Неотразимый - Мэри Бэлоу

– Ее взор сверкнул гневом.

– Я должна была знать, что он обязательно об этом проболтается! Самовлюбленный идиот!

– Но вряд ли он этого заслуживает, Лавиния, – удивленно возразил Натаниель. – Он с готовностью признался, что это была не его идея.

– В самом деле? – колко бросила она, а потом остановилась и недоумевающе воззрилась на опекуна: – Нат, о чем мы говорим?

– Разумеется, о твоем предложении, что нам нужно лечить Пинтера его же собственным лекарством, – сказал он, не понимая ее. – А ты думала, о чем?

– Ни о чем, – небрежно сказала Лавиния. – Да, мы говорили с ним об этом. И ясно, что этот способ самый простой и очевидный. Вероятно, мистер Пинтер не может заниматься этим с женщинами, и поэтому…

– Замолчи немедленно! – поспешно сказал Натаниель, оглядываясь в опасении, что ее могли услышать прохожие. – Я предпочел бы, чтобы ты обратилась ко мне, а не смущала беднягу Идена.

– Ты бы отправил меня домой, чтобы сначала я научилась себя вести как настоящая леди.

– Нет, Лавиния, не отправил бы. – Он коснулся лежащей на его локте ее руки. – За последние несколько дней, Лавиния, я кое-что понял. Я по-прежнему надеюсь, что до окончания сезона ты встретишь человека, которого полюбишь и станешь достаточно уважать для того, чтобы выйти за него замуж. Но если этого не случится, мы вернёмся на лето в Боувуд и вместе обсудим, что будет для тебя лучше и вместе с тем дало бы мне возможность как-то выполнять возложенные на меня обязанности твоего опекуна. Попробуем найти взаимоприемлемое решение. Например, коттедж в деревне или в поместье, не очень далеко, чтобы я не беспокоился о тебе, но и не очень близко, чтобы ты чувствовала себя независимой. Может, со временем я приучусь не заходить к тебе чаще двух-трех раз в день. – Он улыбнулся ей.

Склонив голову набок, она некоторое время изучала его лицо, а потом неожиданно бросилась ему на шею и звонко поцеловала в щеку.

– Нат! – воскликнула она. – О, Нат! Я всегда знала, что ты можешь быть милым, если только постараешься.

– Но послушай! – пробормотал он, совершенно смущенный. Пожилой джентльмен на другой стороне улицы широко ему ухмыльнулся. – Пойдем, Лавиния, нечего нам тут стоять!

Они пошли дальше, чувствуя себя друзьями, а не просто родственниками. Наверняка она мечтала о том, чтобы начать жить самостоятельно, думал он. Как и он о блаженной жизни в доме, где не будет женщин. Хотя и пытался себе представить, каково ему будет в Боувуде, если там появится Софи. Он представлял ее себе в каждой комнате по очереди и в своей спальне, в своей кровати. В детской – склонившейся над колыбелью. В парке – идущей рядом с ним, а впереди бежали ее колли с его собаками и спотыкался едва начавший ходить малыш, останавливающийся на каждом шагу, чтобы сорвать цветок маргаритки.

С ним происходит нечто странное, подумал он, уловив опасное направлений своих мечтаний. Но самое странное было то, что при этом он нисколько не встревожился. Так продолжался этот день, занятый еще и пикником. В кабинете его ждали письма, сообщил ему дворецкий, когда они с Лавинией вернулись домой, но сегодня ему было не до писем. Доклады из Боувуда и что-то там еще вполне могут подождать. Джорджина выберет из этой кипы приглашения, которые во множестве поступают каждый день, и унесет их к себе наверх.

День был во всех отношениях удачный для пикника, а сельский стиль Ричмонд-парка подходил для него еще лучше. Вероятно, именно этот сельский пейзаж особенно настраивал участников пикника на романтический лад, а может быть, то, что произошло днем, все равно было неизбежным. Целый час перед чаем и полчаса после чая Джорджина гуляла с Льюисом Армитиджем по травянистой дорожке под могучими дубами.

А они не очень-то скрываются, подумал Натаниель, может, ему стоит как-то отвлечь их друг от друга. Но поленился и ничего не предпринял. К тому же они не позволяли себе ни на минуту скрыться из виду, и, по всей видимости, им было вместе очень комфортно, а может, и немного больше, чем только комфортно.

Он понял это по реакции Джорджины, когда они вернулись домой после пикника и он спросил, как ей понравилось в парке. Они с Джорджиной остались одни. Лавиния поднялась к себе переодеться. В ответ Джорджина бросилась ему на шею – за сегодняшний день уже вторая молодая леди удостаивала его этой чести. Нет, третья – рано утром Софи сделала то же самое.

– О, Натаниель! – воскликнула девушка со слезами счастья на сияющих глазах. – Я так счастлива!

– Правда, Джорджи? – спросил он, испытав легкое смущение. – Полагаю, виной томуЛьюис Армитидж? Он что-нибудь тебе сказал?

Она прелестно порозовела.

– Как он мог, если еще не переговорил с тобой?

– Верно, – согласился он, и они с сестрой усмехнулись друг другу. Значит, они с Армитиджем понимают правила приличия.

– Лорд Перри попросил разрешения нанести визит сегодня вечером лорду Хоутону, – сказала она. – Думаю, он будет просить руки Сары. И Льюис… то есть мистер Армитидж говорит, что нужно дать его родителям день-два, чтобы после этого они успели прийти в себя.

– Понятно.

– Но все равно я такая счастливая!

– Тогда я тоже рад за тебя, – сказал он, целуя сестру в лоб. – Буду ждать его визита на следующей неделе.

Она ликующе улыбнулась и побежала к себе наверх.

Сколько осталось до полуночи? Глядя ей вслед, он достал часы. Пять вечера, значит, еще семь часов. Целая вечность. Точнее, семь часов без семи минут. Вчера он пришел раньше, и она не возражала. Сегодня она тоже не станет возражать.

Все равно оставалась целая вечность.

В этот вечер он был приглашен на обед к леди Галлис, а затем в театр с ее маленьким кружком знакомых, вспомнил Натаниель. К счастью, накануне она прислала записку, в которой просила у него извинения и сообщала, что приглашена за город на несколько дней. Может, они встретятся как-нибудь в другой раз?

Натаниель догадался, что его упорное нежелание вступить с ней в связь стало ее раздражать, и она решила прекратить их знакомство, сделав это легко и просто, без всяких осложнений.

Он мог пойти на концерт, куда собирались отправиться Джорджина и Лавиния в сопровождении Маргарет и Джона, но для разнообразия предпочел остаться дома. Он проведет вечер в библиотеке, усядется поудобнее и будет читать. Может, даже немного вздремнет. Хотя вряд ли предстоящая ночь будет такой же бессонной и утомительной, как прошедшая, но все равно ему предстоит трата энергии и спать придется не так уж много.

Проводив семью и настроившись провести спокойный вечер, он вспомнил, что в кабинете его ждут письма. Он прочтет их утром, решил он. Но утром он собирался с друзьями навестить Пинтера – Иден нашел его адрес, а Кеннет уже переслал Натаниелю копию их заявления против Пинтера. Прочитав это заявление, Натаниель подумал, что Кену следовало стать политиком: уж он-то точно знал, как превратить обыкновенную грязь в отталкивающую мерзость.