Человек в поисках себя. Очерки антропологических и этических учений. Том 1. Античность и Средневековье - Ирина Эдуардовна Соколовская

Момент рождения человека философ изображает следующим образом: в момент, когда горячие кони одерживают верх, душа низвергается из мира идей и воплощается в теле. По мере развития человека душа начинает припоминать то, что она уже пред-знала в мире идей; тем самым Платон одним из первых сформулировал понимание развития (от глагола «вить») как развертывания, раскручивания того потенциала, который априорно заложен в душе человека (раз-ви-вать – означает раскручивать свитое, скрученное, т. е. потенциальное).

Основываясь на данном антропологическом фундаменте, Платон выводит отсюда тезис о том, что добродетели, являя собой не что иное, как идеи – имманентны, врождены в душе. Человек не приобретает их в ходе жизни, а развивает в себе то, что заложено было в его душе еще до его рождения. Причем разные части души неравномерно заложены в разных людях: у одних доминирует разумная часть; у вторых – страстная; у третьих – вожделеющая.

В результате вырастает уникальная платоновская социальная антропология, образец которой мы обнаруживаем в индийских варнах.

Люди, у которых более всего развита разумная часть души, являющаяся высшей добродетелью, – мудрецы-философы, призванные управлять государством.

Те, у которых преобладает страстная, горячая часть души (храбрость, мужество, сила духа) – должны быть стражами, воинами, защищающими государство. Эти качества, наряду с качествами правителей, также являются позитивными и государствообразующими.

Люди, у которых доминирует вожделеющая (жадная) часть души, прирождены быть ремесленниками, земледельцами и должны подчиняться первым двум сословиям.

Вне описанной социальной иерархии находятся рабы, лишенные каких бы то ни было добродетелей, вследствие чего на них не распространяются нормы морали, предназначенные для свободных граждан.

Разумеется, и мораль различных классов принципиально отличается друг от друга. Истинная добродетель разительно отличается от добродетели «торгашеской», свойственной народу. Счастье они полагают в земных благах, и поэтому считают смерть великим злом; мужественны они оказываются из страха, а рассудительны – от особого рода невоздержанности. Так и обстоит дело «с туповатой рассудительностью. Те, кому она присуща, воздерживаются от одних удовольствий просто потому, что боятся потерять другие, горячо их желают и находятся в их власти. «Торгашеская» добродетель ищет пользы, а не благочестия. В ней нет и тени помыслов о сверхчеловеческом, ибо в невежестве и неведении своем носители этой добродетели не имеют и представления об истине.

В противовес первой истинная добродетель обращена к божественному: для мудрого открыто, что только бог источник добра; философ понимает всю мерзость и временность земной жизни и поглощен заботой не о смертном теле, а о бессмертной душе. Христианство впитало эту антропологическую концепцию платонизма и развило ее в своей этике и аскетике. «Те, кто подлинно преданы философии, заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью… именно в том прежде всего обнаруживает себя философ, что освобождает душу от общения с телом в несравненно большей мере, чем любой другой из людей… истинные философы много думают о смерти, и никто на свете не боится ее меньше, чем эти люди…»

Другая антропологическая типология Платона зиждется на платформе образа жизни той или иной группы людей:

1. «Те, кто держался середины» – люди, в жизни которых присутствовали и благочестие, и порок: О ком решат, что они держались середины, те отправляются к Ахеронту (подземная река, у которой совершали обряд для вызывания умерших)… Там они обитают и, очищаясь от провинностей, какие кто совершал при жизни, несут наказание и получают освобождение от вины, а за добрые дела получают воздаяния – каждый по заслугам.

2. «Неисправимые» (святотатцы, часто и помногу грабившие в храмах, убийцы и т. д.) – навечно низвергаются в Тартар.

3. «Раскаявшиеся» – совершившие тяжкие, но все же искупимые преступления – например, в гневе подняли руку на отца или мать… – те, хотя и должны быть ввергнуты в Тартар, однако по прошествии года они молят, заклинают тех, кого убили или обидели, чтобы те позволили им выйти и приняли их… так они мучаются до тех пор, пока не вымолят прощения у своих жертв: в этом состоит их кара, назначаемая судьями.

4. «Святые». Их освобождают и избавляют от заключения… и они приходят в страну высшей чистоты, находящуюся над той Землею…

5. Те из их числа, кто благодаря философии очистился полностью, впредь живут совершенно бестелесно и прибывают в обиталища еще более прекрасные…[102]

Источник морали у Платона, в пику этике софистов, трансцендентен человеку – это божество: «У нас мерой всех вещей будет главным образом бог, гораздо более чем какой-либо человек, как это некоторые утверждают. Поэтому, кто хочет стать любезным богу, непременно должен насколько возможно ему уподобиться» (тем самым платонизм послужил источником теории обожания в христианстве). «…Итак, цель жизни человека – уподобиться богу…[103] Уподобиться богу – значит стать разумно справедливым и разумно благочестивым. Однако не так-то легко убедить большинство, что вовсе не по тем причинам, по каким оно считает нужным избегать подлости и стремиться к добродетели, следует об одном радеть, а о другом – нет, чтобы казаться не дурным, а добрым человеком»[104].

От реализации этой высшей цели, по мнению Платона, зависит вся наша жизнь целиком: как до смерти, так и после нее: В жизни есть два образца: вознагражденного благочестия и наказанного безбожия, но, не замечая этого по глупости, по крайнему неразумию, люди даже не подозревают, чему уподобляются из-за своих несправедливых поступков и от чего удаляются. За это они и несут справедливое возмездие, ведя именно тот образ жизни, которому они уподобляются. И если они не изменят своих наклонностей, то и после смерти их ждет тот же образ жизни[105].

Каждой из трех частей души соответствует своя добродетель: мудрость, мужество и просветленное состояние аффектов. Все они, в свою очередь, объединяются в одну цельную добродетель, представляющую их равновесие – справедливость.

Этические выводы из учения о душе содержатся в диалоге «Федон». Платон пишет: Если душа бессмертна, она требует заботы не только на нынешнее время, которое мы называем своей жизнью, но на все времена, и, если кто не заботится о душе, впредь мы будем считать это грозной опасностью. Если бы смерть была концом всему, она была бы счастливой находкой для дурных людей: скончавшись, они разом избавлялись бы и от тела, и – вместе с душой – от собственной порочности. Но на самом-то деле, раз выяснилось, что душа бессмертна, для нее нет, видно, иного прибежища и спасения от бедствий, кроме единственного: стать как можно лучше и как можно разумнее. Ведь душа не уносит с собой в Аид ничего, кроме воспитания и образа жизни, и они-то, говорят,