Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - Валентин Фалин

Военные ориентировались на данные разведки о мобилизации Германией крупных сил в расчете на выигрыш войны против СССР в 1942 году. «Поражение Красной армии, – по оценке американских штабных специалистов, – лишило бы Великобританию и США почти всякой надежды на победу на северо-западе Европы». Западные державы при таком развитии обрекались бы на ведение ограниченных операций, которые «будут лишь сдерживать врага на занятых им позициях, но не приведут к подрыву и уменьшению его фактической потенциальной мощи». Английские военные не оспаривали эти выводы и не могли оспорить, систематически читая (с середины 1940 года) оперативные приказы германского главнокомандования[541].

Британский комитет начальников штабов рассмотрел 10 марта доклад своего планирующего органа. «Помимо поставок предметов снабжения, мы не оказываем никакой помощи Советскому Союзу… Нашим величайшим вкладом в дело разгрома Германии было бы создание серьезного отвлекающего фактора на Западе, способного сорвать планы немецкого командования и вынудить его перебросить часть сил с советско-германского фронта на Запад. Нехватка транспортных средств исключает возможность осуществления такого плана где-либо за исключением района Ла-Манша». Операции присваивалось название «Следжхэммер». На ее подготовку отводилось время до середины мая 1942 года[542].

Симптоматично совпадение реакции Дж. Маршалла и А. Брука на выкладки специалистов. Начальник штаба армии США не говорил «нет» вторжению на континент, по крайней мере силами англичан и при условии, что те с этим согласятся. А. Брук попытался загубить идею руками трех британских командующих, которым в случае одобрения плана и пришлось бы руководить операцией. К его огорчению, командующие признали, что высадка вполне осуществима, если удастся преодолеть трудности материально-технического обеспечения десанта и если не будет увеличиваться число немецких дивизий во Франции, Бельгии и Голландии[543]. При отсутствии желания решать любая оговорка сходит за спасательный круг. Командующим дали поручение поскромнее – «помочь русским», организовав воздушное наступление на Западе с задачей выведения из строя возможно большей части немецкой авиации сразу после начала весеннего наступления немецких войск в России. Почему после, а не до начала?

В телеграмме Черчиллю 9 марта Рузвельт отметил, что выделение в отдельный театр военных действий Атлантического района подразумевало бы «разработку определенных планов создания нового фронта на Европейском континенте» и что его, президента, «все больше и больше привлекает идея создания такого фронта летом 1942 года, но, конечно, ограниченного действиями авиации и рейдовыми операциями»[544]. Тем нивелировался слишком уж откровенный тон президентской телеграммы от 7 марта. Видно, сказалось настроение военных и советников склада Гопкинса.

Известна памятная записка Г. Гопкинса, датируемая 14 марта. Оформляла ли записка состоявшийся ранее разговор с президентом, или советник по собственному почину старался закрепить шефа на определенной позиции – неясно. «Вряд ли может быть что-нибудь важнее создания этим летом какого-то фронта против Германии, – нажимал Гопкинс. – Вы должны тщательно обсудить этот вопрос с Маршаллом в первую очередь и с Черчиллем – во вторую. Думаю, что времени терять не следует, ибо, если мы собираемся что-либо предпринять, необходимо немедленно разработать планы»[545]. 18 марта Рузвельт сообщил премьеру, что он предполагает через несколько дней ознакомить его с «более определенным планом совместного наступления в самой Европе»[546].

План высадки между Кале и Гавром был составлен оперативным управлением военного министерства США[547]. В документе, получившем название «меморандум Эйзенхауэра от 25 марта», акцентировалась необходимость внести ясность в вопрос, «на каком театре военных действий должно развернуться первое крупное наступление Соединенных Штатов». Без этого нельзя планировать военное производство, обучать армию и развертывать ее. Повторив прежние доводы, Эйзенхауэр заключал: «Главной целью нашего первого большого наступления должна быть Германия, которую нужно атаковать на Западе».

В пользу этого говорило:

а) поскольку безопасность коммуникаций с Англией необходимо обеспечивать в любом случае, операции в Западной Европе не потребуют дальнейшего распыления оборонительных воздушных и морских сил;

б) используя кратчайший морской путь, США могли бы обеспечивать при наименьшем тоннаже большую армию;

в) своевременное сосредоточение авиации и наземных войск в Великобритании явилось бы достаточной угрозой для Германии и помешало бы ей использовать все силы против СССР;

г) наступление через Ла-Манш давало бы возможность самым коротким наземным путем приблизиться к промышленным центрам Германии;

д) в Англии уже имелись аэродромы, с которых союзники могли проводить операции с целью завоевания господства в воздухе, необходимого для высадки десанта;

е) можно было бы использовать значительную часть английских войск, не ослабляя обороны страны;

ж) наконец, этот план был бы попыткой нападения на Германию, когда ее вооруженные силы вели бои на нескольких фронтах.

Эйзенхауэр доказывал, что можно согласовать сроки производства военных материалов и боевой подготовки, обеспечить «поддержку подавляющих сил авиации», накопить достаточные силы, найти нужное количество судов и десантных барж. Однако «если этот план не будет принят как конечная цель всех наших усилий, то надо немедленно повернуться спиной к Восточной Атлантике и как можно скорее направить все наши силы против Японии!»[548].

Маршалл знакомился с меморандумом Эйзенхауэра, зная, что его основная мысль разделяется Рузвельтом. На совещании в Белом доме 25 марта, в котором участвовали Стимсон, Нокс, Арнольд и Гопкинс, начальник штаба армии привел, по свидетельству военного министра, «весьма убедительные аргументы» в пользу скорейшего наступления через Ла-Манш. Стимсону и Маршаллу было поручено срочно подготовить развернутые предложения. Рузвельт одобрил предложение Гопкинса провести согласование плана с англичанами на правительственном уровне.

1 апреля «схематический план вторжения» был доложен Маршаллом и Стимсоном президенту, который с ним согласился. В документе, известном как «меморандум Маршалла», выделяется мысль, что Северо-Западная Европа – «единственное место, где в ближайшем будущем союзные государства смогут подготовить и осуществить мощное наступление. В любом другом месте сосредоточение необходимых сил шло бы значительно медленнее из-за большой протяженности морских коммуникаций. Кроме того, в других районах противник лучше защищен естественными препятствиями и выдвинутыми далеко вперед и хорошо организованными очагами обороны. Потребовалось бы значительное время для того, чтобы преодолеть эти препятствия и добиться успеха в наступлении.

Это единственный район, где союзники смогут завоевать над территорией врага господство в воздухе, столь необходимое для большого наступления…

Это также единственное место, где основная масса английских сухопутных войск может принять участие совместно с американскими в крупном наступлении. Невозможно в связи с нехваткой морского транспорта перебросить большую массу английских войск в какой-либо отдаленный район, к тому же для защиты самих Британских островов потребуется большая часть английских дивизий.

Соединенные Штаты могут сосредоточить и использовать крупные массы войск в Западной Европе успешнее, чем на каком-либо другом театре, благодаря тому, что морские пути туда короче, и благодаря наличию в Англии сети аэродромов.

Основная масса вооруженных сил США, Соединенного Королевства и России может быть одновременно использована только против Германии, чего нельзя сделать против Японии. Успешное наступление на этом театре явится максимальной поддержкой русскому фронту»[549].

Меморандумы Эйзенхауэра и Маршалла показывают, что (а) в советских аргументах в пользу организации второго фронта в 1942 году не было ничего надуманного, замкнутого только на потребности СССР; (б) проведение широкого наступления против Германии с запада диктовалось логикой войны, а не одной ситуацией на Восточном фронте; (в) интенсивность военных действий на советско-германском фронте и обустроенность Британских островов как базы развертывания позволяли решать боевые задачи вторжения с высокой степенью надежности; (г) организация наступления с Британских островов обеспечивала также оптимальное решение на перспективу проблемы обороны Англии даже в случае серьезного ухудшения для СССР положения дел в войне с Германией; (д) вооруженные силы США без промежуточных ступеней включались бы в борьбу с главным противником, еще не приступившим к тотальной мобилизации ресурсов.