Дневник гауптмана люфтваффе - Гельмут Липферт

Глава 1

ВОЗДУШНАЯ ВОЙНА НА ВОСТОКЕ

Начиная с первых налетов бомбардировщиков и истребителей на аэродромы в Белоруссии в ранние утренние часы 22 июня 1941 г. и кончая кровопролитными атаками с бреющего полета русских колонн, двигавшихся по дорогам Силезии и затем у ворот Берлина в 1945 г., действия германских люфтваффе на Востоке определялись исключительно потребностями армии и, таким образом, носили тактический характер. Кроме того, Верховное командование люфтваффе уже в самом начале кампании на Востоке допустило ужасную ошибку. В момент немецкого нападения советские военно-воздушные силы находились в процессе модернизации, большая часть имевшихся на аэродромах самолетов принадлежала к устаревающим типам и потому, естественно, уступала более современной авиации. Люфтваффе действительно преуспели в причинении огромного ущерба советской авиации, атаковав ее фронтовые аэродромы. Очевидно, что существенную роль в этом успехе сыграл фактор внезапности.

Командование люфтваффе полагало, что этот потрясающий удар по советским авиационным подразделениям покончит с военно-воздушными силами врага. Но немцы очень сильно недооценили своего противника. Первоначально не было никаких сомнений в том, что они владели превосходством в воздухе, но скоро стало очевидно, что их вылеты совсем не были прогулочными полетами — за первые четыре недели кампании в России люфтваффе потеряли почти 1300 самолетов.

На момент начала операции «Барбаросса» в распоряжении люфтваффе имелись 59 немецких истребительных эскадрилий общей численностью 720 самолетов, которым противостояли 2000 советских истребителей[1]. Менее 15 процентов русских самолетов были самых последних моделей. Временами в ожесточенных боях 1941 г. преобладал лишь один истребитель — И-16 «Rata»[2]. Это был маленький, короткий и толстый, чрезвычайно маневренный одноместный истребитель, который республиканцы достаточно успешно использовали против Легиона «Кондор»[3] в Испании. «Rata» все еще была опасна, в чем смог убедиться не один пилот из JG3, JG27 и JG51[4]. Самым большим преимуществом этого истребителя была способность разворачиваться практически на пятачке, которая позволяла ему превзойти в маневре намного более скоростные немецкие самолеты.

Оправившись от первого шока, Советский Союз сразу же начал делать все возможное, чтобы увеличить производство и создать новые модели самолетов, особенно истребителей, которые отвечали требованиям фронта. Скорость, с которой Советы это делали, была более чем впечатляющей. Прошло совсем немного времени, и немецкие летчики-истребители начали понимать, что враг становится все более достойным, и не только в части техники. Значительно повысилась и квалификация советских летчиков. К лету 1943 г. истребительная авиация советских военно-воздушных сил снова имела более 3000 самолетов[5]; соотношение между численностью немецких и советских истребителей теперь составляло 1:5. Этот процесс развивался без помех со стороны немцев, поскольку люфтваффе не имели флота стратегических бомбардировщиков, который мог бы разрушить русское производство, сосредоточенное вдали от фронта. Неспособность люфтваффе к стратегическим действиям стала одной из причин немецкого поражения на Востоке.

Даже сегодня многие рассматривают войну в воздухе на Восточном фронте как детскую игру благодаря высокому уровню мастерства ведущих немецких пилотов. Они сравнивают ее с трудными сражениями на Западе и с самоотверженными действиями ПВО рейха. Однако простое сравнение фактов недостаточно объективно. Условия в небе над необъятной Россией значительно отличались от условий на Западе. Немецкие летчики-истребители никоим образом не имели дело с второсортным противником. К концу войны множество русских пилотов, особенно из элитных гвардейских истребительных частей, могли похвастаться общим числом побед, значительно превышавшим показатели западных асов. Во главе списка стоял генерал-майор Иван Кожедуб[6], который в общей сложности сбил 62 немецких самолета.

Одно из решающих поражений на Востоке люфтваффе понесли в ходе сражения за Сталинград — только истребительная авиация потеряла 120 машин, — и существенно, что для прикрытия транспортных самолетов, приземлявшихся и взлетавших в кольце окружения, имелась только одна-единственная «эскадрилья ПВО района» (остатки 4./JG3 в Питомнике)[7]. В середине 1943 г., приблизительно через шесть месяцев после трагедии на Волге, превосходство в воздухе окончательно перешло к советским летчикам. В конце войны соотношение численности немецких и советских истребителей составляло 1:15. Советским усилиям содействовали целые эскадрильи истребителей английского и американского производства, которые поставлялись в рамках программы ленд-лиза[8].

И все же общее число побед некоторых немецких летчиков-истребителей продолжало расти: 150 или даже 200 побед больше не были чем-то необычным. Поскольку русские в целом действовали массами, немецкие летчики-истребители на Востоке имели намного лучшие шансы атаковать и сбить вражеский самолет, чем их коллеги на Западе, в Средиземноморье или в Африке. Другая причина заключается в том, что на русском фронте, в отличие от других театров военных действий, немецкие истребители летали главным образом маленькими группами, обычно парами или звеньями, а иногда даже поодиночке, и были гораздо более мобильными с точки зрения тактики. Предпочтительной тактикой была так называемая «свободная охота»[9], которая велась на Восточном фронте гораздо шире, чем на других театрах военных действий. Часто летчики-истребители выполняли по несколько вылетов за день, поскольку вражеский самолет можно было иногда обнаружить фактически уже через минуту после взлета.

Если на начальной стадии войны доминировала «Rata», то затем до самого конца боевых действий такой машиной стал Ил-2, самолет непосредственной поддержки войск на поле боя (штурмовик), появившийся на фронте в больших количествах. Едва ли есть немецкий летчик-истребитель, который не говорил бы об этом самолете с уважением. Броня Ил-2 была почти непробиваема штатным вооружением, и его можно было сбить лишь атакой снизу, попаданием в маслорадиатор.

Удивительно высоко число немецких истребителей, которые разбились из-за попадания в них обломков сбитых вражеских самолетов. В других случаях они сталкивались с подбитым самолетом или были таранены самолетом, который только что сбили. Не один немецкий пилот лишился жизни таким образом. В этих фактах можно увидеть еще одну характеристику воздушной войны на Востоке. С одной стороны, пилоты обеих армий пытались подобраться к врагу как можно ближе, и в результате большинство побед одерживалось в ближнем бою, а с другой стороны, столкновения происходили на относительно малой высоте, что не всегда позволяло спастись, используя парашют.

Звено Новотны, Дёбеле, Радемахера и Шноррера[10] стало одним из наиболее успешных в люфтваффе. Эти четыре летчика-истребителя, служившие в I./JG54[11], в течение 1942—1943 гг. одержали на Востоке в общей сложности более 470 побед. Лейтенант Антон Дёбеле погиб в России 11 ноября 1943 г.[12], в то время как майор Новотны погиб 8 ноября 1944 г., летая на реактивном истребителе Ме-262 в составе ПВО рейха[13].

К сожалению, советские исторические исследования не приводят детальную информацию о потерях боевой техники, по которой можно было бы провести сравнение успехов и потерь. Русские понесли невообразимо высокие потери, но то же самое можно сказать и о немецкой истребительной авиации. В общей сложности три истребительные эскадры — JG51, JG52 и JG54, — которые провели на Восточном фронте большую часть своего существования, потеряли погибшими и пропавшими без вести приблизительно тысячу пилотов. К этому надо прибавить такое же количество погибших и пропавших без вести из других подразделений, которые действовали на Восточном фронте в различные промежутки времени, таких как JG3, JG5, JG27, JG53 и JG77.

И в заключение еще одна важная деталь: подобно своим товарищам на Западе, немецкие летчики-истребители на Востоке до самого конца делали все, что было в их силах.

Вернер Гирбиг

Глава 2

ПЕРВЫЙ ОПЫТ

Прощальное выступление командира, майора Андреса[14], близилось к завершению. Большинство пилотов уже получили назначения в различные эскадры. Вместе с другими остававшимися я ждал своей очереди. Трое из нас должны были остаться в качестве летчиков-инструкторов. В 26 лет[15] я был там самым старым пилотом. Из-за этого я должен был остаться в тылу? Я во что бы то ни стало хотел участвовать в боях как летчик-истребитель, доказать, чего я стою, и кое-чего добиться! Я мог бы закричать от радости, когда услышал: «Лейтенант Липферт, вы назначены в Jagdgeschwader 52. Вы должны выехать в Краков в качестве командира группы пилотов, направленных на Восточный фронт. Передовой центр управления[16] сообщит вам, в каком районе действует ваша часть». Я добился этого! Через несколько дней мой «отряд» и я достигли Кракова. Мое продвижение на фронт внезапно прервалось на аэродроме. Это ясно показало мне, что никогда нельзя ничего делать в спешке, особенно в авиации. Можно было увидеть множество самолетов, ожидавших перегонки на фронт[17], но постоянная плохая погода в последующие дни сделала невозможными любые вылеты. Наконец, она улучшилась. Через некоторое время мой «Мессершмит» (Bf-109G-2) был готов. Но ни один из нас, подающих надежды летчиков, никогда не летал на Bf-109G-2. Мое сердце отчаянно колотилось во время двух тренировочных взлетов. Подобно другим пилотам, мне пришлось овладевать машиной в воздухе и приземляться уже одним целым с нею. Было очевидно, что наше обучение как летчиков-истребителей было слишком коротким и что мы были недостаточно квалифицированны. Доказательством этого может служить тот факт, что только три пилота из моей группы достигли фронта до начала 1943 г. Десять других летчиков отправились в свои подразделения в марте 1943 г. после того, как совершили серию аварийных посадок. Четверо из тех, кто поднялся в воздух, никогда не достигли места своего назначения.