Признание в любви - Тасмина Пэрри

Девушка заняла место у окна, положила цветы на стол и позволила себе немного полюбоваться улицей. И улыбнулась, вспоминая о прошлой ночи. Ужин, секс, обещание Дэниела пропустить новогодний ленч у родителей, чтобы весь день провести только с ней…

– Латте, – раздался голос, и перед Эми опустилась высокая чашка с пеной, возвращая ее к реальности.

– Спасибо. – Девушка улыбнулась Уиллу, который снял с шеи шарф и занял место напротив нее. – Насколько я поняла, ты здесь постоянный клиент.

– Да, я трачу тут непозволительно много денег и времени, – сказал он, дуя на свой кофе. – Я даже начал задумываться о том, не прилетать ли сюда на дельтаплане.

– На дельтаплане?

– Видишь вон тот магазин через дорогу? – спросил он, указывая за окно. – Над ним моя квартира.

– Та, где на балконе сохнут носки?

Он кивнул.

– Сегодня не самая подходящая погода для сушки одежды.

– Кажется, они висят там с прошлого лета.

– Кажется, ты только что отбил у меня желание пить латте. – Эми рассмеялась, и напряжение между ними исчезло. – Прости, что не ответила на твое сообщение.

– Возможно, я вел себя слишком навязчиво, – сказал Уилл, глядя на девушку поверх своей чашки с кофе.

– Я думаю, Джорджия определенно способна сама о себе позаботиться. – Эми улыбнулась ему в ответ. – Но у меня бы тоже возникли подозрения – таинственная американка внезапно увозит члена моей семьи на Манхэттен, в какой-то загадочный тур…

– У меня не было подозрений, – сказал Уилл, глядя ей прямо в глаза.

– Были-были! – засмеялась Эми. – Наверняка ты размышлял, не является ли это частью какого-то изощренного плана по освобождению Джорджии от львиной доли ее состояния.

– Издержки профессии, – произнес Уилл, не отрицая. – Слишком богатое воображение.

Эми отпила немного латте.

– А чем ты занимаешься? В смысле, чем зарабатываешь себе на жизнь?

– Это та самая тема, которую ты срочно хотела обсудить?

– Нет, просто я только что поняла, что не знаю, какой тип мужчин выставляет свои носки на всеобщее обозрение.

– Угадай. – Он явно ее поддразнивал.

– Адвокат? Нет, для этого ты недостаточно аккуратен.

– Молодец.

– Что также исключает профессии бухгалтера и банкира. Возможно, ты доктор? Нет, не с такой прической. Пиар-менеджер? Возможно. Но я всегда считала, что пиарщики обладают неискренним обаянием.

– А я его лишен. Что ж, приму к сведенью.

– Нет, я этого не говорила…

– Избавлю тебя от мучений. Я писатель.

– Настоящий? Ты пишешь книги?

– Нет, ничего объемного. Я сочиняю пьесы. Типичный сумасшедший художник, голодающий в своей мансарде. Ты хотела поговорить о Джорджии?

Эми изучала лицо Уилла, размышляя о том, что именно можно ему рассказать. Меньше всего ей хотелось предать доверие своей подруги, но ведь именно потому, что она считала Джорджию подругой, Эми и решилась поговорить с Уиллом.

– Я мало знакома с Джорджией. По крайней мере, не знала ее до поездки в Нью-Йорк.

– Так почему же ты отправилась туда вместе с ней?

– Потому что она попросила меня об этом. Это была моя работа, – ответила Эми, пытаясь подобрать нужные слова.

– Работа? – с ноткой удивления в голосе переспросил Уилл.

– Я была ее компаньонкой. Профессиональной компаньонкой, для путешествия. Джорджия не хотела ехать одна, и любой способен это понять.

Уилл внимательно смотрел на нее, и Эми понимала, что он пытается разобраться в природе их странной дружбы.

– Послушай, я знаю, что это не мое дело, – сказала девушка, глубоко вздохнув. – Но мне кажется, что Джорджию нельзя было оставлять одну на Рождество. Или не одну, но с человеком, которого она почти не знает. У нее ведь есть семья, верно? Так почему же она не проводит с вами праздники?

– У нас довольно сложная семья, – ответил Уилл. Его деловому тону не соответствовали усы из пены, оставленные латте над его верхней губой.

– Сложная, – повторила Эми, вспоминая о том, что Джорджия использовала это слово, говоря о своем возлюбленном. – Но что тут сложного, Уилл? Как по мне, все довольно просто. Твоя семья бросила Джорджию в тот момент, когда ей больше всего нужна была помощь.

Уилл прищурился и посмотрел на нее так сурово, что Эми не смогла выдержать его взгляд.

– Почему? Что с ней не так?

– Она старая! – с отчаянием воскликнула Эми. – То есть она может ходить, говорить, заботиться о себе, но она не должна жить в одиночестве над такой высоченной лестницей, когда рядом нет никого, кто мог бы ее поддержать! Она не должна приглашать незнакомцев через объявление в журнале, чтобы провести с ними праздники.

– Я пытался, – сказал Уилл, уже не скрывая раздражения. – Я болтаюсь неподалеку, предлагаю ей помощь, я даже переехал сюда, поближе, чтобы присматривать за ней. Но, черт побери, Эми, Джорджия знать меня не желает! Она отрезала себя от семьи. И меня терпит с трудом. Ее устраивает нынешнее положение вещей.

– Но почему? Почему ваша семья распалась?

Уилл отставил чашку.

– Не мне об этом судить.

– Почему? Ведь ты, похоже, единственный, кому небезразлична судьба Джорджии. Пожалуйста, Уилл! Она была добра ко мне, и я хочу ей помочь, но, если я не буду знать, в чем заключается проблема, я ничего не смогу сделать.

Уилл помедлил, глядя на нее.

– Все случилось, когда Джорджия была юной девушкой. Была вечеринка, и там… что-то произошло, что-то очень плохое. Каждый занял определенную позицию – ты знаешь, как это бывает в семьях. В общем, все закончилось печально.

– Да ладно тебе, Уилл. Ты ведь можешь рассказать мне об этом подробнее.

– Все, что я знаю, собрано по частям – из семейных сплетен и шепотков, – ответил он, убирая с лица упавшую прядь волос. – Никто никогда не подходил ко мне и не говорил: «Ладно, Уилл, вот почему Джорджия никогда не приходит к нам на Рождество». И подозреваю, в любом случае никто не сказал бы мне правды. Единственный человек, который знает, в чем дело, это сама Джорджия.

– Тогда, наверное, мне стоит спросить об этом у нее.

– При всем уважении рискну предположить, что она и тебе ничего не расскажет.

Эми пришлось признать, что Уилл прав. В конце концов, она почти не знакома с Джорджией, а такого рода разговоры сложно вести даже с самыми близкими друзьями. На миг Эми задумалась о собственной семье, о том, как они теснились за крошечным столом. А если ее родные когда-нибудь откажутся от нее? Могло ли какое-то происшествие в ее юности рассорить ее со всей семьей? Эми не могла себе этого представить. Ее с родными разделяло только расстояние, но связь между ними была крепка – связь родной крови, любви и воспоминаний.

– Боже, да что с вами, британцами, не так? – спросила девушка, внезапно разозлившись. – Это просто такая поза или у вас действительно эмоциональный запор?