Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера - Александр Мазин

Тот опустил щит, признавая поражение, а я, на радостях, станцевал танец с шестом перед кое-как разогнувшимся последним противником. От мелькания красного хвоста и свиста рассекаемого воздуха прямо у собственного носа бедолага натурально ошалел и замер столбиком, что позволило мне весьма эффектно выбить у него сначала щит, потом – топорик, который взлетел в правильном направлении и оказался в моей левой руке.

Всё, шоу закончено!

То есть это я так думал, слушая восторженный рев и визг зрителей.

Но я кое-о-чем забыл. А именно – о тщеславии моего друга Свартхёвди.

– А ну я! – воскликнул Медвежонок, подхватил копье Гнупа и бросился в атаку.

Я отреагировал слишком поздно и подпустил Свартхёвди на расстояние копейного удара. Сухой треск сшибающегося дерева был подобен автоматной очереди – так быстры были удары и отбивы. На расстоянии двух шагов мое оружие теряло преимущество длины, однако Медвежонок остерегался работать железком (на мне была только шерстяная куртка), и это несколько уравнивало шансы. Зато я не сомневался, кто устанет быстрее. Соревноваться в выносливости с потомственным викингом – всё равно что пытаться загрызть кабана.

Свартхёвди наращивал темп. Я отбивался как мог. Несколько раз он весьма прилично достал меня по ребрам. А я его – по ногам. Мелькающий красный «флажок» с толку его не сбивал – не тот уровень. На моем шесте уже имелись порядочные зазубрины от контакта с копейным наконечником. Отбивать железом Свартхёвди не опасался… И я этим воспользовался. Выбрал момент – и нанес удар, что называется, со всей дури, да еще с перебросом из-за спины, сверху, открывшись (на мое счастье – Медвежонок не поверил: решил, что обманка) так, чтобы Свартхёвди вынужден был отбить именно железком и как раз по старой зарубке… Хрясь!

Моей левой руке стало очень больно. Шест переломился пополам в ладони от места хвата. Зато я получил возможность ударить другим концом аккурат по тому же месту. А именно – по Медвежонкову правому локтю. Хорошее место – рука Свартхёвди враз онемела. Правда, копье он не отпустил (он и мертвый не разжал бы пальцев – генетический, надо полагать, рефлекс), но это лишь помешало ему действовать левой рукой, когда я, на обводе, прямо-таки классическим викинговским приемом бросил свой укороченный шест по нисходящей дуге аккурат под Медвежонково колено. Будь это меч – остался бы мой друг без ноги, если бы не успел убрать конечность. Но сейчас его ноге угрожала всего лишь какая-то палка. Свартхёвди просто перенес на нее тяжесть своего пятипудового организма… И «какая-то палка» воткнулась в его ногу пониже коленного сгиба. Аккурат в то самое место, где располагается нужная точка…

Ногу Свартхёвди скрутило от жуткой боли, она подогнулась, и мне осталось только чуток подтолкнуть…

Но я этого не сделал. Свартхёвди – мой друг и хускарл Хрёрека-ярла. Негоже ему валяться на снегу, словно какому-нибудь бонду-землепашцу. Поэтому, сократив дистанцию, я обнял его, крепко ухватив за пояс, и помог устоять и оклематься.

На этом наше соревнование закончилось, и мы, Медвежонок – прихрамывая, а я – потирая бок, двинулись возмещать потерю жидкости замечательным пивом Гудрун.

Всё-таки хорошая вещь – точечная техника. Жаль только, что эффективность ее в настоящем бою ничтожна. Секире совершенно безразлично, в каком месте отрубить жизненно важный орган, а копье, доставшее до печенки, отправляет в Валхаллу вне зависимости от того, под каким углом и в какой точке оно вошло в тушку.

Однако не думайте, что эти восточные наработки бесполезны в средневековой Европе. Очень даже полезны. Например, в постели, если знаешь, как и куда нажать, можно очень даже…

Хрена лысого! Не было у меня никакой постели! Зря разлакомился. Госпожа Рунгерд недвусмысленно дала мне понять: у нее дома – никакого секса! Ежели невтерпеж – можно девку прислать.

От девки я гордо отказался. И в награду мне сделали лечебный массаж с применением травяных мазей. Тоже весьма приятно. И полезно: к утру от болезненных ушибов остались только синяки и воспоминания. Вот оно, колдовство! Интересно, а юная Гудрун владеет прабабушкиной магией?

Глава восьмая,

в которой выясняется, что магия, страсть и секс неплохо работают в одной упряжке

Юной Гудрун финская магия была без надобности. У нее была своя собственная, которая называлась: таким глазкам отказать невозможно.

– Подари мне что-нибудь, Ульф-хускарл, – сияющие глаза Гудрун на мгновение оказались в сантиметрах от моих. Я кожей ощутил ее близость… Ей-Богу, мне потребовалось всё мое самообладание, чтобы удержать в неподвижности руки. Это был зов, которому было почти невозможно противиться. Я вцепился в столешницу с такой силой, что вполне возможно, на дереве остались вмятины.

Ну да, мы опять сидели за столом и жрали. Что поделаешь. Вскорости мы с Медвежонком намеревались отправиться в Роскилле, а перед дальней дорогой полагалось сытно покушать. Но от близости синеглазой сестренки моего друга у меня напрочь выветривались мысли о еде. А руки сами тянулись…

Нельзя! Нельзя хватать жадными лапами свободную девушку благородных кровей. Это закон. Она может обращаться с тобой как угодно. Шептать на ушко, трепать, гладить… Но инициатива – всегда за ней. Нахальная девчонка может сколько угодно провоцировать мужчину… Но если тот поддастся на провокацию, тем хуже для него. Хорошо, если обойдется только вирой…

– Какую-нибудь мелочь, славный Ульф… Не то я подумаю, что совсем тебе не нравлюсь…

Искушающе приоткрытый рот так близко, что я чувствую губами теплое дыхание…

– …Или я подумаю, что ты – просто жадина!

На мое счастье, в следующую секунду она выпрямилась и громко рассмеялась.

А еще чуть-чуть – и я бы начал срывать с себя золотые цацки.

Я мог бы вечно смотреть, как она двигается, как наливает пиво в чашу брата…

Надеюсь, буря у меня внутри не отразилась на моем лице. Я и так чувствовал себя дурачком, который тупо лыбится, пялясь на девушку своей мечты, не способный и слова внятного выдавить…

– На меня ты так никогда не смотришь, – Рунгерд игриво толкнула меня плечом.

– Как? – всё еще пребывая в состоянии очарованного дебила, вякнул я.

– Как медведь – на мед.

Ее рука под столом игриво стиснула мою ногу.

И я очнулся.

– Это – чары, да? Признайся: ты меня заколдовала?

Рунгерд улыбнулась и покачала головой.

– Значит, это она меня заколдовала. – Я следил за Гудрун, наливающей пиво Тори, сыну Скейва Рысье Ухо.

Тори с папашей (соседи, блин) заявились на фазенду Рунгерд прямо с утра. Огорчились, обнаружив здесь меня и Хегина Полбочки с соратниками.

Правда, узнав, что мы со стариной Полбочки – не в корешках, а совсем наоборот, Скейв оживился и воспылал ко мне симпатией. Оказывается, они с Хегином Брунисовичем – в вялотекущей ссоре еще с дедовских времен. Такие вот латиноамериканские страсти.

Увы! Ответить взаимностью рысьеухому Скейву я не мог. Главным образом, из-за его сынка, белобрысого щекастого дебила с белесой немочью, пробивающейся на прыщавом подбородке.

Мясистый недоросль недвусмысленно выражал свою симпатию к Гудрун. А та охотно поддерживала игру. Нет, я не ревновал к мордастому Тори. Будто Гудрун заигрывала не с мужчиной, а как… с собакой, что ли. Без всяких на то оснований я чувствовал эту девушку настолько своей, что ревности не из чего было расти. Меня просто раздражало, что какое-то чмо трется около нее. И полагает, что так и должно быть.

Я не слышал, о чем они говорят, но не сомневался, что Гудрун кокетничает. В отличие от меня, Тори за словом в карман не лез. Гудрун фыркнула и дернула сына Скейва за косицу. Тори радостно заржал.

Голос Рунгерд вернул меня к действительности:

– Чары? О да, чары! – В голосе прекрасной вдовы звучала явная насмешка. – Только это чары совсем другого толка, чем ты думаешь. Чтоб ты знал, Ульф, настоящая способность к волшбе передается через поколение. Возможно, дочь моей дочери станет хозяйкой рун, но не сама Гудрун, какое бы имя она ни носила. Ее чары не от мудрости Норн. Ей вполне подошло бы прозвище – Улыбка Фрейи. Но горе тому, кто назовет так мою дочь, – взгляд Рунгерд на мгновение стал ледяным.

– Почему? – спросил я.

– Потому что так когда-то звали меня. И это стоило жизни моему мужу[59].

Я вопросительно взглянул на Рунгерд… И понял, что подробностей не будет.

– Что ж, сделаем отметочку в памяти: выяснить, каким образом отошел в лучший мир папа Свартхёвди. Как его… Сваре, поскольку Свартхёвди у нас Сваресон. Вот у самого Свартхёвди и выясним… Хотя нет, не стоит. Медвежонок – не тот человек, который стал бы таить от друзей историю своего папаши, если бы ею можно было похвастаться. А раз парень помалкивает, значит, поговорить об этом лучше не с ним, а с кем-нибудь еще. И поговорить обязательно. Как-никак дело касается моих будущих (хотелось бы надеяться) родственников…