Секретные операции ХХ века: Из истории спецслужб - Владимир Бирюк

В ноябре 1944 г. из портов Кавказа в Севастополь возвратилась эскадра Черноморского флота. На 1 февраля 1945 г. в Севастополе находились линкор «Севастополь», крейсера «Молотов», «Ворошилов», «Красный Крым», «Красный Кавказ», эсминцы «Сообразительный», «Бодрый», «Летучий», «Бойкий», «Незаможник», «Ловкий», «Железняков», «Лихой», «Огневой». Для встречи и сопровождения союзных кораблей и судов на переходе была сформирована группа кораблей в составе крейсера «Ворошилов», эсминца «Сообразительный», двух больших «охотников» и десяти малых «охотников» типа МО-4. В дальнейшем малым «охотникам» была поручена охрана конференции со стороны моря.

В первых числах января 1945 г. наркома ВМФ СССР H. Г. Кузнецова вызвали в Кремль. В приемной Верховного Главнокомандующего его, как обычно, встретил Поскребышев:

— Заходи, моряк. Хозяин ждет.

Еще по дороге Кузнецов перебирал в памяти возможные причины вызова. Но как неисповедимы пути Господни, так же непредсказуем был и И. В. Сталин. Одно нарком знал твердо: в его кабинет можно войти адмиралом, а выйти простым матросом, если не хуже.

— Здравия желаю, товарищ Сталин!

— Мы приняли на себя обеспечение безопасности предстоящей в Ялте встречи с нами Рузвельта и Черчилля, товарищ Кузнецов. Вы назначаетесь ответственным за подготовку аэродрома, прием самолетов с высокими представителями союзников, а также за безопасность американских и английских кораблей и судов в районах Севастополя и Ялты.

Аудиенция закончилась. Для Николая Герасимовича этот приказ явился неожиданным откровением. Помня о попытках немецкой разведки совершить в Тегеране террористические акты в отношении собравшихся там в 1943 г. членов «Большой тройки», Сталин до предела сократил количество людей, знавших о том, что будет в ближайшее время в Крыму. В этот узкий круг осведомленных нарком ВМС не входил до последнего момента, когда уже было необходимо начинать активные действия по подготовке. До начала Ялтинской конференции оставался месяц.

Отдав приказание командующему авиацией ВМФ маршалу авиации С. Жаворонкову немедленно вылететь в Крым и заняться подготовкой аэродрома, Кузнецов, решив в Москве непредвиденно возникшие вопросы, последовал вскоре за ним.

Подготовку и работу конференции окружала непроницаемая стена секретности. Место ее проведения держалось в глубокой тайне. В отличие от других межсоюзнических совещаний, на информацию о ней был наложен полный запрет. Ни один корреспондент не был допущен в Ялту. О состоявшемся историческом событии мировая общественность узнала лишь из официального коммюнике.

Несмотря на принятые крутые меры, утечка сведений, пусть даже в виде намека, все же, как выяснилось в ходе конференции, существовала, что позволило немецкой разведывательной службе внедрить своего агента среди жителей Ялты.

До разговора в Кремле отдел контрразведки СМЕРШ Черноморского флота приступил к осуществлению оперативных мероприятий в Крыму. Получил задание и лейтенант контрразведки Николай Дорофеев, прикомандированный ко 2-му дивизиону малых «охотников» главной военно-морской базы — Севастополя.

Ему поручили усилить наблюдение за некоей Лидой, проживавшей в Ялте, у которой во время оккупации имелось немало поклонников среди немцев и их приспешников. Было известно, что особым расположением эта привлекательная женщина пользовалась у преподавателя радиодела немецкой разведшколы Максимова. Решили до поры до времени Лиду не трогать.

Память Дорофеева высветила фамилию Максимец. Ведь что-то похожее уже было. «Максимец — Максимов, Максимов — Максимец», — варьировал в уме лейтенант. И наконец явственно вспомнился 1942 г., когда он проиграл поединок с хитрым и коварным врагом…

Войска Манштейна предпринимали яростные атаки для овладения Севастополем. «Пятой колонны» на флоте и среди защитников города враг не имел. В порядке оказания помощи абверу 11-й армии разведцентр «Валли», находившийся в местечке Сулеювек под Варшавой, направил ему несколько опытных агентов. Один из них имел прозвище Гриша. Зондерфюрер Фаулидис, известный под псевдонимом Локкарт, внимательно ознакомился с материалами, присланными из «Валли».

— Гришей тебя нарекли в разведшколе? — спросил Фаулидис.

— Так точно!

— Хорошо. Ну, а теперь расскажи подробно, как ты попал в разведшколу.

И Гриша начал рассказывать.

…В 1930 г. в одном из сел близ Тамбова был раскулачен владелец мельницы Егор Хлюпин. На севере, куда он был выслан вместе с малолетним сыном Дмитрием, они обосновались в поселке лесорубов. Отец зарабатывал неплохо. Жили сытно.

Но вы сами понимаете, жизнь-то была не та, к которой привыкли. Отец был богатым хозяином, а стал никем.

— Понимаю, понимаю, — сочувственно поддакивал Локкарт, — этого ни забыть, ни простить нельзя.

— Когда мне исполнилось шестнадцать лет, отец взял с меня клятву, что я отомщу большевикам. С тех пор я ждал своего часа, готовился к нему и вот теперь…

Убедившись в том, что ему прислали «доброкачественный материал», Локкарт заставил Гришу тщательно изучить местные условия и план города Севастополя.

Утром 24 апреля 1942 г. незадолго до рассвета с поста СНиС на Северной стороне была замечена шлюпка. Вскоре ее с бреющего полета дважды обстрелял немецкий истребитель Ме-109.

Сигнальщик доложил командиру поста:

— Товарищ старшина, со шлюпки семафорят: «Просим помощи. Бежали из плена. Есть раненый».

— Добро. Продолжать наблюдение. Я доложу по команде.

Лейтенант Дорофеев, получив приказание разобраться в случившемся, через несколько минут вышел из Карантинной бухты на малом «охотнике». Вскоре шлюпку взяли на буксир, раненого пересадили на катер, оказав ему первую помощь. Дорофеева в показаниях задержанных насторожили два обстоятельства. Во-первых, легкость, с какой группа сумела преодолеть охраняемую немцами зону, выйти к берегу и овладеть шлюпкой, да еще с исправными веслами. Во-вторых, все опрошенные беглецы в один голос отмечали главенствующую роль в организации побега краснофлотца Максимца, который беспрепятственно вывел их к шлюпке. «Конечно, бывают дерзкие побеги, — размышлял лейтенант, — но поверить в это что-то не лежит душа. Слишком все гладко». Интуиция чекиста не позволяла Дорофееву считать проверку законченной. Особенное внимание он уделил Максимцу, который настойчиво просил использовать его как радиста. После доклада начальству о своих сомнениях Дорофеев установил за Максимцом негласное наблюдение.

12-й дивизион катерных тральщиков (КТЩ), на один из кораблей которого направили Максимца в качестве пулеметчика, состоял из парусно-моторных шхун. Эти суда, переоборудованные под катерные тральщики, в условиях боевых действий вели по ночам траление фарватеров или находились в ближних от базы дозорах.

Помня инструктаж Фаулидиса, Максимец осторожно искал среди сослуживцев тех, кто был подвержен упадническим настроениям. До окончания героической обороны Севастополя оставалось два месяца. Обстановка на фронте становилась с каждым днем все тяжелее.

Главная база Черноморского флота сражалась в условиях жесткой морской блокады. Если до января 1942 г. легкие силы Черноморского флота в составе конвоев сделали 543 похода в Севастополь, из них сторожевые катера типа МО-4 (малые «охотники») — 463 похода, тральщики — 70 походов и эсминцы — 10, то к этому времени обстановка существенно изменилась. В севастопольские бухты прорывались с потерями лишь отдельные корабли. Особенно отличался лидер «Ташкент», доставлявший в Севастополь пополнение и боеприпасы, забирая обратным рейсом раненых.

Последний рейс совершили малые «охотники» СКА-019, СКА-038, СКА-039, СКА-082 и СКА-108, доставившие 4 июля 1942 г. в Новороссийск 400 бойцов, принятых на катера из воды в районе 35-й батареи. Так, только на СКА-082 разместились 108 человек, хотя нормой в случае десантных операций считалось 40 человек. Из-за обстрела противником подойти к берегу даже ночью было невозможно.

Вражеский шпион, выявивший расположение фарватеров, по которым приходили в осажденный Севастополь наши корабли с Кавказа, границы минных полей, дислокацию боевых катеров, а также некоторые участки береговой обороны, не мог передать эти сведения своим хозяевам. Не удалось получить и назначение на должность радиста. Связи у него не было. Тогда Максимец решает с группой завербованных изменников угнать шхуну к немцам.

29 мая 1942 г. лейтенанту Дорофееву сообщили о готовящейся измене: четверо из членов экипажа во главе с Максимцом собираются ночью при выходе на боевое задание убить командира КТЩ и увести шхуну, чтобы сдаться гитлеровцам. Команда шхуны, как обычно, находилась в укрытии на берегу. Максимец, стоявший в тот день на вахте, увидел входящий в Камышовую бухту на полном ходу малый «охотник» с вооруженными краснофлотцами на палубе. Заподозрив неладное, он сбежал. Дорофеев с помощью команды «охотника» разоружил и арестовал отдыхавших участников заговора. Осужденные военным трибуналом, они понесли заслуженную суровую кару. Максимец же надолго исчез из поля зрения чекистов.