Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT - Дмитрий Старков

Петяша мог бы просидеть так, наслаждаясь новыми ощущениями, хоть всю ночь напролет, но рассказ оказался не столь длинен.

— Поэтому теперь, — жестко, интонацией ставя жирную точку, сказал Димыч, — я должен…

Петяша вдруг ощутил, как жаркая, веселая ярость переполняет тело.

Значит, розыгрыш? Ладно же! Всякий розыгрыш должен быть достойно завершен адекватной на оный реакцией…

— Не продолжай, человечек, — надменно, ударением словно бы придавая каждому слову особую ценность и вес, сказал он. Одновременно с этим он поднялся на ноги и, приняв как можно более величественную (с этим определением наверняка согласится любой кинорежиссер, хоть единожды поставивший фильм с ужасами и мистикой) позу. — Ты явился убить меня, ничтожный, но вместо этого умрешь сам! И смерть твоя будет ужасна.

С этими словами Петяша картинно поднял руку ладонью вперед, зажав недокуренную сигару меж пальцев, на манер дротика.

Лицо Димыча внезапно исказилось в гримасе непередаваемого ужаса. С грохотом опрокинув табурет, он вскочил; правая рука его змеей скользнула за пазуху…

74

Излагая все, происшедшее с ним с тех пор, как они с Петяшей виделись в последний раз, Димыч изо всех сил старался сохранять хотя бы видимость полного спокойствия. Однако насмешливый взгляд сидевшего перед ним чудовища в образе человека не оставлял никаких сомнений: «личинка» откровенно развлекалась, наблюдая за развитием событий.

А, может, вовсе, лажа все? — мелькнуло в мозгу. — Может, я просто свихнулся на хрен, а Петька принимает все за шутку?

При этой мысли наработанная решимость едва не поколебалась вновь, но тут Димычу вспомнилось, точно еще раз прозвучав в голове, последнее напутствие Колченогого:

— Что бы ни случилось, помни: «личинка» ничем не отличается с виду от обычного человека, твоего друга Пети Лукова. Не вздумай поддаться колебаниям и выказать слабость в последний момент, любое колебание — смерть!

Подстегнутый этим воспоминанием, он быстро свел рассказ к концу, намереваясь превратить выстрел в эффектную завершающую точку, но «личинка» явно не собиралась оставлять последнее слово за ним.

— Не продолжай, человечек, — звук голоса поднявшегося на ноги и сразу же сделавшегося выше, огромнее самой высокой горы Петяши едва не поверг Димыча на пол. — Ты явился убить меня, ничтожный, но вместо того, умрешь сам! И смерть твоя будет ужасна.

При этих словах сигара в пальцах величественно поднятой Петяшей руки вдруг ожила, замерцала, окуталась кроваво-красным ореолом. Вне себя от страха, Димыч вскочил, с грохотом опрокинув табурет, выхватил пистолет и нажал на спуск.

Вспышка ударила по глазам, затем, через невыносимо долгое, точно в замедленной съемке, время ушей достиг и звук выстрела. Димыч отчетливо знал, что не промахнулся, однако самого-то интересного — то бишь, плодов всех своих стараний — он так и не увидел.

Все вокруг внезапно исчезло, растворившись в непроглядной, дегтярно-густой тьме.

Открыв глаза, Петяша обнаружил, что лежит на полу, причем голова его вот-вот брызнет, разлетится на мелкие ошметки, не выдержав нажима распирающей ее изнутри боли. Перед глазами плыли радужные полупрозрачные круги, как бывает, если, подняв взгляд к солнцу, поплотнее зажмуриться. Вдобавок, атмосферу кухни переполняла давно и прочно — с армейской службы еще — позабытая вонь пороховых газов.

— Что кс тобой? — тревожно спросила, присев подле него на корточки, Катя.

Петяша поморщился.

— П… пациент скорее жив, чем мертв… Что это, вообще, было?

Катя неожиданно всхлипнула; в уголке ее глаза выступила крупная слезища.

— Что значит «что»? Он же хотел тебя убить, он в тебя стрелял! Ты ранен? Лежи-лежи..

Но Петяша собрался с духом и сел на полу, сморщившись от вызванного резким движением всплеска боли.

— Димыч?! Убить? Меня?

Последовал еще один всхлип. Катя кивнула.

Ни хрена себе, шуточки…

По полу отчетливо тянуло прохладным по ночному времени сквознячком. Петяша оглянулся. В оконном стекле зияла огромная, крайне неаккуратного из-за торчащих зубьями осколков вида, дыра.

Нет оно конечно; Александр Македонский, с-цука, герой, но стулья-то на кой хуй ломать?! Всякому розыгрышу есть свой предел!

— Где этот свинтус? — устало спросил он.

Катя молча кивнула в сторону кухонной двери. Димыч, и правда, был там — лежал без движения на полу. Видимо, в падении он зацепил ногой батарею бутылок под раковиной, отчего злосчастная стеклотара раскатилась едва ли не по всей кухне.

— Что с ним?

— Я его… бутылкой, — прерывисто вздохнув, объяснила Катя. — Вы разговаривали, мне никак было не уснуть. Я к вам, открываю дверь, вижу: он пистолет выхватил и в тебя… Ну и…

Придвинувшись к Кате поближе, Петяша ласково обнял ее.

— Ну, так что же ты плачешь? Все хорошо, могло куда хуже кончиться… Я ведь до последнего был уверен, что это он шутит так! Вот псих; надо же такого себе напридумывать… и как его угораздило? С чего головой повредился?

— Я уже не плачу… почти. Просто… просто мне сначала показалось, что он попал…

Вот за это, подумал Петяша, псих он там или нет, я из него, точно, душу выну, пусть только очухается.

— Есть у нас какой ни то аспирин-анальгин? Дай, а то башка что-то раскалывается. А я с ним сейчас разберусь…

Боязливо переступив через бесчувственного Димыча, перегородившего проход, Катя отправилась в комнату. Петяша собрался с силами, встал, подошел к лежавшему ничком бывшему товарищу и бесцеремонно перевернул его на спину, не забыв отпихнуть ногой подальше оброненный им «макаров».

Несколько хлестких пощечин не оказали на Димыча никакого действия. Тогда Петяша присел над поверженным на корточки и взял его за запястье.

— А ведь он у нас не дышит, — озадаченно сообщил он появившейся на пороге с ярко-синей коробочкой в руках Кате. — И пульса вроде как нет… Ой, блллин… вот только этого нам сегодня для полного удовольствия не хватало…

Поднявшись на ноги, он осторожно, стараясь больше не задевать тела Димыча, выбрался в прихожую и увлек отступившую с дороги Катю в комнату.

— Делать нечего, — сквозь сжатые зубы процедил он, — не миновать нам нынче милицию со «скорой» вызывать. Дело было так: вы сидели за столом, я варил кофе у плиты, а после пошел в сортир. Возвращаясь, увидел, что он вытаскивает пистолет, и ударил его бутылкой. Ясно?

Катя кивнула. На глазах ее снова выступили слезы.

— Петь… Что же будет? Тебя заберут?

— Если и заберут, то ненадолго, — еще крепче стиснув зубы, ответил Петяша. Сам он вовсе не был уверен, что исход обязательно будет для него шибко благополучным. — А может, вовсе обойдется… Чего им, в самом деле, меня забирать — я вроде как защищался; у него пистолет, значит, пределы допустимой обороны превышенными не сочтут… сам я — вот он, никуда не скрываюсь… Нет, не должны забрать-то.

Чуть помедлив, точно перед прыжком в холодную воду, он снял телефонную трубку и набрал «ноль-два».

— Дежурный слушает, — отозвались на противоположном конце после второго гудка.

Петяша вдруг обнаружил, что даже не представляет себе, что и как полагается говорить в подобных случаях.

— У нас тут, кажется, труп, — неуверенно начал он.

— «Кажется», или «труп»? Определитесь, пожалуйста.

Дежурному, судя по тону, очень хотелось спать.

— Откуда я знаю, — слегка рассердился Петяша, — я же не врач! Мне кажется, что труп.

— Адрес, фамилия — велел голос в трубке.

Представившись, продиктовав дежурному адрес и дождавшись утомленного «ждите», Петяша повесил трубку постоял в задумчивости посреди комнаты и лег на тахту.

— На вот, выпей, — Катя подала ему стакан с шипящими на поверхности воды остатками растворимой таблетки.

Приняв посудину, Петяша сел, залпом — ч-черт, вроде и не горько, и не кисло, а гадость-то какая! — проглотил лекарство и осторожно примостился головой на подушку.

— Катькин… послушай, пока я не забыл. Там, в компьютере, начало нового романа «Старая песня» называется. Имя файла — по названию, латиницей, файл-на диске «це» в папке «нью». Заканчивать его будешь ты, это просто. Возьмешь на столе «Испанскую балладу» Фейхтвангера, прочтешь, сравнишь и валяй, продолжай. Разберешься, в общем. Обыкновенная переписка старого на новый лад. Это на случай, если меня… вдруг надолго. А сейчас я лучше посплю, пока дают, хорошо?

Неотрывно глядя на него расширившимися, как-то вдруг потемневшими глазами, Катя кивнула, но Петяша уже не видел этого — едва выговорив последнее слово, он мгновенно провалился в сон, успев лишь подумать напоследок:

Ох-х, провались вы все…

Спал он на этот раз без сновидений.

75

Разбудил Петяшу настойчивый стук в дверь.