Шпион в доме любви. Дельта Венеры - Анаис Нин

Мужчины подошли к ней. Сначала она указала себе на спину, и Баск засунул ладонь ей под платье. Потом она сообщила, что чувствует что-то впереди, и африканец тоже просунул руку ей под платье и стал искать пониже груди. Тут она ощутила, как что-то на самом деле ползет по ее животу, задрожала всем телом и стала кататься по траве.

Мужчины попытались ей помочь. Они задрали на ней юбку и взялись за поиски. Белье Бижу было из сатина и плотно облегало тело. Она расстегнула трусики с одного бока, облегчая работу Баску, который со всех точек зрения имел наибольшее право обследовать ее в этом месте. Африканец пришел в возбуждение. Он перевернул Бижу и принялся ее шлепать приговаривая:

— Что бы там ни было, я эту штуку убью.

Баск тоже ощупывал Бижу с головы до ног.

— Тебе придется раздеться, — сказал он в конце концов. — Ничего больше не остается.

Бижу лежала в траве и позволяла снимать с себя одежду. Элена же наблюдала за происходящим с дерева и желала сама оказаться на месте раздеваемой. Когда с Бижу было снято все до последней нитки, она поискала у себя между ног, проверила волосы на лобке, однако ничего не обнаружила и надела белье. Африканец считал, что снова одеваться полностью ей не следует. Он подобрал безобидное маленькое насекомое и посадил его на Бижу. Оно поползло по ноге, а женщина стала вертеться и пытаться стряхнуть его, не трогая пальцами.

— Снимите его, снимите! — кричала она, извиваясь в траве своим красивым телом так, чтобы сделать доступным тот его участок, по которому кралось насекомое.

Однако никто не спешил ей на помощь. Баск сорвал веточку и принялся хлестать по насекомому. Африканец вооружился второй. Удары не причиняли боли и лишь слегка щекотали.

Через некоторое время африканец вспомнил об Элене и подошел к дереву.

— Спускайся, — сказал он. — Я тебе помогу. Можешь сойти прямо мне на плечи.

— Не хочу вниз, — ответила та.

Африканец снова стал ее просить. Элена начала спускаться, а когда добралась до нижней ветки, он взял ее за ногу и вынудил наступить ему на плечо. Она поскользнулась и села на него верхом, пахом к лицу. Он в экстазе вдыхал ее запах и крепко держал сильными руками.

Сквозь одежду он мог понюхать и почувствовать ее лоно. Он держал Элену за ноги и кусал материю.

Через мгновение к ним подскочил ее любовник, вне себя оттого, что видит Элену в таком положении. Она тщетно попыталась объяснить, что африканец схватил ее потому, что она падала. Он не хотел ее слушать, злился и строил планы мести. Заметив в траве еще одну парочку, он решил было к ней присоединиться. Однако Баск никого к Бижу не подпускал и все охаживал ее веткой.

Тут из-за деревьев вышел здоровенный пес и направился к распростертой Бижу. Он с явным удовольствием стал ее обнюхивать. Бижу закричала и попыталась встать. Однако гигант навалился на нее и попробовал зарыться мордой между ног лежащей.

С жестоким выражением во взгляде Баск сделал знак любовнику Элены. Пьер понял. Они держали Бижу за руки и за ноги, открывая перед собакой доступ к тому месту, которое той не терпелось обнюхать. Пес начал восторженно лизать ее сатиновую сорочку именно там, куда приложил бы свой язык любой другой мужчина.

Баск расстегнул белье Бижу и позволил псу вылизывать ее тщательно и красиво. Язык у пса был гораздо грубее, чем у мужчины, длинный и сильный. Он лизал ее энергично, а трое мужчин стояли и наблюдали за ним.

У Элены и Лейлы возникло ощущение, как будто пес лижет и их, и они потеряли покой. Так они все вместе стояли, смотрели и думали о том, испытывает ли что-нибудь Бижу.

А та сначала как безумная сопротивлялась, охваченная страхом. Потом она устала бороться, не получая свободы, потому что мужчины так крепко держали ее за щиколотки и кисти рук, что причиняли боль.

Лучи солнца падали на парчу волос в паху Бижу. Срамные губки сверкали от влаги, но никто не знал, виной ли тому возбуждение женщины или мокрый язык пса. Когда Бижу сдалась, Баск ощутил прилив ревности, пинком отогнал собаку и освободил возлюбленную.

Настал момент, когда Бижу надоела Баску, и он бросил ее. Она так привыкла к его фантазиям и злым играм, особенно когда он связывал ее и делал беспомощной, позволяя себе любые с ней выходки, что прошло много месяцев, прежде чем она смогла научиться радоваться своей вновь обретенной свободе и связать жизнь с другим мужчиной. Не могла она полюбить и женщину.

Она попробовала поработать натурщицей, однако ей уже не нравилось показывать свое тело и потакать страстям студентов. Она стала все дни слоняться по улицам.

Баск же, напротив, вернулся к своим прежним навязчивым идеям.

Он был родом из преуспевающего семейства. Когда ему было семнадцать, для его младшей сестры была нанята француженка-гувернантка. Гувернантка была маленькая, пухленькая и кокетливо одевалась. Она носила черные лакированные сапожки и черные шелковые чулки. Ножка у нее была крохотная, остренькая и с высоким подъемом.

Баск был в то время опрятным юношей, и француженка обратила на него внимание. Он ходил гулять с нею и с сестренкой. Когда они были вместе, обмен шел только долгими и страстными взглядами. В уголке рта у нее была маленькая родинка. Она-то и покорила Баска, в чем он однажды признался перед гувернанткой.

Та ответила:

— У меня есть еще одна в таком месте, которое ты даже представить себе не можешь и которое уж тем более не увидишь.

Он попытался вообразить, где находится вторая родинка. Попытался вообразить гувернантку голой. Где же родинка? Он видел только картинки с голыми женщинами. У него была картинка, изображавшая танцовщицу в коротенькой воздушной юбке. Стоило на картинку подуть, как юбочка поднималась и танцовщица оказывалась голой. Одна ее ножка была вскинута вверх, как у балерины, и можно было увидеть, как она устроена.

Вернувшись в тот день домой, он сразу же схватил открытку и подул. Он представил себе, что это пухленькое тело гувернантки с круглыми грудками. Потом он взял карандаш и подрисовал родинку ей между ног. Это так его завело, что он уже был готов заплатить любые деньги, лишь бы увидеть девушку нагишом. Однако им приходилось осторожничать из опасения разгневать семейство. На лестницах и в гостиных всегда кто-нибудь был.

На следующий день, когда они отправились на прогулку, она подарила ему носовой платок. Он поднялся к себе в спальню, лег на кровать и накрыл платком рот. Он почувствовал аромат женского тела. Она держала его в ручке в жаркий день, и на платке осталось чуть-чуть ее пота. Аромат был таким терпким и так сильно подействовал на него, что юноша во второй раз ощутил волнение между ног. Он увидел, что напрягся, а ведь до сих пор это случалось с ним только во сне.

На следующий день она подарила ему нечто обернутое в бумагу. Он сунул это в карман, а когда возвратился после прогулки домой, поднялся к себе и развернул. В бумаге оказалась пара трусиков телесного цвета, которые она надевала и которые благоухали ею. Он зарылся в них лицом и пришел в крайнее возбуждение. Он представил себе, что сам снял их с нее. Ощущение было таким реальным, что у него произошла эрекция. Продолжая целовать трусики, он начал трогать себя. Потом потерся о трусики членом. Прикосновение шелка свело его с ума окончательно. Он как будто трогал ее именно в том месте, где у нее была родинка. Внезапно с ним впервые в жизни случился оргазм, и стало так замечательно, что он заелозил в постели.

На следующий день она дала ему еще один сверток. В нем оказался бюстгальтер. Юноша поступил так же, как и за день до этого, думая о том, что же у нее еще осталось, чтобы его настолько возбудить.

Оказалось — большой сверток. Сестренка начала проявлять любопытство.

— Это просто книжки, — объяснила ей гувернантка. — Тебе они вряд ли покажутся интересными.

Баск поспешил уединиться в комнате. Она подарила ему маленький черный корсет на шнуровке, запечатлевший ее формы. Шнуровка поизносилась, столько раз она затягивала ее. Он очень разволновался. На сей раз он разделся и надел корсет, как делала у него на глазах матушка. Корсет давил и причинял боль, но то была боль упоительная. Он вообразил, что это гувернантка обнимает его, обнимает так страстно, что он не может сделать вздох. Распуская шнуровку, он представлял себе, что это с нее он снимает корсет, чтобы в конце концов узреть наготу. Его лихорадило, он видел перед собой ее талию, бедра и ляжки.

Ночью он прятал всю одежду под одеяло и так засыпал. Он вонзал в одежду член, как будто то было ее тело. Он грезил ею, и конец его члена всегда оставался влажным. По утрам у него под глазами были синяки.

Она подарила ему черные чулки, а позднее — пару черных лаковых сапожек. Он поставил сапожки на постель, а сам лег нагишом рядом со всеми ее вещами, что было сил воображая, будто она где-то тут, и тоскуя. Сапожки казались живыми. Словно она пришла к нему в комнату и прогулялась по постели. Чтобы не терять сапожки из виду, он поставил их себе между ног. Словно она должна была пройтись по его телу своими маленькими изящными ножками с остренькими мысочками и раздавить его. Эта мысль распалила его. Он придвинул сапожки еще ближе. Один оказался чересчур близко и дотронулся до кончика члена. Юноша пришел в такое возбуждение, что кончил прямо на сверкающую кожу.