Потсдамская конференция. Как решалась послевоенная судьба Германии и других стран Европы - Герберт Фейс

отъездом в Лондон, он ввязался в дискуссию, но без всякого результата. Вопрос о том, насколько далеко поляки должны продвинуться на запад, сказал он, зависит от успеха конференции. Если не удастся прийти к согласию и в итоге Польша станет пятой страной, имеющей свою зону оккупации, а также не будет принят план продовольственного снабжения немецкого народа, встреча закончится провалом. Тогда союзники будут зависеть от наличия необходимых ресурсов в своей зоне оккупации в Германии. Он не имел права согласиться на договоренность, которая могла привести к голоду в британской зоне оккупации и нехватке топлива в случае холодной зимы. Его взволнованная речь вызвала холодный ответ Сталина: немцы должны заплатить своим экспортом за продовольствие, которое они получали. Они могли делать это и одновременно выплачивать репарации. И если британцам нужно добывать больше угля, они могут использовать труд немецких военнопленных в своих шахтах.

Все эти аргументы, по-видимому, говорили о том, что американцы и британцы почти потеряли последнюю надежду на то, что поляки и их советские покровители откажутся от территориальных претензий. Они единственно размышляли над тем, как заставить Советский Союз платить за все, как они это делали сами.

Однако Черчилль все же решил бросить вызов советскому правительству в этом деле: «…Ни я, ни господин Иден никогда не согласимся на границу, проходящую по реке Западная Нейсе… Это не только дело принципа, это, фактически, касается приблизительно трех миллионов перемещенных лиц… Я имел в виду намерение „выяснить отношения“ на завершающем этапе конференции и, если необходимо, готов пойти на открытый разрыв отношений, чем согласиться на передачу Польше каких-либо земель за Одером и Восточной Нейсе».

Остается только догадываться, действительно ли Черчилль собирался выполнить свое намерение, если бы он вернулся в Потсдам; и в случае, если бы он проявил решительность и рискнул настоять на своем, пошли бы на компромисс поляки и поддерживавшие их советские деятели. Если бы британское правительство во главе с Черчиллем продолжало настаивать на своих требованиях, поступили бы точно так же американцы? Подобное выяснение отношений могло привести к распаду ООН еще до того, как эта организация успела бы собраться в первый раз.

В то время как участники конференции ждали, когда Эттли займет место Черчилля, а поляки — заключительного раунда слушаний своего дела, Сталин устроил полякам вечером 27 июля прием. Маршал еще раз заявил о своей поддержке польских требований. Берут провозгласил тост за Сталина, Осубка-Моравский — за Молотова. Миколайчик выразил свою благодарность Сталину и Молотову за их поддержку, и по этому случаю Сталин обратился к нему перед окончанием приема и сказал: «Я знаю, что у вас еще остаются сомнения и вы все еще не верите, что мы искренне желаем, чтобы польский народ стал сильным, свободным, независимым и подлинно суверенным. После нашего длительного сотрудничества вы сможете убедиться в этом».

Одновременно шла дискуссия о германских репарациях. По мере того как шло обсуждение этих двух вопросов, их решение все больше зависело друг от друга. 27 июля в беседе, проходившей на повышенных тонах, Бирнс сказал Молотову, что одобрение советской стороной отторжения Польшей немецкой территории, обширной и индустриальной, дает объяснение, почему американцы и британцы поддержали иной план выплаты репараций. Вместо того чтобы все репарации Германии делились между державами, каждая из них теперь должна была получать их в своей зоне, с возможным бартером между ними.

После возвращения Эттли они вдвоем с Трумэном кратко обсудили два дискутируемых вопроса. В целях успешного завершения конференции Трумэн неожиданно предложил требовать за каждую уступку Запада соответствующей уступки от Советского Союза. Но подобное предложение будет лучше понято и осмыслено, если мы прежде рассмотрим вопрос немецких репараций, обсуждавшийся на конференции.

Глава 30

Германия: решающий вопрос

Основной причиной, почему главы трех держав нашли необходимым провести переговоры, был тот факт, что, несмотря на их совместный контроль над Германией, они так и не пришли к единому мнению, какую политику следует проводить в отношении этой страны.

Прежде чем ее сформулировать, требовалось ответить на важный вопрос: какие территории понимать под названием «Германия»? Требовалось найти исходную точку для обсуждения. Пусть это будет Германия 1937 г., согласились трое, то есть Германия до аншлюса с Австрией и оккупации Чехословакии. Они почти немедленно уменьшили площадь страны, одобрив раздел Восточной Пруссии между Польшей и Советским Союзом и также передав Польше отдельные области Германии на востоке и севере.

Если бы Франция была столь же сильной в конце войны, как Советский Союз, она также могла бы осуществить свою мечту: отторгнуть от Германии и присоединить к Франции области, находившиеся на ее восточной границе. Но у нее не было ни политического влияния, ни военных средств для достижения этой цели. Поэтому все обращения де Голля к американскому и британскому правительствам были оставлены без ответа. И их также не поддержали в Потсдаме.

Однако русские полагали, что этот вопрос может иметь положительное решение. Иван Майский, бывший советский посол в Англии и член репарационной комиссии, предложил 20 июля на заседании экономического подкомитета в качестве меры безопасности поставить Рурскую область, где проживало 4 миллиона жителей, под контроль четырех держав, которые будут регулировать ее промышленное производство «на более-менее постоянной основе». Он сказал, что пока не проработаны детали предложенного плана, но это легко можно было сделать. Затем надо было представить его на рассмотрение министрам иностранных дел и главам правительств. Другие делегаты не ответили на это предложение.

Возможно, из-за занятости в дискуссиях о немецко-польской границе на востоке советская делегация не возвращалась к рассмотрению этого предложения. Только 30 июля Молотов передал Бирнсу и Бевину письменный ответ, что Советский Союз дает согласие на создание союзнической контрольной комиссии четырех держав для управления Рурской промышленной областью как части Германии, которая подчинялась Контрольному совету. На встрече глав правительств на следующий день Сталин одобрил эту чрезвычайную меру. При существовавшем соглашении о зонах оккупации Рурская область находилась в юрисдикции коменданта британской зоны оккупации Германии, подчинявшегося объединенной дирекции Контрольного совета. В это же время на конференции проходило обсуждение нового плана репараций, и британский комендант определял, что можно взять в качестве репараций из Рурской области. Можно сказать, что русские преследовали скорее чисто материальный интерес, чем политический.

В любом случае, из-за отказа Бевина обсуждать вопрос в отсутствие французов его оставили для будущего рассмотрения на заседании совета министров иностранных дел.

В то же время идея раздела той территории, которая прежде называлась Германия, на ряд отдельных государств была оставлена раз и навсегда.