Под Южным крестом - Луи Буссенар

— Батанг-оранг! .. Я! .. Я — и вдруг раб! Нет-с, уж извините! Нет, голубчики, подождите! Я сыграю с вами штуку по-своему и покажу, какой я раб.

Наброшенная сеть охватила его так неожиданно и быстро, что он не выпустил из рук ни револьвера, ни ножа. Малайцы поверх сетки крепко связали его по рукам и ногам тростниковой веревкой и не отобрали у него оружия, полагая, что он и так не в состоянии сопротивляться.

Несмотря на опасность положения, Фрикэ не мог не посмеяться в душе над такой оплошностью малайцев.

— К чему после этого сетка? — говорил он про себя. — Она меня надолго не свяжет. Я хорошо знаком с устройством индийских пут и покажу вам, как можно от них избавиться.

В ранней молодости Фрикэ до страсти любил всякие телесные упражнения. Сильный, как гладиатор, и ловкий, как акробат, он умел проделывать со своим телом самые невероятные чудеса. Теперь для него важно было высвободить хотя бы одну руку, а уж остальное все просто. Но именно это и было крайне трудно, ведь его руки были плотно прижаты и привязаны к телу, так что он не мог даже пошевелить ими. Еще немного времени — и они онемеют от застоя крови, а тогда наступит полный временный паралич.

Страшным усилием воли, терпеливо Фрикэ в течение двух часов работал мускулами правой руки. Понемногу последовательные сокращения ослабили и сеть, и веревку. Пленник получил возможность высвободить распухшую кисть, чуть-чуть не вскрикнув от радости.

— Через четверть часа я буду свободен, — сказал он.

Гроза прошла, но дождь не переставал лить как из ведра, и носильщики шли все так же быстро, как и прежде.

После многих усилий парижанину удалось взять в руки нож. Он медленно разрезал им сеть, одно за другим перерезал кольца веревки, охватывавшие его ноги, сунул в карман револьвер, который был зажат между его левою рукою и грудью, и оставил нож в правой руке. Все эти движения были выполнены им так ловко, что подстилка, на которой его несли, ни разу не колыхнулась, и сам он все время внешне сохранял неподвижность.

Фрикэ ощупал рукой подстилку. Это была грубая тростниковая плетенка. Парижский гамэн сейчас же придумал штуку. В таких плетушках малайцы таскают военную добычу, собранную во время сараха. Они очень прочны, хотя и чрезвычайно тонки.

Фрикэ прорезал ножом дно плетенки, спрятал ножик в карман, быстро раздвинул разрез и скользнул на землю.

Задний носильщик наткнулся на парижанина и отскочил на десять метров в сторону, закричав от ярости и удивления. Фрикэ одним прыжком добежал до леса и пустился напрямик, не заботясь о том, гонятся за ним или нет. Пробежав метров триста, он остановился передохнуть возле большого толстого дерева. Переведя дух, парижанин захохотал во все горло, радуясь удачному бегству.

— Вот так штука! До гроба не забуду ее и всегда буду смеяться. Вот рожу-то, я думаю, состроил задний носильщик! .. Я бы мог ткнуть его ножом, да подумал: зачем? .. Ай-ай-ай, как они там воют! Чу! Чу! Точно обезьяны на сборище. Войте, войте, сколько хотите, а мне смешно. Не попробовать ли отыскать наш лагерь? Друзья, вероятно, уже хватились меня, а этот проклятый дождик уничтожил все следы… Здесь темно, как в печке, я ничего не вижу. Черт знает, в какую сторону пошли малайцы и где нахожусь я сам. Да и не знаю, в какую сторону отсюда будет лагерь. Я не посмотрел вчера на компас. Ну да снявши голову, по волосам не плачут. Дождусь здесь утра, а там что Бог даст.

К несчастью, Фрикэ был очень непоседлив. Ему не сиделось на месте, и он стал бродить вокруг дерева. Вдруг ему почудилось, что лианы и хворост поредели, и он как будто вышел на тропинку. Сделав еще несколько шагов, он вдруг почувствовал, что земля исчезла у него из-под ног. Он хотел было отскочить назад, но это не удалось, и несчастный француз полетел в глубокую яму. Падение оглушило его. Он лишился чувств.

Обморок был непродолжителен, и, когда он очнулся, было еще совсем темно. Он сейчас же понял свое положение, припомнил обход вокруг лагеря, похищение, бегство и падение. Далее его воспоминания обрывались. Оставались предположения: где он? Куда попал? Очевидно, не в овраг, потому что дно ямы было рыхлое, взрытое. Фрикэ с усилием привстал и, к ужасу своему, почувствовал, что ему невыносимо больно ступать на левую ногу.

— Вот тебе и праздник! Нога хоть и не сломана, а все же вывихнута. Впрочем, не век же мне здесь оставаться, — продолжал он, по привычке говоря с самим собою. — Что-нибудь нужно придумать. Жаль, фитиль мой промок, как губка, а хорошо было бы его зажечь. Попробую узнать наощупь, велика ли яма… только бы не попасть в какую-нибудь другую.

Он пополз на четвереньках и почти сразу же остановился, услыхав позади чье-то прерывистое хрипение.

— Вот тебе на! Это еще что такое? — произнес парижанин вполголоса, оборачиваясь назад.

Он увидел в темноте две неподвижные светлые точки с зеленоватым отблеском.

— Это уж, конечно, не светлячки, а что-нибудь почище, — сказал он.

— Это чьи-то глаза. Уж не тигра ли? Конечно, чьи же больше? Эта огромная кошка имеет, в числе многих других, еще и то преимущество, что может видеть даже в потьмах. Хорошенькая парочка глаз, точно две свечки. Будь я уверен, что не промахнусь, непременно пустил бы пулю в который-нибудь из них. Но беда в том, что если я не попаду, то буду растерзан. Так. Отлично. Только этого не доставало: угодить в тигровую яму. Сюда малайцы завлекают этих кровожадных зверей, чтобы убивать их без опасности для себя. Хорошо еще, что тут не натыкано заостренных кольев, а то мне был бы конец. Правда, мне и теперь не очень весело, но зато хоть есть надежда, что утро вечера мудренее. Подождем, что будет дальше. Должно быть, и тигру не сладко здесь: что-то он на меня не нападает. Приму на всякий случай меры и стану подальше, в другом конце ямы…

Фрикэ пополз в противоположную сторону и шагов через двенадцать опять остановился не столько от испуга, сколько от удивления: он дотронулся рукой до какого-то косматого тела, судорожно вздрагивавшего.

— Э, да тут у нас целый зверинец. Кого это еще Бог послал? Кто это так дрожит от страха и щелкает зубами?

Второе животное жалобно застонало.

— Отличное трио. Наверное, и у тигра что-нибудь сломано или вывихнуто, только он молчит. Три инвалида в одной яме! Авось не подеремся. По крайней мере, я не желаю ни на кого нападать.

Второе животное, покрытое косматой шерстью, дрожало всем телом под рукой молодого человека и, ползая по земле, старалось избавиться от этого прикосновения. Должно быть, животному было очень трудно двигаться, потому что оно стонало и пыхтело.

Фрикэ заговорил опять:

Я не имею права стеснять своих товарищей по несчастью. Я пришел после всех. По старинному обычаю место принадлежит тому, кто первый его занял. Надо ползти дальше… Хоть вот сюда. Здесь место ничего, довольно удобное. Жаль только, что на дне вода, а то здесь было бы недурно. Соседи смирные, не буйные, не пристают, не надоедают, и если б не эти назойливые глаза, я преспокойно заснул бы сном праведника, ни о чем не тревожась.