Чапаев - В. Дайнес

— Ладно, разберемся. Подождите немного. — И к Петру Исаеву:«Найди‑ка мне Потапова».

Комбриг тут как тут, недалече был.

— Это, поди, твои озоруют? — сердито сует ему Чапаев листок. — Отыщи виновного и накажи. И потребуй строго–настрого, чтобы никто больше не безобразничал…

Потом кивает Исаеву:

— Проводи отца в канцелярию и скажи там, пусть казначей немедля оплатит за взятое!..»

После завершения Белебейской операции части 25–й стрелковой дивизии получили небольшую передышку, в которой нуждались все от рядового до начальника дивизии. «… Чапай устал, — зафиксировал 19 мая в своем дневнике Фурманов. — Он переутомился мучительной, непрерывной работой. Так работать долго нельзя — он горел, как молния.Сегодня подал телеграмму об отдыхе, о передышке. Да тут еще пришли вести с родины, что ребята находятся под угрозой белогвардейского нашествия, — ему хочется спасти ребят. Телеграмму я ему не подписал.Вижу, что мой Чапай совсем расклеился. Если уедет—мне будет тяжело. Мы настолько сроднились и привыкли друг к другу, что дня без тоски не можем быть в разлуке. Чем дальше, тем больше привязываюсь я к нему, тем больше привязывается и он ко мне. Сошелся тесно я и со всеми его ребятами. Все молодец к молодцу — отважные, честные бойцы, хорошие люди. Здесь живу я полной жизнью».

Передышка, которую получили части 25–й стрелковой дивизии, была небольшой — всего пять суток. Это время дивизия, как и другие соединения Южной группы армии, использовали для подготовки к новой операции — Уфимской. По указанию Чапаева штаб дивизии разработал необходимые документы, определявшие порядок перегруппировки и пополнения войск, мероприятия по организации разведки, связи и других видов боевого, а также материально–технического обеспечения. Эта передышка, а если быть более точным, оперативная пауза в исторической и художественной литературе прошлых лет оценивалась как «вредительство» со стороны командующего Восточным фронтом. Так, во втором томе труда «Гражданская война в СССР» отмечается, что А. А. Самойло, «беспокоясь о разрастании восстаний в Уральской области и северо–западнее Оренбурга», потребовал «приостановить наступление Южной группы». М. В. Фрунзе, пишут авторы этого труда, «выполнил этот приказ, в результате чего Волжский корпус избежал разгрома»[197]. Такова была установка того времени, когда разрабатывался этот труд. Иное мнение, как один из авторов данной работы могу прямо сказать, тогда не допускалось.

М. С. Колесников в своем романе «Все ураганы в лицо» утверждал, что А. А. Самойло через голову М. В. Фрунзе «приостановил наступление чапаевской дивизии на рубеже реки Усеня». Д. А. Фурманов, в свою очередь, писал:

«Чапаев бранился, все время бранился и выражал неудовольство, преступной считал эту стоянку на У сене…

— Я не устал, не устал! — гремел он, стуча кулаком по столу. — Когда попрошу, тогда и давай, а теперь вперед надо… Враг бежит,«следованно»на плечах у него сидеть, а не отдыхать над речкой…»

А как же было в действительности? Обратимся к документам.

В третьем часу ночи 19 мая М. В. Фрунзе представил командующему Восточным фронтом план Уфимской наступательной операции[198]. В этом документе говорилось:

«Оставление противником Белебея и явное отсутствие серьезного сопротивления в районе нынешнего наступления наших войск выдвигают вопрос о необходимости немедленного проведения операции с целью овладения районом Уфы. С другой стороны, усиливающееся движение поднявшегося казачества требует принятия немедленных мер для обеспечения Оренбургского и Уральского районов и железной дороги Самара — Оренбург. План действия 4–й армии на уральском фронте мной представлен, и я ходатайствую о скорейшем вашем заключении по его содержанию; в настоящем же докладе я представляю на утверждение план действий на уфимском и оренбургском направлениях».

Проведение Уфимской операции Фрунзе предполагал осуществить следующим образом. Задача по овладению районом Уфы возлагалась на Туркестанскую армию (31, 25, 24–я стрелковые и 3–я кавалерийская дивизии, две бригады 2–й стрелковой дивизии). Ее войскам предстояло овладеть рубежом Стерлитамак (исключительно), Уфа. Непосредственно на Уфу должна была наступать левофланговая 25–я стрелковая дивизия. С севера действия Туркестанской армии намечалось прикрыть силами 26–й стрелковой дивизии, которой приказывалось овладеть переправой через реку Белую у Ахлыстина и воспрепятствовать продвижению по реке неприятельской боевой флотилии. Для обеспечения действий главных сил справа и с тыла выдвигалась одна бригада 20–й стрелковой дивизии 1–й армии, имевшая задачу овладеть районом Стерлитамака. После овладения уфимским районом намечалось всю конницу Туркестанской армии и башкирские части использовать для проведения рейда через Стерлитамак на Верхнеуральск в целях привлечения на сторону Красной Армии «оренбургского трудового казачества и усиления нашей конницы, без наличия которой в достаточном числе задача покорения казачьих областей чрезвычайно затруднительна».

А. А. Самойло, рассмотрев план М. В. Фрунзе, подписал в полночь 19 мая директиву об овладении районами Уфы и Стерлитамака[199]. Войскам 5–й армии приказывалось форсировать реку Белую и нанести удар в тыл противнику, действовавшему на правом берегу реки Камы. Частью сил (полторы дивизии) армии предстояло наступать в направлении на Ахлыстин совместно с Южной группой армий для обеспечения ее операции по овладению уфимским районом. Главной задачей Южной группы армий являлось овладение районом Уфы силами не менее четырех дивизий, выделив сильную конницу для действий в тылу уфимского района и часть сил для овладения районом Стерлитамака.Анализ плана Фрунзе и директивы Самойло показывает, что командующий фронтом полностью поддержал замысел командующего Южной группой армий.

А теперь заглянем в лагерь противника и постараемся узнать его планы. Для него жизненно важным было удержание уфимского района и Уфы. Город, расположенный на горе, был основан как русская крепость в 1574 г. на месте башкирского укрепления Туратау. С 1586 г. Уфа стала городом. В 1781—1796 гг. являлась центром Уфимского наместничества, с 1802 г. — Оренбургской губернии, а с 1865 г. — Уфимской губернии. В 1890 г. через Уфу прошла Самаро–Златоустовская железная дорога. Командующий Западной армией своевременно принял меры по надежному укреплению Уфы, подступы к ней просматривались и простреливались на многие километры. Оборонительные сооружения включали блиндажи, ходы сообщения и позиции для артиллерии. Этой сильно укрепленной крепостью предстояло овладеть войскам Южной группы армий.

Исходя из директивы командующего фронтом, М. В. Фрунзе приказом от 21 мая возложил задачу по овладению уфимским районом на Туркестанскую армию, руководство которой стал осуществлять лично. В состав армии была включена 24–я стрелковая дивизия 1–й армии. 23 мая Михаил Васильевич вместе с членом РВС Туркестанской армии Ф. И. Голощекиным подписал обращение к войскам армии:

«По приказанию командующего Восточным фронтом я с сегодняшнего дня вступаю в непосредственное командование войсками Туркестанской армии, оставаясь в то же время командующим всеми войсками Южной группы фронта.

Высшее военное командование возложило на нас задачу окончательного разгрома белогвардейских банд, прикрывающих путь за Урал, и ликвидации этим всей колчаковщины.

У меня нет и тени сомнения в том, что закаленные в битвах славные бойцы 24–й, 25–й, 31–й и 3–й кавалерийской дивизий с указанной задачей справятся в кратчайший срок. Порукою в этом являются блистательные страницы их прежней боевой работы, завершившейся недавно разгромом ряда корпусов противника на полях Бузулука, Бугуруслана и Белебея. Уверен, что и молодые войска 2–й дивизии, впервые получающие боевое крещение, пойдут по стопам своих славных соратников и учителей.

России труда пора кончать борьбу с упорным врагом. Пора одним грозным ударом убить все надежды прислужников мира капитала и угнетения на возможность возврата старых порядков. Начало, и начало хорошее, вами уже сделано. Колчаковский фронт затрещал по всем швам. Остается довести дело до конца. Бросая вас нынче вновь в наступление, я хочу напомнить о том, что вы им решаете окончательно спор труда с капиталом, черной кости с костью белой, мира равенства и справедливости с миром угнетения и эксплуатации. В этой великой, святой борьбе Рабоче–Крестьянская Россия вправе требовать от каждого из своих детей полного исполнения своего долга. И этот долг мы исполним! Наш первый этап — Уфа; последний — Сибирь, освобожденная от Колчака. Смело вперед!»[200].