Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера - Александр Мазин

Однако и сам йети притормозил на мгновение, чтобы обиженно взреветь и встряхнуть раненой, нет, скорее, просто ушибленной лапой.

Я схватился за нож (пришла тоскливая мысль – лучше бы это был медведь!), но достать его не успел.

Пронзительный свист рванул мои барабанные перепонки. Йети взревел, прижал лапы к голове (уши заткнул, надо полагать), подпрыгнул на месте, развернувшись в воздухе на сто восемьдесят градусов (лодка тоже подпрыгнула, а я опять приложился спиной – на этот раз о борт) и был таков.

Я обернулся. Свистела Рунгерд. В четыре пальца. Надо же, что мы умеем. И как удачно используем.

Поблагодарить за спасение я не успел. Рунгерд перестала свистеть (но в ушах еще звенело) и рявкнула не хуже йети:

– На лыжи – и бегом!

– Он вернется? – поинтересовался я уже в процессе выполнения команды.

– Он – нет. Другие прибегут.

Я не стал уточнять, кто это – другие. Может, кореша волосатого. А может, злые дядьки с холодным железом. Однозначно надо сваливать.

Через минуту мы уже чесали через озеро. И лыжню на этот раз прокладывал я. Надо же как-то адреналин выплеснуть.

Остановились мы уже на моей территории.

– Кто это был? – поинтересовался я наконец.

– Тролль, – последовал ответ. – Маленький йотун.

Если это маленький, то каковы тогда большие?

Но этого я уже не спросил. Не успел.

Рунгерд сгребла меня в охапку и поцеловала со всей мощью и темпераментом скандинавской ведьмы.

Потом отпустила, облизнулась сладко и пообещала:

– Я буду часто к тебе приезжать.

Тут уж я не утерпел и сграбастал мою королеву.

Целоваться на морозе вредно. Говорят. Мол, губы потрескаются. Врут. Проверено.

К моему немалому сожалению, на следующее утро моя сладкая вдовушка уехала.

Правда, пообещала вернуться не позднее чем через седмицу.

Но так вышло, что ее опередили.

Глава пятая,

в которой герой встречает незваных вооруженных гостей

Я поднял руку, и мои домочадцы моментально заткнулись.

Даже без болтовни Хавчика и Пэра в доме было довольно шумно. Трещали дрова в очаге, завывал ветер, поскрипывала толстая шкура, закрывавшая вход.

Однако слух человека устроен так, что может вычленить из любого гама совсем тихие звуки. Если они намекают на опасность. Это умение, унаследованное нами от диких предков, само собой, нуждается в тренинге. Однако я такой тренинг уже прошел, и скрип, сопровождавший открывание ворот, уловил даже раньше, чем собаки. Собаки-то – больше на нюх, а если ветер неудачный…

Впрочем, не успела моя рука принять вертикальное положение, а псы уже зашлись истошным лаем.

И почти сразу умолкли. Мой слух уловил громкое чавканье. Кудлатых сторожей не убили – подкупили. Хотя псины вряд ли взяли бы мясо у кого-то совсем чужого…

– На человека брехали… – дрогнувшим голосом поведал нам старина Пэр.

Мудрое замечание.

Его жена ахнула и уронила кувшин. В воздухе вкусно запахло простоквашей.

Ясно, что на человека. Зверь собачек угощать не станет. И друг – тоже.

Значит – враг?

Снаружи заскрипел снег. Трое. Или четверо. На лыжах. Ага, перед дверью остановились. Должно быть, снимают лыжи перед тем, как войти в дом. Из вежливости или потому что на лыжах неудобно драться?

Кожаный полог откинулся, пропуская в дом заряд мелкого снега и троих мужчин в добротной меховой одежке… И с копьями.

Старший сын Пэра, Льот Рукавичка, потянулся к топору, но я чуть заметно покачал головой.

– Ты – новый хозяин грэнда? – не очень вежливо поинтересовался кряжистый мужик с сосульками в бороде. Он распахнул доху, показав богатый пояс с мечом.

Его спутники рассредоточились. С копьями на изготовку.

Если их только трое и снаружи никого не осталось, я, пожалуй, управлюсь сам.

Двое «пристяжных» не выглядят заядлыми рубаками.

А вот кряжистый может быть опасен. Копье держит чуть на отлете – удобно для броска. Левая рука – под полой дохи, а там может быть всё что угодно, но скорее всего – швырковый нож. Копье – ладно. Его полет предсказуем. Поймаю или увернусь. А вот ножик в условиях ограниченности маневра может быть чертовски неприятен. Правда, между нами – два опорных столба и стол. Так что я пока в относительной безопасности. Чего нельзя сказать о моих домочадцах.

– Ты – новый хозяин грэнда?

– Я хозяин.

– Твое? – На стол упали мои портянки, опрометчиво оставленные в лодочном сарае.

Пара не слишком свежих тряпок вряд ли могла считаться серьезной уликой для суда.

Да только что мне можно предъявить? Сломанную дверь? Поломанную лодочную скамью?

– Мое, – не стал я отнекиваться.

Чего уж там! От сарая мы с Рунгерд перли сюда, можно сказать, напролом. А с той поры не выпало ни снежинки.

Как позже выяснилось, улики оставил не только я. Рунгерд в спешке тоже посеяла один из амулетов. Очень характерный. Впрочем, они здесь все – характерные. Ручная работа.

– Мое имя Хегин. Хегин, сын Бруни. Земля, на которой стоит этот (соседушка топнул ногой) дом, – моя!

Неожиданное заявление. Мне сразу захотелось сделать Хегину Брунивичу какое-нибудь непристойное предложение. Например, порадовать оральным сексом какого-нибудь козла. Но я сдержался. Здесь – правовое государство. Такие заявления требуют доказательной базы большей, чем три наставленных на меня копья.

Неужели старина Вальтев заложил свой надел соседу?

– Должно быть, ты заплутал в лесу, Хегин, сын Бруни. Я купил эту землю и всё, что на ней, у бонда Вальтева Кьервальвссона. И тому есть свидетели.

– Кто же?

– Свартхёвди Медвежонок и Рунгерд, дочь Ормульфа.

– Рунгерд – женщина! – задрав бороду, провозгласил Хегин. – Она не может быть свидетелем.

От такого заявления я, признаться, растерялся.

– Рунгерд – вдова, почтенный Хегин, сын Бруни, – пришел мне на помощь Хавчик. – Если женщина владеет землей, она может свидетельствовать при ее покупке или продаже.

– Это еще что за Глашатай Закона? – Хегин скроил грозную рожу, и Хавчик заметно струхнул. – Если раб открывает рот, вмешиваясь в разговор людей, ему следует вырвать язык! – вякнул один из «пристяжи».

Ну да, короткая стрижка, прикид из качественной, но – некрашеной шерсти. Рабский статус Хавчика очевиден для любого аборигена.

– Это мой трэль! – с нажимом произнес я. – И его язык – тоже мой. И язык этот сказал правду. Говори, что тебе надо, сын Бруни, – или убирайся!

Если эти парни пришли, чтобы меня убить, то сделают это по-любому. Попытаются, во всяком случае. А если это «пробивка», то тем более не стоит показывать слабость.

Незаметно для гостей я подал знак Хавчику: отойди подальше и не отсвечивай.

Что он и сделал. Его примеру тут же последовали остальные мои домочадцы.

Незваные гости им не препятствовали. Ну да, им нужен я. С остальными управиться будет нетрудно.

– Рунгерд скоро перестанет быть вдовой! – вторично удивил меня Хегин. – Поэтому у тебя только один свидетель. Этого недостаточно.

– Перестанет быть вдовой? – Я поднял бровь. – Ты что, оживишь ее мужа?

– Я сам стану ее мужем!

– Вот как?

Смелое заявление. Вот где собака-то зарыта! Теперь я понимаю, откуда моей подруге ведомо внутреннее устройство того лодочного сарая. Не иначе как старина Хегин вдовушку с ним и познакомил. А теперь ревнует, полагая себя законным женихом. Ух ты мой рогатенький.

– Да, так! И ты, чужак, больше не будешь с ней встречаться!

– А если – буду?

– Тогда я разрублю тебя пополам!

Еще более смелое заявление.

– Ты меня лучше забодай! – предложил я с усмешечкой.

Не понял. В этой стране другой набор атрибутов неверности.

– Значит, ты намереваешься жениться на Рунгерд? – кротко поинтересовался я.

– Для тебя, чужак, лучше считать, что это уже произошло!

Похоже, женишок решил, что я готов идти на попятный. Он даже вытащил руку из-под полы дохи.

Это радует. Если под полой всё же имеется швырковый нож, то дело могло закончиться неприятно. Уклоняться и маневрировать мне просто негде.

– Позволь, Хегин Брунисон, я расскажу тебе одну историю.

– Говори, – разрешил он.

И я рассказал ему анекдот. Один из моих любимых. Тот, где одна женщина говорит другой: «Удивляюсь, почему тебя не беспокоит, что твой муж бегает за другими женщинами». А та ей отвечает: «Знаешь, твоя собака тоже любит бегать за машинами, но это ведь не значит, что ее пустят за руль».

Разумеется, я внес в текст соответствующие поправки, так сказать адаптировал под местные понятия и заменил автомобиль на лошадь. Но суть сохранил.

Хегин выслушал внимательно. Опять не понял. Нахмурился, демонстрируя активную работу мозга.

В первые секунды я буду иметь дело только с Хегином, потому что остальным до меня не добраться – мешают стол и столбы. Сам Хегин выглядит и двигается неплохо, но в тесноте жилища ему будет не так-то просто драться – в дохе-то. А скинуть ее он точно не успеет, потому что я успею раньше.