Герцогиня - Арина Алисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что? Малышей решил научить, что не все двуногие — звери? — хмыкнул я, глядя на малышей, осторожно подходящих ко мне.
Не выдержав, они подскочили к нам, и начали по мне топтаться, обнюхивая и местами даже облизывая. Ухватив котят за шеи, я повалил их на землю и начал почесывать животики. Мамаша обеспокоено ходила кругами вокруг нас, нервно порыкивая на Мява, а тот лишь фырчал в ответ.
Когда семейство кошек покинуло нас, группа монахов осела на землю и стала устраиваться на привал. Видимо, встреча так напрягла народ, что у них не оказалось сил идти дальше. Никто не стал расспрашивать, о зверях и наших взаимоотношениях.
Через два дня, после нашего возвращения из похода в монастырь, на ближайшей скале появился Мяв с семьей. Заметив их, я подошел к настоятелю с просьбой позволить мне отлучиться. Никаких проблем не возникло, и я целую неделю общался с котами.
Все время наших встреч, я усиленно чистил их шерсть щетками, да играл с малышами. Пока я занимался с Мявом и котятами, кошка-мама сидела немного в стороне и выше того места, где мы развлекались, и делала вид, что смотрит куда угодно, но только не в нашу сторону. Однако время от времени скашивала глаза и
заинтересовано посматривала как я щеткой чесал остальных. Дня через четыре кошка не выдержала и с видом «а мы здесь просто мимо гуляем», подошла поближе, и улеглась, задумчиво глядя в сторону. Не делая резких движений, я подошел к ней и, поспешил приступить к вычесыванию. Минут через десять она уже мурчала, чуть ли не как домашняя кошка. После нашего общения, в монастырь я возвращался почти не чувствуя рук от усталости.
Через неделю, когда я пришел на место встречи, на склоне горы лежала убитая зверушка, похожая на оленя. Получив свою порцию удовольствий, они поднялись… и я понял, что они уходят куда-то далеко, а тушка это подарок на прощанье.
Говорят, кошки снимают с человека отрицательную энергетику. Так это или нет, не знаю, но мне после встречи с ними, совсем полегчало.
Несмотря на улучшившееся состояние, я продолжал медитировать. В один из дней моя медитация затянулась на неопределенное время. Я даже не понимал, день сейчас или ночь. В какой-то момент мое сознание стало наполняться шумом, несшимся со всех сторон. Сначала так тихо, что он с трудом воспринимался, со временем становясь все сильнее и переходя в гул несущейся лавины. Подо мной дрожал пол, и казалось, что качается все здание. Невозможно было понять, это на самом деле землетрясение или моё личное восприятие.
— …Домодедово. Температура в аэропорту 22 градуса, облачно… — резко и со скрежетом, как из поломанного радиоприемника донеслось до меня.
Я дёрнулся и попытался вскочить, но моё тело оказалось привязано ремнями, и меня отбросило обратно в кресло. Голос продолжал вещать что-то дальше, но я уже не воспринимал окружающее пространство. Резкая боль в груди, и мне стало не хватать воздуха. Казалось, что все внутренности собрались в тугой комок.
— Вам плохо? Позвать стюардессу? — сквозь шум в ушах донеслось до меня.
Перед глазами мелькнула рука соседа, нажимающая кнопку вызова бортпроводника.
— Что с вами? Где болит? — услышал я женский голос.
Скосив в сторону глаза, я заметил неподалеку лицо девушки, с тревогой глядящее на меня. Пытаясь вдохнуть, я судорожно захрипел.
Тело почти не ощущалось, только сильно сдавило в груди.
— Наверное, сердце… — просипел я стюардессе, с усилием проталкивая звуки, а про себя подумал:
— Все же не погиб, как думал. Похоже, восемь лет, прожитых в том мире, уложились во время полета самолета. М-да-а… Как там у Баха? «Очень легко проверить, закончена ли твоя миссия на земле: если ты жив — она продолжается». Если так, то в том мире мои дела закончены полностью. Только вот интересно, почему я не помер там, а вернулся сюда и пытаюсь сдохнуть?!
— Сознание так распухло от событий и информации за прошедшие годы, что уже не влазит на старое место, — ехидно сообщило подсознание перед тем, как отключиться.
Глава 26. Новый взгляд на старые вещиПришел в себя на носилках, когда меня уже выносили из самолета. М-да. Мне кажется или на самом деле мое возвращение я переношу хуже, чем попадание в тело Лионеллы?! Я вернулся, а как же она?! У меня сжалось сердце, и я снова отключился.
Сознание медленно выплывало из тумана, и я с трудом открыл глаза. В голове — ни одной мысли. Перед собой разглядел лицо симпатичной женщины за сорок, по щекам которой текли слезы. С недоумением рассматриваю его, не понимая, кто же это может быть. Подкрашена, золотые серьги и очень обеспокоенный взгляд, с которым она смотрит на меня.
— Сережа, как ты себя чувствуешь? — мягко спросила она, глядя мне в глаза.
В голове все так же стоит густой туман. С большим трудом понимаю, что она говорит. Слова вроде и знакомы, но как-то медленно трансформируются в понятные.
Повернул голову в сторону. В углу стоит еще одна кровать, рядом же стоит какое-то сооружение из трубок и бутылочек, тянущихся к лежащему на ней мужчине. С недоумением смотрю на все это. Постепенно в голове всплывает понимание, что это конструкция называется капельница.
Я снова перевел взгляд на женщину. Ёе лицо показалось мне смутно знакомым, как будто мы когда-то давно встречались. Заметив, что я внимательно её рассматриваю, она обеспокоено спросила:
— Серёжа, у меня такое впечатление, что ты меня не узнаешь? Это же я, Наташа, твоя сестра. Что с тобой случилось?
Сестра?! Какая сестра?! Сестра…
— Наташа?! — пробуя на звук, повторил я.
Женщина, судорожно всхлипнув, с трудом удержала рвущееся рыдание, но несколько слезинок скользнули по щеке… и вдруг воспоминания лавиной хлынули в мою голову.
— Наташа!!! Ох!!! И правда, что это со мной?! — крякнул я, стараясь не свихнуться от стремительного потока, всплывших в памяти, событий.
Она сквозь слезы, радостно вскрикнув, ухватила меня за руку.
— Медсестра со скорой помощи натолкнулась на телефон, лежащий в кармане твоей рубашки, и, найдя в записной книжке мой номер, позвонила и сообщила, что тебе плохо. Сказала, что тебя сейчас на скорой собираются везти в больницу. Мы в это время находились в ресторане аэропорта. Встретив детей, я решила дождаться прибытия твоего самолета, а чтобы не сидеть в зале ожидания, мы пошли в ресторан пообедать. Когда медсестра позвонила, я уточнила, куда тебя повезут, и попросила её подобрать Андрюшу, чтобы сопровождал. А сама, забрав твою сумку, смоталась домой за вещами для больницы, которые могут здесь понадобиться, — затараторила она, плача и смеясь одновременно.
— Да ладно тебе, сестричка. Успокойся. Мне еще не так много лет, чтобы помирать столь внезапно, — попытался я успокоить её.
— Врачи понятия не имеют, что с тобой. Я сразу же вызвала к тебе дядю Пашу. Знаю, как в этих больницах могут проверять и лечить. По его требованию тебе сделали кучу анализов всевозможных, но так и не разобрались, что случилось. Он с час назад ушел, но обещал наведаться попозже, — все так же торопливо выдала она.
— Не надо меня лечить. Тем более не известно от чего. Если, конечно, не хотите, чтоб я пораньше загнулся, — фыркнул я.
— Ох, Сереженька, может все-таки, попытаешься вспомнить, что же с тобой произошло или что могло привести к таким последствиям? Ну, хоть что-то, — взмолилась сестрица.
Я попытался придать лицу задумчивое выражение. Вот что ей на это сказать?! Что пока летел, смотался в другой мир, прожил там восемь лет, совершил кучу разных дел и поступков?! А, вернувшись, не прошел по габаритам, теперь вот пытаюсь утрамбоваться в прежние рамки, а у меня не очень получается?! Не поймет. Вообще никто не поверит. И если конечно не желаю остаться на многие лета в этом заведении, но несколько в другом отделении, то лучше лишнее не болтать.
— Точно, что и почему, не знаю. Только предположения. Жара в последние несколько дней здорово достала меня. Может, надо было посидеть отдохнуть в гостинице в кондиционированном помещении, а не носиться по всяким экскурсиям, а тут еще проблемы с отлетом. В самолете я помню, что почти сразу же заснул. Смутно помниться, услышал, что уже приземляемся. Почему-то резко дернулся… затем стало не хватать воздуха… Ощущение такое, как будто сердце прихватило… — описал я общими словами ситуацию.
Вроде бы даже и не соврал нигде, лишь умолчал о некоторых деталях, а уж дальше народ и сам додумает.
— Очнулся уже в больничной палате. Рядом с койкой сидишь ты, — закончил я свое пояснение. А про себя подумал:
— Говорят, что критерием того, а все ли ты, что должен, сделал в этой жизни — является сама жизнь. Получается, раз я жив, то мне еще есть над чем работать в этом мире.
Тело ощущалось совершенно необычно. Я надеялся, что это ненадолго, сознание тогда тоже не сразу пришло в норму. Главное не впадать в панику, это только напрягает, а то могу так и застрять посредине.