. Приходилось спешить. Близился утренний ритуал во славу Древнего Бога. Дорога вывела его к гранитному мосту, что нависал над пропастью и соединял между собой два квартала горной крепости. На площади Забвения, через которую пролегал его путь, уже разжигали костер. Гевин ускорил шаг.

Сегодня рожденный в пламени Ка'аз-Рат впервые приказал привести принца Андуина в Багровый Зал. Настала пора узнать, зачем Древнему Богу, помимо смертей и крови, понадобился золотоволосый наследник Штормграда.

Гевин с нетерпением ждал этого часа. С тех самых пор, когда только узнал, будучи королевским секретарем, о намерении архиепископа похитить принца. Бенедикт мертв, в очередной раз напомнил себе Гевин, пламя пожрало его смертное тело, а его жизнь и жизни сопровождавших их с принцем человек принесли в жертву Древнему Богу. Андуин едва не погиб тоже.

Кровь и смерти делают Н-Зота сильнее. Невозможно забыть об этом, находясь в Грим-Батоле. Но Древний не нуждался в смерти королевского наследника. Он нужен ему живой. Бенедикт никогда не рассказывал, что уготовано принцу в Грим-Батоле.

Обитые черным железом главные ворота Грим-Батола, настолько громадные, что сам Безликий Ка'аз-Рат даже не склонился, чтобы пройти сквозь них, совсем недавно эти ворота еще были отворены, и культисты свободно покидали крепость. В те времена они творили ритуалы по всему Азероту, привлекая новых последователей, обещая спасение в мире, где будут править иные силы.

Отныне ворота наглухо замурованы. Никто и ничто не покинет Грим-Батола. Никто и ничто не проникнет внутрь, чтобы помешать им. Спасение обещано только членам Культа, только они выживут, когда Оковы Н-Зота падут. Были ли они узниками или затворниками, Гевин не знал. Конец грядет, говорил Ка'аз-Рат. И когда ворота Грим-Батола с леденящим душу скрежетом захлопнулись, Гевин понял, вот оно, начало конца.

Мрачное величие Грим-Батола подавляло. Раньше для Гевина самым большим и неприступным городом-крепостью был Штормград. Сейчас он знал — ни одно сооружение Азерота не сравнится с творением дворфийских зодчих. Даже Стальгорн, город дворфов под горой, куда из Штормграда вела подземная железная дорога, в подметки не годился Грим-Батолу.

Вершины Сумеречного Нагорья подпирали небеса. Порой, окна верхних этажей крепости, прорубленные в горных пиках, буквально тонули в облаках. Нижние этажи уходили глубоко под землю, и никому не было известно насколько. В глубине подземных туннелей, где безраздельно царил тьма, куда, возможно, не проникала еще ни одна живая душа, терпеливо ждал своего часа третий Древний Бог. Н-Зот и Грим-Батол, как смерть и кровь, были едины.

Гевин влетел на площадь, зажатую тисками низких домов. Всюду горели факелы, улицы Грим-Батола не знали солнечного света.

Площадь Забвения уже заполонили последователи Культа. Враждующие расы Азерота единодушно объединились в ожидании конца света. Кого здесь только не было — орки, люди, гномы. А еще тролли, дворфы, эльфы крови и ночные эльфы, гоблины и даже огры. Однажды Гевин даже повстречал кентавра и фурболга.

Гевин не одолел и половины пути, когда костер на площади взвился до узких каменных балконов вторых этажей. Поворота на лестницу в дальнем краю площади, куда он так стремился, из-за толпившихся вокруг культистов было не разглядеть. Гевин оказался зажат между тауреном и орком.

Послышался знакомый хруст разминаемой кожи и первые глухие удары барабанов. Площадь замерла в предвкушении.

Неожиданно с противоположной стороны площади толпа расступилась, и Гевин увидел поворот на лестницы, куда ему требовалось попасть по приказу Ка'аз-Рата. Недолго думая, он устремился туда. Нужно лишь пересечь площадь по прямой. В какой-то миг он оказался в максимальной близости к пламени. Бум. Бум. Бум. Стучали барабаны и кровь в его висках.

Костер взорвался изнутри белыми искрами. Гевин отшатнулся. Врезался в первые ряды культистов. И увидел, что на него надвигается сама тьма.

Безликий. Его звали генерал Умбрис. Он управлял армиями Древнего Бога. Лишь недавно генерал Умбрис обрел свободу из подземной темницы, скрытой в недрах Грим-Батола. Умбрис не владел понятной ни единому существу Азерота речью. Вот и сейчас он взревел на своем демоническом наречии.

На глазах у Гевина брешь в людском столпотворении исчезла. Он оказался стиснут кольцом тел в первых рядах. У самого пламени.

От рыка Безликого огонь взвился к сводам крепости, обрел неестественный сумеречный цвет. Площадь Забвения будто озарил холодный зимний закат. И действие началось.

Гевин нервно сглотнул. Не каждый раз увидишь участие одного из генералов Н-Зота в утреннем ритуале. А это значит, его угораздило попасть на редкое, особо жестокое самоистязание огнем послушников Сумеречного Культа.

Засвистели занесенные для удара плети. Первые ряды обдало жаром. По спине скользнули струйки холодного пота.

Обнаженные по пояс культисты, то сокращая круг, то отбегая к зрителям, неспешно двигались вокруг костра. Зажатые в руках плети они воздевали к горным сводам или касались ими красных каменных плит под ногами, будто призывая Н-Зота в свидетели.

Истязания были нормой в служении Древнему Богу. Кровь и смерть. Культисты сеяли смерти по всему Азероту, проливая чужую кровь на полях брани, а собственную — в священных ритуалах. Но чем дальше, тем ожесточенней становилось их служение. То, к чему стремился Культ, неотвратимо надвигалось. Древний требовал еще больше крови, еще больше смертей. Конец близок, проповедовали фанатики задолго до Катаклизма. Теперь он столь близок, что Гевин мог ощутить его леденящее дыхание.