Миры (сборник) - Джо Холдеман

– Писал дважды. Прислал два стихотворения. Я бы вам их показала, да стихи не сохранились, – сказала я.

Я-то их запомнила. В стихах он намекал, чтобы я держала язык за зубами. «Не верь менялам… Беги от сильных…»

– Не писал ли Бенни, пусть между строк, что его не будет в Нью-Йорке, когда вы вернетесь сюда?

– Не знаю, – ответила я, подумав, что лучший способ солгать – это сказать правду. – Стихи малопонятны, образы с трудом поддаются расшифровке. В них может быть заложена любая информация. Но повторю: мне пришло лишь два стихотворения, и ни строчки больше.

Джеймс промолчал. Через несколько секунд я решила нарушить молчание, но он опередил меня:.

– Последнюю четверть в университете вы учились с агентом ФБР.

– Его зовут Джефф Хокинс, – произнесла я.

– Он знал Бенни?

– Мы втроем встречались раза два перед началом занятий. Да, именно два раза, – подтвердила я. – Скорее всего, этим их знакомство и ограничилось.

– Но это уже шанс.

– Никак не могу увидеть Бенни…

– Вы можете и не услышать его никогда, – сказал Джеймс. – Практика ФБР. Агент поселяется в заданном районе и живет тихо, как мышка, не принимая участия ни в каких операциях, чтобы в один прекрасный момент его, безупречно чистенького, внедрили в группу типа нашей. Никто не должен быть полностью освобожден от подозрений. Даже я.

– И я?

– Конечно же, мы наблюдали за вами. И пришли к выводу, что вы – тот человек, за которого себя выдаете. – Джеймс взял со стола шляпу и поднялся со стула. – Я бы держался от Хокинса подальше. Возможно, он добивается от вас чего-то большего, чем ваше расположение и дружба.

– Я познакомилась с ним задолго до того, как связалась с вашей группой, – напомнила я гостю.

– Успокойтесь. Сохраняйте благоразумие. Я буду рядом.

Мне захотелось прокричать: «Не надо!» Джеймс осторожно притворил за собой дверь, и я услышала, как щелкнул автоматический замок.

Глава 37

Смерть поэта

С утра я отправилась в Чикаго. В ближайшие три дня Джеффа не будет в Нью-Йорке – отделению, в котором служил Хокинс, предстояли учения за городом. Даже если бы мне позарез понадобилась помощь Хокинса, я все равно не смогла бы выйти на него.

Чикаго, как я и предполагала, пускал приезжим пыль в глаза – и в прямом, и в переносном смысле слова. Понятно, что не Чикаго был основной целью моей поездки. Я держала путь в Атланту, откуда намеревалась добираться до Бенни. И все же, раз уж я тут оказалась, мне следовало использовать свой шанс и попытаться хоть чуть-чуть приоткрыть завесу тайны, лучшее название для которой, я думаю, – Город Ветра.

Был ясный морозный день со шквальным ветром, который ревел, словно в аэродинамической трубе, между небоскребов. При особо сильных порывах трудно было устоять на ногах. Большую часть дня я прошаталась по залам художественных галерей и музеев, что дало мне возможность не только заполнить кое-какие пробелы в образовании, но и десятки раз проверить: нет ли за мной «хвоста»? И я убедилась – слежки нет.

Затем я провела тягомотный вечер в обществе своего родного папочки, который живет в пригороде Чикаго, в Ивенстоуне. Выяснилось, что у меня с отцом нет абсолютно ничего общего, за исключением внешнего сходства. Сохранилась видеозапись, где мой папочка представал во всей своей красе, в том возрасте, когда готовился разменять сороковник. Поставь нас рядом, его прежнего и меня сегодняшнюю, – нас принимали бы за близнецов. Итак, теперь я знаю, как буду выглядеть в свои пятьдесят: вялой и обрюзгшей.

Но в принципе отец оказался довольно мил. Восемь лет назад он развелся и сейчас живет в квартирке, которая по площади едва ли больше той комнаты, что я занимаю в общежитии университета. Отец производит впечатление неудачника, изнуренного невзгодами и утратившего всякий вкус к жизни. Мне он, конечно, был рад, но, я уверена, он был бы рад и первому встречному, забредшему к нему на огонек.

От визита есть несомненная польза. В конце концов я избавилась от наваждения, преследовавшего меня всю мою сознательную жизнь.

И если наша встреча, вне всякого сомнения, принесла отцу капельку радости, то у меня на душе оставила горький осадок.

Я отсыпалась в поездах. Подземкой я добралась из Чикаго в Сан-Диего, из Сан-Диего в Сиэтл, из Сиэтла – в Атланту. Потом были наземный поезд и самолет, Чарлстон и Ланкастер-Миллс, куда я прибыла в несусветную рань и где в течение двух часов гоняла чаи в одном круглосуточно работающем кафе, ожидая, когда же откроется пункт проката. Он наконец-то открылся; я выбрала себе подходящий велосипед и покатила на ферму. До цели оставалось десять километров.

Светило яркое солнце, и я чувствовала себя брошенной на произвол судьбы. Я давила на педали, и велосипед то и дело подпрыгивал на ухабистом, изрезанном глубокими колеями проселке. Дважды где-то высоко над головой с жужжанием проносились авиаглиссеры – я не удостоила их взглядом. На десятом километре на обочине я обнаружила столб и почтовый ящик, на котором не было ни адреса, ни фамилии владельца. Приковав велосипед к столбу, я зашагала по заплывшей грязью тропинке к видневшемуся за деревьями дому. Похоже, он был очень стар и сложен из бревен.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что я права. Бревна и цемент, старая постройка. Дом выглядел так, будто хозяин сляпал его в одиночку и на скорую руку. Из отверстия, просверленного в двери, свисала веревка. Я дернула за веревочку, и за стеной зазвенел колокольчик. Он звенел и звенел, а мне никто не отвечал, и тогда я шагнула с крылечка в траву, намереваясь заглянуть в окно через мутное, давно не мытое стекло.

– Кого-то разыскиваете?

Я отпрыгнула от окна. Передо мной стоял длиннющий, метра два в высоту, человек. Страшно длинный и страшно тощий, кожа да кости. Его фигура состояла сплошь из одних острых углов. Глубоко запавшие глаза и мертвенно-бледное лицо дополнят портрет. На восковом лице чернела щетина. Мужчина был одет в мятую выгоревшую спецовку. В левой руке он держал двустволку и мягко покачивал ею.

– Да, я… я ищу Бенни. Бенни Аронса.

– Тут такого нет, – сказал мужчина и почесал свой живот. При этом он пошевелил левой рукой, и оба ружейных ствола уставились мне в лоб.

– Наверное, я ошиблась фермой, – поспешно ответила, я и тотчас подумала, что и впрямь ошиблась. Дернул же меня черт забрести во владения этого сумасшедшего затворника!

– Мне нужна ферма мистера Перкинса, – пояснила я.

Мужчина уперся в меня долгим, мрачным взглядом.