Весь Хайнлайн. Дорога доблести - Роберт Хайнлайн

— Я понесу его, мой Герой.

— Нет, все барахло, которым мы не будем пользоваться, надо выбросить. — Я отцепил свою канистру, сделал несколько больших глотков и передал ее остальным. — Пейте и выбросьте.

Пока Руфо пил, Стар перекинула мой лук через плечо.

— Милорд муж, он очень легок и ничуть не помешает мне стрелять. Ну как?

— Если он будет мешать, обрежь тетиву и забудь. Теперь пейте сколько нужно и пошли. — Я поглядел в глубь коридора, в котором мы находились, — пятнадцать футов в ширину, столько же в высоту, освещенный неизвестно чем и неизвестно откуда, заворачивающий направо, что полностью соответствовало картинке в моем мозгу. — Готовы? Будьте начеку. Если не сможем изрубить всех в капусту, будем стрелять и колоть, почести павшим отдадим потом. — Я обнажил шпагу, и мы двинулись походным маршем.

Почему со шпагой, а не с одним из этих лучевых ружей? У Стар было такое, и она разбиралась в нем получше меня, я даже не знал, как долго надо жать на кнопку. Стрелять Стар умела, это доказало ее обращение с луком, а в битве она была столь же хладнокровной, как Руфо или я.

Я расположил свое войско и роды оружия в силу своего разумения. Руфо в тылу с запасом стрел мог воспользоваться ими в любую минуту, но в то же время имел возможность в случае нужды перейти либо на шпагу, либо на одно из «ружей» — как подсказал бы ему разум.

Мне не надо было подавать ему советы — он и сам был с усами.

Итак, с тылу меня подкрепляло оружие дальнего боя — древнее и ультрамодерновое, находившееся в руках людей, умевших им пользоваться, а также обладавших боевым темпераментом — последнее особенно важно (вы знаете, сколько человек во взводе действительно стреляют в схватке? От силы — шесть. Вернее — три. Остальные — обмирают).

И все же — почему я не вложил шпагу в ножны и не взял одно из этих удивительных «ружей»?

Хорошо сбалансированная шпага — самое универсальное оружие из всех изобретенных для ближнего боя. Пистолеты и винтовки — они для нападения, а не для обороны. Кинься на противника рывком, он даже не успеет выстрелить из своей винтовки, а ведь ему надо остановить тебя на приличном расстоянии. А если броситься на человека, вооруженного клинком, то он проткнет тебя, как жареного голубя, конечно, в том случае, если у тебя самого нет клинка или ты им владеешь хуже, чем он.

Шпагу никогда не заклинит, ее не нужно перезаряжать; она всегда готова к бою. Основной ее недостаток — она требует большого искусства в обращении и спокойной, «любящей» практики в овладении этим искусством. Научить этому необученных рекрутов нельзя ни за несколько недель, ни за несколько месяцев.

Но главное (а это и есть основная причина) — радость ощущать эфес Леди Вивамус, чувствовать ее готовность врубиться во вражескую плоть придавала мне смелость в той ситуации, которая страшила меня до потери слюны во рту — ее не хватило бы даже для плевка.

Они (интересно, кто такие эти «они»?) могли стрелять в нас из засады, травить нас газами, готовить для нас ловушки и многое другое. Сделать это они могли и в том случае, если бы я был вооружен одним из тех странных «ружей». Со шпагой же в руках я чувствовал себя свежим и смелым — и это ставило мой маленький отряд почти что вне опасности. Если командир считает нужным таскать с собой заячью лапку, пусть таскает, а эфес этой чудесной шпаги был куда лучшим талисманом, чем все заячьи лапки штата Канзас.

Коридор тянулся вдаль прямой, ровный, казалось, не таивший ни звука, ни угрозы. Вскоре вход в него остался позади. Большая Башня была пуста, но не мертва. Она жила, как по ночам живет музей — сборище призраков старины и древнего Зла. Я еще крепче сжал рукоять шпаги и лишь усилием воли расслабился и чуть-чуть разжал пальцы.

Мы подошли к крутому повороту налево. Я резко затормозил.

— Стар, этого поворота на чертеже не было!

Она не ответила. Я стал настаивать:

— Да, не было. Или был?

— Я не уверена, милорд.

— Ладно. Но я уверен. Х-м-м…

— Босс, — сказал Руфо. — А вообще-то вы уверены, что мы вошли в правильное «окно»?

— Уверен. Я могу ошибаться, но я уверен, так что если я ошибся, то мы можем считать себя мертвецами. М-м-м… Руфо, возьми лук, надень на него шляпу, высунь его, будто это человек, выглядывающий из-за угла, и держи ее на высоте человеческого роста, пока я сам посмотрю, что там делается, но только с более низкой позиции. — Я лег на живот.

— Готов? Давай… — Я умудрился выставить глаз в шести дюймах от пола, пока Руфо вызывал огонь на более высокую точку.

Ничего там не было, кроме пустого коридора, стрелой уходившего вдаль.

— О'кей, следуйте за мной! — Мы зашли за угол.

Пройдя несколько шагов, я встал:

— Что за черт!

— Что-нибудь не так, босс?

— Все! — Я обернулся и понюхал воздух. — Тут все не так. Яйцо находится вон там, — проговорил я и показал. — Примерно ярдах в двухстах, если верить чертежу в блоке.

— А чем это плохо?

— Не знаю. Дело в том, что именно такими были направление и угол до того, как мы свернули в это колено коридора. Теперь же Яйцо должно было быть справа от нас, а там его нет.

— Босс, послушайте, а почему бы нам просто не следовать теми проходами, которые вы запомнили хорошо? Вы же не можете помнить все мелкие детали.

— Заткнись. Смотри вперед, следи за коридором. Стар, стань на углу и следи за мной. Я кое-что хочу проверить.

Оба встали на свои места. Руфо — «впередсмотрящий» и Стар, которая могла смотреть у поворота направо в обе стороны. Я вернулся в первый «рукав» коридора, потом пошел обратно. Не доходя до поворота, закрыл глаза и шагнул вперед. Сделав десяток шагов вперед, я остановился и открыл глаза.

— Теперь все ясно, — сказал я Руфо.

— Что ясно?

— А то, что никакого поворота не существует, — и я показал на поворот.

— Босс, как вы себя чувствуете? — Он попытался потрогать мой лоб.

— Нет у меня жара. Идите оба за мной. — Я повел их обратно футов на пятьдесят в глубину первого «рукава» и остановился. — Руфо, выпусти стрелу вон в ту стену, в которую упирается коридор. Пусти ее так, чтобы она ударилась футах в десяти от пола.

Руфо вздохнул, но повиновался. Стрела взвилась и… исчезла в стене. Руфо пожал плечами:

— Попал в какую-то дыру! Из-за вас потеряли стрелу, босс.

— Возможно. Теперь пошли обратно.

Мы завернули за угол и там обнаружили нашу стрелу лежащей на полу довольно далеко от поворота. Я позволил Руфо поднять стрелу, он внимательно рассмотрел ее, потрогал вытисненный на ней герб Дораля и положил ее обратно в колчан. Мы пошли дальше.

Потом мы подошли к месту, где ступени лестницы повели нас вниз, тогда как моя «шишка направления» утверждала, что мы поднимаемся и место нашего назначения соответственно с этим меняло и направление, и угол. Я закрыл глаза для проверки и физически ощутил, что поднимаюсь. Значит, глаза меня обманывали.

Это было похоже на один из этих «хитрых» домов в парках отдыха, где горизонтальный пол оказывается вовсе не горизонтальным, — очень похоже, но только в степени, возведенной в куб.

Я перестал сомневаться в правильности чертежа Стар и шел по его трассе, независимо от того, что подсказывало мне мое зрение. Когда коридор вдруг разветвился на четыре, тогда как память мне говорила, что тут только два ответвления, из которых одно — тупик, я решительно зажмурил глаза и шагнул туда, куда глядел мой нос, — и Яйцо осталось там, где оно и должно было быть по моим расчетам.

Но Яйцо отнюдь не обязательно должно было приближаться к нам с каждым новым поворотом или с новой развилкой, и правило, что прямая — это кратчайшее расстояние между двумя точками, тут не работало. Наш путь был запутан, как кишки в животе человека, — архитектор явно предпочитал кренделя прямым линиям и углам. Еще хуже получилось в том случае, когда мы взбирались по лестнице вверх, тогда как по чертежу тут был горизонтальный отрезок, гравитационная аномалия обрушилась на нас с огромной силой, и мы оказались на потолке.

Особого вреда нам это не причинило, но когда мы достигли предела, гравитация снова изменилась, и нас сбросило с высоты на пол. С вылезающими из орбит глазами я помог Руфо собрать рассыпанные стрелы, и мы двинулись дальше. Мы приближались к логовищу Никогда-Не-Рожденного и к Яйцу.

Коридоры стали сужаться, их стены приобрели грубую фактуру, обманные проходы также стали уже и ничем не отличались от настоящих, а свет стал меркнуть.

И это было еще не самое плохое. Я не боюсь темноты и тесных помещений. Только намертво забитый людьми подъемник в универсаме в день дешевой распродажи может вызвать во мне ощущение клаустрофобии. Но я услышал крыс!

Крысы, множество крыс бегали и визжали в стенах — вокруг нас, под нами, над нами. Я покрылся потом и пожалел, что выпил столько воды. Темнота и теснота усиливались, теперь мы уже ползли через узкий туннель, пробитый в камне, сначала на четвереньках, потом на брюхе, в полной тьме, как будто это было подземелье замка Иф. И крысы перебегали нам дорогу с писком и шорохом когтей.