Княжий остров - Юрий Сергеев

Тьма свесила свое гузно на святые кресты, на мир праведный, пыжась задавить все светлое и чистое, все непорочное соблазном и грехами, грязью залить и похотью… десный путь этих людей ее пугал и претил ей, докучала она каждому сердцу и лезла в глаза, мутила души кобью и смердением утробы геенны огненной страшила, старые грехи увеличивала многократно… От святьбы монастыря, от чистоты и света его мытарилась она у прощального костра белых монахов, баяла им в уши былые бесстыдства, блазнила и взоры их сводила на Ирине сидящей с Егором…

Зазорно им было смотреть на жену учителя своего, но глаз не могли оторвать, тьмой усыпленные; ластовицей-касатушкой щебетала Ирина и тулилась к Быкову в прощальной тоске и дивие силы восторгала в душах молодых воинов, желавших коснуться ее лепого мира: никакой нарок совестливости не мог остановить, ибо тьма шептала и шептала в уши младых бельцов велелепоту женскую и уверяла, что именно его любит дева сия и ждет… Паче прошлых вечеров пела Ирина песни женские, страдальные, зовущие к любви, и ничто не претила тьма, закрыв святьбу от глаз и уст их, и шептала: «Рцы же ей о любви ласковой, отринь соперника и возьми ее — се твое…»

Одна старица Мария видела сквозь тьму тоску этих взглядов живых и дивилась внуче своей, за крепь любви, ибо ополчились на святость любови их с Егором все силы темные, все злые бесы. Не страшны им воины младые и сильные — страшны любовь и добро всепобеждающие и всеочищающие, свет любви резал тьму мечами огненными, и колыхалась она в глухом зле и срасталась и опять лезла к костру и в души сидящих…

Тьма… Недосягаема взору человека, кто может предсказать и чуять врага под сенью ее таящегося, бредущего или ползущего… Тьма хранит тайны в себе и всех черных дел покровительница… Тьма-а… Только слабое озарение луны и чистый дубовый огнь костра воюют с нею, да серебряная дорога Млечного Пути открывала светлый миг надежды, тракт звездный-русский — в неведомые миры и пространства. А на земле шевелятся во мгле океаны и леса исполненные тьмой, горы в сонной одури, зверь крадется и сытится страхом жертвы пред ним, повязанной путами тьмы для погибели… Тьма густа, как деготь, заполнила все щели и углы, все ямы и сокрыла озера и реки светлые, заглушила ключи чистые, тьма усыпила людей, убаюкала и заколдовала добрые помыслы… тьма магична и глубока, тьма бездонна, у нее нет звуков живых, она безгласна и мертва, холодна и омерзительно отвратна, как старый иссохший колодец стережет беспечных глоткою сухой своею для погибели. Тьма невидима, неощутима, горяча, как черная кровь дьявола, она населена вурдалаками и лешими, ведьмами и химерами, стерегущими заблудшего в жизни путника. Тьма лженевинна и притворна, но именно под ее сенью творятся страсти гадов и все зло. Она несет страданья и удушье, она умертвляет и разрывает сердца людям в страхе кошмарного сна… Силы тьмы забирают самых лучших, самых нужных Свету воинов, она охотится за их душами и змеюкой лезет в их сердца. Тьма воинственна и текуча, как мертвая вода…Тьма — слюнявая пасть сатаны… Тьма кромешна…

И не может осилить только одного — золотого креста русской души! Не может вынести любви и добра, этого могучего и яростного солнца, растворяющего и изгоняющего тьму…, тьма боится России, ибо над нею горит вечно Млечный Путь — великая тропа Жизни и борьбы. Сквозь тьму русский видит сей путь к Богу и идет смело им, осеняясь крестным знамением зари восходящей и воюющей тьму… Идет к горней чистоте…

* * *

И грянула ее война: Ирина провожала Егора на фронт. Из жизни исчезли звук, запах, цвет и только Васенька золотиночкой светился в этом враз онемевшем и поблекшем мире.

Перед зарею Егор с Ириной удалились в луга росные, и любила она его так истово, так жалела и миловала, омывая слезами его лицо и губы, словно прощаясь с жизнью самой в великой тревоге и тоске по белому свету. С растерзанной душою, с печалию женской великой, она забылась на мгновение на его плече, и явилось чудное видение пред ее внутренним страдальным взором… С закрытыми глазами, в полусне-полуяви, она шептала спекшимися губами внимавшему мужу своему:

- Край земли. Где-то рядом море и горы. Я одна. Сижу на ступенях древнего храма… На дороге к храму появляется человеческая фигура в черной одежде. От нее отделяется мохнатый комок и с визгом бросается мне в ноги. Это черный пудель… Я жду. Я уже знаю, кто идет ко мне. Страха нет, но состояние особое — торжественно-значительное. Ощущение взаимной зависимости не покидает меня. Но одновременно я понимаю, что он зависит от меня больше, чем я от него; я нужна ему, и поэтому я сильнее его.

…С улыбкой, с вихляниями он приближается, и меня обволакивают потоки какого-то скользко-холодного воздуха…

Это мужчина среднего возраста, высокий, стройно-худощавый, с гладкими, как бы масляными черными волосами, с бледно-серым, выразительным, но постоянно меняющимся лицом.

— Моя королева, твой гость уезжает, и я пришел к тебе.

— Как ты узнал? — спрашиваю я.

— Я знаю все…

Я спокойна. Я независима, потому что знаю, что не отдам ему того, за чем он пришел.

Энергия моего решения, кажется, доставляет ему физические мучения: он корчится, жуткие гримасы волнами перекатываются по его мгновенно постаревшему, дряхлому лицу…

- Моя королева, не мучай меня. Много света… Мне плохо, плохо! Покажи мне человеческие мерзости, и я окрепну, — хрипло, как будто его душат, выкаркивает он.

То ли мне стало его жаль, то ли для того, чтобы избавиться от омерзительного зрелища его превращений, то ли забыв, что он хитер, я не выдержала и, отодвинув рукой внезапно возникший за моей спиной темный и грязно-сальный полог, указала ему взглядом на людей, смешавшихся в змеином клубке… Вязкий запах похоти окутывал гигантский клубок.

Первый глоток этого смрада чудесным образом подействовал на незнакомца; судороги мгновенно прекратились, он обрел силу. Посмотрев на меня уже взглядом хозяина, он сказал:

- Моя королева! Я знаю — моей ты быть не можешь, но будь со мной: холоду моих желаний нужен огонь твоей страсти. Я долго ждал, когда здесь загорится такой огонь. Поверь, на земле еще не ведают о его великой силе. Нет на земле того, кто владеет тайной огня, того, кто должен принять его.

— Он есть! Я рядом с ним и буду ждать его возвращенья!

— Но пришел я. Впусти меня!

Он прикоснулся ко мне…

— Мне холодно.

— Я укрою тебя лилиями. Я дам тебе неземное знание наслаждений, золото и негу…

— Мне холодно…

Огромный воздушный покров, сотканный из белых лилий, закрыл меня.

— Боже, где спасение?! — в надежде спросила я у Неба, которое было еще со мной.

И вдруг мощная волна молитвенного звука сорвала дьявольское покрывало, горячий поток подхватил меня и легко, как-то радостно-озорно понес вверх. Мне кажется, что этот горячий поток — живое, разумное и очень родное существо. Я поняла, что возвращаюсь. Меня вспомнили. А внизу метался грозный, но отчаянный вопль искусителя:

— Верни-ись!!!

Егор в забытьи слушал ее и видел перед собою разорванную на куски священную книгу. Он собирал ее листы, прилаживал деревянную обложку, обтянутую потемневшей от времени кожей, и тоже взмолился, напрямик обращаясь к Небу в смятении за Ирину:

— Боже! Это был зверь?

И вдруг увидел на книге ясно появившиеся, алые бегущие строки: «Зверь… Особый Зверь…»

Утреннее солнце обласкало их. И они проснулись в его горячих лучах. Чувство новой, победившей, торжествующей и теперь уже навсегда оставшейся в их мире любви уверенно и чисто овладело ими. Склонившись над Егором, целуя его, трогая пальцами его лицо и грудь, Ирина вдруг начала читать молитву, особую, пришедшую к ней потоком солнечным. Поочередно касаясь то его груди, то своей, как в детской считал очке, она творила свой женский молитвенный плач:

Ты солнце,

Я луна…

Ты светел,

Я бледна…

Ты весел,

Я грустна…

Я хочу быть с тобою вдвоем

И ночью и днем…

С тобою вечно жить

У твоей груди…

И вечно тебя

Любить…

Егор ответно крепко обнял ее и промолвил:

- Я видел сейчас во сне разорванную божественную книгу, рукописную и очень старую, с пожелтевшими от времени страницами, я собирал их и досель ощущаю тонкий пергамент в руках… Мы соберем эту книгу и победим зверя…

— Книга цела, — уверенно отозвалась Ирина.

— Но я же явственно видел…

- Книга цела, я забыла тебе рассказать вчерашнее знамение.

— Расскажи…

- Мы шли с тобой к горизонту и достигли его. Перед нами был округлый край Земли, и мы остановились… перед небом, распахнутым, как гигантская книга. Небо было пронзительно синим, а три строчки, возникающие на правой стороне этой необычной книги, были белыми с мерцающей красной подсветкой. Я услышала твой голос, ты читал, как молился, эти явленные строки: «Дети мои! Прежнюю жизнь свою снимите, яко одежду грязную и ветхую, и познайте Закон Мой и так живите, тогда мужу будет дана Истина, а жене — Милость».