Призрак для Евы - Рут Ренделл

Евгения не хотела надевать шорты и поначалу категорически отказывалась.

— Я не такая девочка. Ты уже должна знать. Я ношу или длинные брюки, или платье. Ты должна знать.

— Заключим сделку, — опрометчиво пообещала Зилла. — Пять фунтов.

— Десять.

— Ты плохо кончишь. — То же самое говорила мать Зиллы двадцать лет назад.

Джордан захныкал. Зилла подумала, что нужно успокоить его каким-нибудь позитивным и действенным способом — например, глотком виски, — но не решилась и прибегла к детскому аспирину. Лекарство не подействовало.

Она мило улыбалась репортерам и позировала, держа детей за руки. Джордан на пять минут перестал плакать, очарованный громадной собакой, которую привел с собой один из журналистов, — такого большого пса Зилла в жизни не видела. Заявив, что у нее есть кое-что для прессы, она протянула несколько копий заявления, которое напечатала на компьютере Джимса накануне вечером. Там подтверждалось, что все сказанное в утренней газете — правда, а она лишь хочет добавить, что поддерживает мужа и останется с ним и в горе, и в радости. Утром они несколько раз говорили по телефону, и Зилла заверила Джимса в своей преданности и в том, что станет для него надежной опорой. Ответив всего на один вопрос, она с достоинством вернулась в дом.

Молодая женщина с йоркширским акцентом спросила, действительно ли Джимс бисексуал?

— Я уверена, он не обидится на меня, если я скажу, что это правда. Теперь уже нечего скрывать, — ответила Зилла и, воспользовавшись одним из любимых выражений Мелины, прибавила, что доверие и любовь станут «краеугольным камнем наших новых отношений».

Джордан снова расплакался. Довольная встречей с журналистами, Зилла вместе с ним поднялась на лифте. После интервью и общения с фотографами она несколько приуныла. Делать ей теперь абсолютно нечего. Когда вернется Джимс? Она лгала репортерам, утверждая, что утром они несколько раз говорили по телефону. Зилла знала, что он не позвонит, а у нее самой не было никакого желания звонить ему. В любом случае Джимс должен приехать домой, и ей не хотелось бы присутствовать при его возвращении. Отбросив мысль о кино, бассейне и всевозможных развлечениях, предлагаемых в «Трокадеро», она повела детей на ленч в «Макдоналдс», а затем они прокатились на прогулочном катере к плотине через Темзу. Волн не было, катер плыл медленно, но Джордана все равно тошнило, и он проплакал всю обратную дорогу.

Они вернулись домой в шесть, но Джимса все еще не было. Разве что он появился и снова уехал. Зилла сомневалась в этом, и через десять минут ее сомнения подтвердились. К тому времени она уже переоделась в пляжную пижаму, купленную в бутике на Чаринг-Кросс, вспомнила, что отец болен, но не стала звонить матери, и отправила обоих детей в ванную. Входная дверь открылась и снова закрылась. Повернувшись, Зилла увидела Джимса, который остановился в дверном проеме. Лицо его было бледным и взволнованным.

— Я собиралась звонить матери, — нервно сказала Зилла.

— Подожди, — ответил он. — Тебе что-нибудь налить? — Вкрадчивым тоном он разговаривал в двух случаях: когда был очень доволен собой или очень зол.

Зилла колебалась. Она сполоснула руки, потом насухо вытерла.

— Джин с тоником, пожалуйста. — Голос ее звучал нерешительно. Она пошла за Джимсом в гостиную.

Он принес ей напиток, на секунду-другую задержался рядом с ней. В его позе не было ничего угрожающего, однако опасность представлял он сам, и Зилла поморщилась. Джимс рассмеялся — сухим, горьким смехом.

— Я видел газету, — сказал он, садясь. — Наверное, газету — не знаю, как еще это можно назвать. И общался с прессой. Немного чересчур, тебе не кажется?

— Что именно?

— То, что ты рассказала этой Рекмен. И фотографии, которые ты ей дала. Неужели я это заслужил?

— Конечно, заслужил — тем, как со мной обращался.

Из ванной комнаты донесся плач, и в гостиную вошла Евгения, в пижаме и халате. Она посмотрела на Джимса взглядом, каким домовладелец смотрит на собачье дерьмо на пороге, но ничего не сказала.

— Я не буду его вытаскивать из ванны. — Евгения обращалась к матери. — Это твоя обязанность, я все время тебе повторяю. Он говорит, что у него болит живот.

Зилла вышла. За ней вышла и Евгения, но через несколько секунд вернулась с книгой в руках. Мир рухнул, однако Джимс был полон решимости храбро встретить смерть и насладиться мщением. Он достал из кармана пачку сигарет и закурил. От первой за шесть месяцев сигареты закружилась голова, и мелькнула мысль, не начать ли курить снова. Никто не будет его увещевать, в Палате общин не станут задавать вопросы насчет вредных привычек, не скажут, что он должен подавать достойный пример. Джимс затянулся, и перед глазами у него все поплыло. Хорошо, что он сидит — иначе мог бы упасть. Послышался плач Джордана, потом в гостиной появился сам мальчик.

Вслед за ним вошла Зилла.

— Почему ты куришь?

— Потому что хочу, — сказал Джимс. — Уложи ребенка спать.

— Зачем ты так? Он тебе ничего не сделал.

— В отличие от его матери. — Джимс встал и включил телевизор. Там как раз шел мультфильм, и на пять минут Джордан умолк.

— Дай мне, пожалуйста, сигарету.

— Купи себе сама. Я даю тебе достаточно денег. — Джимс демонстративно выпустил дым в лицо Зиллы. — Надеюсь, до пятницы ты съедешь отсюда, — сказал он. — Заметь, я даю тебе неделю.

— Нет, постой. Ты не можешь меня выгнать. Если кто-то из нас уедет отсюда, то уж точно не я. Ты не забыл, что мы женаты? Я твоя законная супруга. У меня есть дети, а значит, и права на твой дом.

— Неужели ты купилась на эту свадебную церемонию, моя дорогая? Никогда бы не подумал, что тебе так легко пустить пыль в глаза. Ты поверила, что Кейт Кэрью регистратор? И приняла Кевина Джебба за настоящего свидетеля? Мы с тобой даже не состояли в супружеских отношениях. Оба наших так называемых брака — фикция. Ты просто приятельница, которую я приютил, когда у тебя не было крыши над головой. По доброте душевной.

Зилла смотрела на него во все глаза. Язык отказывался ей повиноваться.

— Но я признаю, что ты вправе ждать от меня помощи. И поэтому потратил сегодняшнее утро на то, чтобы заключить сделку с агентом по продаже недвижимости. А также имел приятную беседу с владельцем. Вот в чем причина моей задержки. И я рад сообщить, что сделка заключена. Я купил для тебя Уиллоу Коттедж. Довольна?

Зилла закричала, и Евгения, сидевшая на полу, подняла голову.

— Мама, перестань. Мне не слышно телевизора.

Глава 28

Разносчик газет нашел тело Эйлин Дринг в воскресенье, в шесть сорок пять утра. Парню было всего шестнадцать, и это стало для него настоящим потрясением. Тело по-прежнему находилось на скамейке, где Эйлин Дринг устроилась на ночь. Если бы не кровь, пропитавшая одежду и одеяло, которым она укрылась, можно было бы подумать, что женщина спит. Наверное, ее ударили ножом во сне, и она ничего не успела понять.

Полиция знала ее. С идентификацией трупа трудностей не возникло. Уже несколько лет Эйлин Дринг официально жила в Вест-Хэпстеде, в комнате на Джакарта-роуд рядом с Милл-лейн, которую оплачивал муниципалитет Кэмдена, но появлялась там редко, предпочитая бродить по улицам и спать на свежем воздухе — по крайней мере, летом. Излюбленными местами у нее были Килбурн, Мейда-Вейл и рекреационная зона Пэддингтон. Так далеко на запад она вроде бы не заходила. Правда, все знали, что Эйлин любила цветы, и однажды ее видели спящей в дверном проеме пустого здания, бывшего банка, на углу Мейда-Вейл и Клифтон-роуд. Это было рядом с местом, где утром расставляет свою палатку продавец цветов и декоративных растений, и, возможно, Эйлин выбрала место для ночлега в надежде, что утром проснется, вдыхая аромат гвоздик и роз. Скамейка, на которой она лежала в момент смерти, находилась прямо перед клумбой, имевшей форму полумесяца и засаженной геранью, красной, белой и розовой; среди цветов был разбросан мусор — упаковки от еды и напитков, что продают на улице.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы выяснить: нож, которым ее ударили, очень похож на орудие убийства Джеффри Лича. Похож, но не тот же самый. Возможно, один из пары, купленной одновременно. В наши дни судебно-медицинская экспертиза достигла таких высот, что специалист способен точно определить размер и форму орудия, использованного в подобных обстоятельствах, наличие и форму зазубрин на лезвии, малейшую неровность на поверхности ножа, потому что каждый нож уникален. Таким образом, полиция знала, что нож не тот же самый, а его близнец.

Мотив убийства Джеффри Лича оставался неясным, однако мотив второго преступления на первый взгляд не вызывал сомнений. Это портплед, который Эйлин носила с собой и клала под голову; обычно там помещались одеяло, кардиган, шарф, банка газированного напитка — она была абсолютной трезвенницей, — один или два сандвича и пенсионная книжка. Портплед оказался пуст. Там должны были быть и деньги, потому что днем раньше Эйлин получила пенсию за две недели и потратила лишь небольшую ее часть на еду и напитки. Убивают ли за сто сорок фунтов? Мистер Уголовный Розыск знал, что убивают и за половину этой суммы, и за четверть; лишиться жизни можно и за сумму, равную стоимости десяти граммов марихуаны.