Боярышня Дуняша - Юлия Викторовна Меллер

сейчас делать. Соображать надо было быстро и правильно, а не так, как всегда. Первым делом

Дуня выдохнула:

— Хорошо.

Привязавшийся к ней страх после разговора с Ярославной и терзавший всё это время, наконец-то отпустил.

— Очень хорошо, — повторила Дуня и открыто посмотрела на Бокеева, давая понять, что не

враг ему.

Раз он вспомнил о её участии в раскрытии заговора старой княгини, то должен знать, что

зарвавшаяся стерва пыталась уничтожить всех Дорониных. Его понимающий кивок немного

успокоил Дуню и она, не отрывая от него серьёзных глаз, спросила:

— Как всё произошло?

Дуняша не ожидала, что её голос будет сух и резок, но получилось очень даже удачно. По-боярски!

Бокеев зло ощерился и, чуть наклонившись к Дуне, прорычал:

— Старая с-сука повторила попытку отравления Марии. Я пресёк, — лицо его дёрнулось, а

рука скользнула к ножу, но там и осталась. — Теперь в бегах, — рвано закончил он.

Дуня кивнула, не обращая внимания на то, что боярин хотел её напугать. Он явно находился

на грани срыва и был не адекватен, хотя старался держаться. А для неё важно было, что он не

проигнорировал её и ответил.

Боярышня же сейчас пыталась сообразить основное: главной врагини больше нет и явная

угроза устранена. В худшем варианте Великий князь может косо смотреть на весь род

Дорониных, но дед всё делал на его благо. Иван Васильевич не может не понимать, что мать

топила его своими действиями, но с мёртвой какой спрос? А у него сыновьи чувства…

Дуня закусила губу. Гадать, не затаит ли князь неприязнь к ней и всей семье было

бесполезно. Он сложный человек. А ещё ей хотелось упрекнуть его, что он во многом сам

виноват и в последний раз виноват тем, что слишком затянул с решением отправить мать на

постриг, а после не стал торопить её и… и женщины сами разрубили завязавшийся узел. Одна

сорвалась, чувствуя себя преданной и обиженной, а у другой нашелся защитник.

Но Дуне надо прямо в сей миг охватить всю картину целиком. Ей кажется, что дед удержит

благоволение князя, тем более там образовалась большая коалиция единомышленников. А вот

стоящий перед ней Бокеев сейчас первейший враг Ивана Васильевича и спаситель лично Дуни.

Коалиция тоже могла бы сказать спасибо тверскому боярину, но из-за политики не скажет, а

вот Дуня…

— Василий Семеныч, что ты будешь делать в Литве?

— С чего ты взяла, что я еду туда? — насторожился он.

— А куда ж ещё? Тверской князь слишком мал и он не сможет защитить тебя. В Новгороде и

Пскове неспокойно,и тебя сразу захотят использовать оппозиционные Москве партии. Не

думаю, что ты хочешь нарочно позлить князя.

— Нет, не хочу. Мне сейчас не с руки быть на виду.

— А твои люди? Оставишь их на расправу?

Боярин заскрипел зубами, сжал оружие, но опомнившись, отвёл обе руки назад и сцепил в

замок.

— У меня нет денег, чтобы всех вывезти и устроить на новом месте.

Дуня кивнула. Тверскую родню Бокеева не тронут, а те, кто в Москве ему служил, небось, уже разбежались.

— У меня тоже нет денег, чтобы помочь тебе, — призналась она. — Но я могу подсказать

тебе, как заработать на чужбине.

Она не столько видела, сколько почувствовала, что боярин не принял её слова всерьёз. И то

верно! Никто не слышал о богатстве Дорониных.

— У меня есть писанное руководство, как варить твёрдое мыло. Это несложно, если четко

следовать записям.

— Уверена?

— В чём? Что руководство настоящее? Я опробовала и у меня получилось. А родным думала

рассказать позже, когда вырасту.

— Уверена, что хочешь отдать этот секрет мне? — чуть подумав, спросил, но сомнения по

поводу ценности подарка у него явно оставались.

— Это не такой уж секрет, — вздохнула она. — Мыло варят многие сотни лет, потом

забывают и заново учатся. Сейчас его изготавливают в некоторых европейских городах, но

ничтожно мало. Мастера боятся нанимать помощников, желая сохранить тайну в кругу семьи.

А ты не бойся! Найми людей и разверни дело.

— Я не ремесленник! — вскинулся Бокеев.

— Я тоже не ремесленница, — рассердилась Дуня на него, — но сумею соткать полотно, сшить одежду, выделать кожу и многое другое. Я не крестьянка, но знаю поболе их.

Её глаза горели гневом и раздражением. Все бояре крутятся, стараясь обеспечить себя и

своих людей достатком, а этот прынц из тех, кто кроме меча и ложки в руки ничего не берет!

Вот же пошла мода! И Дуняша разошлась:

— Не купчиха, но разбираюсь в этом деле. Не занимаю должности при князе, но слушаю все

разговоры и учусь разбираться в княжеских делах. Боярин должен знать и уметь то, чем

занимаются его люди и князь. Только так можно успешно управлять землями.

— Слова дьяка Доронина, — хмыкнул Бокеев.

— Да, так говорит мой дед! Так что же? Примешь мой дар?

Мужчина поколебался, а потом видно решил, что от него не убудет взять у ребёнка свиток, который он считает ценным. А может он был сбит с толку бойкостью маленькой Дорониной и

её отповедью.

— Приму.

— Тогда возвращайся в трапезную и спокойно ешь, — ровно произнесла Дуня и видя, как

боярин внутренне успокаивается, по-хозяйски спросила:

— Ты же думал со своими людьми просить здесь ночлег?

— Думал, — без задержки ответил он.

— Вот и хорошо, — она одобрила его намерение. — Я найду способ, как передать тебе

руководство.

Василий Семеныч быстро кивнул, а Дуня подумала о нем, что с виду матерый и грозный, а

как только выбили его из привычной среды, то потерялся. Жаль, что Мария Борисовна просто

держала Бокеева рядом, а не использовала для укрепления своих позиций. Верный и преданный

воин мог собрать для неё дружину и под её руководством решать какие-либо вопросы. Это

придало бы ей вес.

Дуня заметила, что Бокеев ждет её дальнейших слов… наставлений?

— Плохого от меня не жди, — мягко заметила она. — Но могут быть и другие, кто знает тебя

в лицо. Ты этого не бойся. Задержать тебя здесь некому и в любом случае уедешь спокойно.

Своих воев держи при себе, пусть отдохнут и выспятся.

Лицо Бокеева смягчилось, он приложил руку к груди, развернулся и ушёл к своим людям, а

Дуня направилась в келью. Ей