Собрание сочинений в десяти томах. Том 6 - Юзеф Игнаций Крашевский

— Сейчас!..

— Теперь, дитя мое, перейди за мое кресло, возьми книгу, если любишь меня, ни во что не вмешивайся.

Бабушка сказала: если любишь меня, а это для Юлии было выше всех приказаний. Она села за старушкой и молчала, потому что медленные шаги пана Лады послышались в соседней комнате.

Лада — старый, довольно тучный шляхтич, с большими усами, с круглым брюхом — был управляющим Старостины; честный человек, горячий охотник — он имел один недостаток — болтал самым несносным образом: зацепив его один раз, трудно уже было от него отвязаться. На вопрос о погоде, он, перебегая от слова к слову, перескакивая от мысли к мысли, рассказывал вам историю всей своей жизни. Приятно было смотреть на старика Ладу, которого румяное лицо, веселый взор, улыбающиеся уста и немного лысый лоб, но без морщинки, выражали вполне счастливого человека. И пан Лада сам рассказывал, что всю жизнь был счастлив до такой степени, что когда сварливая и пьяная жена начала надоедать ему невыносимо, он овдовел в ту же минуту. В богатом, синем полукафтане управляющий тихо приближался к покою Старостины и, наконец, отворяя дверь, начал кланяться с улыбкою еще прежде, чем вошел.

— Любезный Лада, — начала старушка, — кто этот незнакомец, который уже второй раз охотится в нашем лесу и почти у самого дома в роще? Мои девицы два раза его там встретили.

— Чужой? Ясновельможная пани! Чужой? В роще? Ей-Богу, не знаю, хоть и стыдно в этом признаться. Я знаю всех охотников в околотке, но никто не заезжает на нашу землю.

— Однако же?

— Извините, ясновельможная пани, мне самому совестно.

— Кто бы это мог быть? — спросила тихо старушка. — Молодой человек, очень пристойный, на чудесной серой лошади и, кажется, очень порядочный человек.

Пан Лада только пожимал плечами.

— Чего не знаю, то не знаю, но должен разведать, хотя бы мне Бог знает чего стоило. Это такое злоупотребление, что уж слишком! Под домом!..

— Кажется фамилия его начинается на Д.

— Вы так думаете? — говорил Лада, выпучив глаза. — На Д.? Есть много у нас фамилий, начинающихся на эту букву (не думайте ничего недоброго, впрочем). Прежде всех пан Денчак из Козьей Воли, дочь которого вышла за Кривачинского из Бзовичей, но это голь: потом Дерманский, но это посессор и Дозигорский, что был экономом в поместьях Радзивиллов и еще… а! Дермула, шляхтич, но бедняк. Все начинающиеся на Д., голь страшная, но порядочного — никого не знаю во всей окрестности. А слава Богу, не одну бочку соли съел я в этой стороне, вот уже осьмнадцатый год служу у вас — и люди меня и я людей знаю.

Управляющий задумался.

Пользуясь его молчаньем, старушка хлопотала отправить Ладу словами:

— Ну, ты разведаешь, пан, и скажешь мне.

— Непременно должен разведать! Однако что-то странно, чтобы я кого-нибудь не знал в этой стороне и притом из порядочных!

Он бы не закончил, потому что собирался систематически высчитывать всех соседей, как Старостина снова прощалась с ним, говоря:

— До свиданья!

Волей и неволей, вышел он ворча за двери, но сейчас же, встретив Войцеха, полтора часа выдержал его, рассказывая ему в сотый раз, как в 812-м году его избили казаки, как он уходил, скрывался в лесу, как ему носила туда пищу девушка, на которой он после и женился из благодарности, как она потом грызла ему голову, мучила его и потом умерла, и как он о ней плакал, и так далее.

У Войцеха уже онемели ноги, но он боялся признаться, чтобы не приписали старости того, что он привык относить к усталости.

Следующие дни прошли в напрасных поисках пана Лады, который рад был предлогу поболтать, наговорился до хрипоты. Необыкновенно, однако ж, смущала его неудача, и он не смел показаться на глаза Старостине. Никто не знал в околотке ни молодого человека, ни серой лошади. Преследуя одну цель, какие бы ни проезжал дороги, управляющий, по большей части, устремлялся в одну сторону, и не было места, которого бы он не осмотрел, а все напрасно.

Через неделю как-то ехал он по надобности в местечко и на большой дороге встретился с незнакомцем, точь-в-точь похожим на того, кого он преследовал; но прежде чем управляющий собрался завести разговор, серый конь далеко унес всадника. Лада приказал ехать во весь карьер за ним, потерял шапку, обломался на дырявом мостке и, произнося проклятия, остановился на несколько часов с переломанным дышлом. Правда, что он ругался страшным образом и наговорился вволю, но это ему ни к чему не послужило.

После этого казалось невозможным найти скрывающегося где-то молодого человека, и Юлия, более и более занятая им, предавалась мечтаниям. Снова пришла ей охота прогуляться в рощу. Напрасно Мария отговаривала, избалованное дитя не хотело слушать советов, а когда уже недоставало ни вымыслов, ни возражений, она начинала так просить, так ласкать Марию, что сиротка со слезами на глазах делала все, что хотелось Юлии. Противиться ей — было невозможно.

Наконец они ушли в рощу и сели на траве, но Юлия не спускала глаз с того места, откуда уже два раза показался интересный молодой человек.

На этот раз напрасно сидели они до сумерек, солнце зашло и им надо было возвратиться. Юлия стала грустнее и задумчивее обыкновенного, и глаза наливались слезами. Мария с болью в сердце, притворяясь веселой, развлекала ее.

Выдумывала она занятия, игры, предлагала чтение, водила ее к цветам, заохочивала играть в четыре руки, одним словом употребляла всевозможные старания рассеять Юлию, и все было напрасно. Даже Старостина приметила перемену во внучке и испугалась. Поговорив потихоньку с Марией, старушка объявила, что в городке хотят устроить бал в пользу костела и что следовало бы туда съездить.

Давно уже Старостина не выезжала из дому, но в случае надобности поручала Юлию и Марию соседке, дальней родственнице мужа — пани подкоморной, которая охотно соглашалась вывозить прекрасную Юлию. Хотя для ее собственной дочери не слишком выгодно было сравнение с двумя хорошенькими девушками, однако же, всегда молодежь окружала кресла, где они сидели и поневоле кто-нибудь занимал и панну Матильду; наконец, приятно было пощеголять хоть каретой Старостины, если не родством с нею.

Юлия до тех пор любила веселиться; но теперь на предложение бабушки отвечала:

— Зачем мы туда поедем? Там будет скучно! Бал летом! Где это видано!

— Но, душа моя, надо, чтобы вы там были. Ведь это для костела, который будут строить на собранные деньги. Сделали подписку, учредили лотерею, билеты за вход на бал тоже идут на доброе