Владычица озера - Анджей Сапковский

"Что ты тут делаешь, магичка? Почему ты не там, где Иоля, Эурнэйд, Катье? Мирра? Ярре?"

– Преувеличиваешь, Трисс!

Чародейка смотрела вдаль, на лес, синеющий за стенами храма, на дымы далеких костров. Нэннеке молчала. Мыслями она была не здесь. Там, где кипела битва и лилась кровь. Она думала о девушках, которых послала туда.

– Они, – проговорила Трисс, – отказали мне во всем. Нэннеке молчала.

– Отказали во всем, – повторила Трисс. – Такие мудрые, такие рассудительные, такие логичные... Как им не верить, когда они говорят, что есть проблемы более важные и проблемки менее важные... что от менее важных надо отказываться не раздумывая, без тени сомнения, полностью посвятив себя более важным. Что нет смысла спасать людей, которых знаешь и любишь, потому что это всего лишь единицы, а судьбы единиц не сказываются на судьбах мира. Что бессмысленно вставать на защиту чести и идеалов, ибо все это пустые слова. Что истинное поле боя за судьбы мира находится в совершенно ином месте, и именно там-то будет идти борьба. А я чувствую себя ограбленной. Меня ограбили, не позволили совершать безумные поступки. Я не могу сломя голову, как безумная, поспешить на помощь Цири, не могу как безумная мчаться, чтобы спасти Геральта и Йеннифер. Не могу даже участвовать в войне, в той войне, на которую убежал Ярре, на которую ты послала своих девочек... Мне отказали в возможности подняться на Холм. Еще раз встать там. Но только на этот раз – полностью осознавая продуманность и правильность такого решения.

– У каждого – свое решение и свой Холм, – тихо сказала первосвященница. – У каждого. И ты от своего не убежишь.

***

У входа в палатку образовалась толкучка. Принесли очередного раненого в сопровождении нескольких рыцарей. Один, в полной латной броне, покрикивал, командовал, подгонял:

– Двигайтесь, санитары! Живее! Несите его сюда, сюда! Эй ты, фельдшер!

– Я занят. – Русти даже головы не повернул. – Положите раненого на носилки. Я займусь им, как только закончу...

– Ты займешься им сейчас, дурной медикус! Ибо это сам благородный господин граф Гаррамон!

– У этого госпиталя, – Русти повысил голос, потому что застрявший во внутренностях раненого наконечник бельта снова выскользнул у него из щипцов, – у этого госпиталя очень мало общего с демократией. Сюда в основном приносят именно баронов, графов, маркизов и разных других всяких, что повыше рангом. А вот о раненых, что рангом пониже, мало кто заботится. Но все же некоторое равенство существует и здесь! Здесь, а именно – у меня на столе!

– Э! Не понял?

– Не имеет значения, – Русти снова сунул в рану зонд и щипцы, – хам ли тот бедняга, у которого я сейчас пытаюсь вытащить из бебехов железяку, дворянин ли древнего рода, аристократ, или скартебель [рыцарь низшего класса, имеющий право пользоваться лишь частью дворянских привилегий (средневековое, лат.).]. Он лежит у меня на столе. А у меня, позволю себе заметить, князь стоит шута.

– И что?

– А то, что ваш граф подождет своей очереди.

– Ах ты, низушек затраханный!

– Помоги мне, Шани. Возьми другие щипцы. Осторожнее с артерией. Марти, еще немного магии, если можно попросить. У нас здесь ужасное кровотечение.

Рыцарь шагнул вперед, скрежеща зубами и латами.

– Я прикажу повесить тебя! Повесить прикажу, ты, нелюдь!

– Молчи, Пепербок, – с трудом, кусая губы, проговорил раненый граф. – Молчи. Оставь меня здесь и возвращайся на поле боя...

– Нет уж, граф! Никогда!

– Это приказ.

Из-за полотна палатки долетели грохот и звон железа, конский храп и дикий вой. Раненые выли в лазарете на разные голоса.

– Прошу взглянуть. – Русти поднял щипцы и продемонстрировал вытянутый с таким трудом зазубренный наконечник бельта. – Эту цацку выковал профессионал, который получает за свой труд плату, позволяющую ему содержать многочисленную семью и попутно помогать развитию мелкого производства, а стало быть, содействовать повышению всеобщего благосостояния и не менее всеобщего счастья. А способ, которым эта прелесть держится в человеческих внутренностях, несомненно, защищен патентом. Да здравствует прогресс!

Он небрежно бросил окровавленный наконечник в ведро, глянул на раненого, потерявшего в ходе операции сознание.

– Зашить и унести, – прошипел он. – Если посчастливится – выживет. Давайте следующего в очереди. Того, у которого разрублена голова.

– Он, – спокойно сказала Марти Содергрен, – очередь освободил. Только что. Русти втянул и выпустил воздух, без лишних замечаний отошел от стола, склонился над раненым графом. Руки у него были испачканы, халат забрызган кровью, словно у резника. Даниель Эччеверриа, граф Гаррамон, побледнел еще больше.

– Ну-с, – просопел Русти, – очередь свободна, светлейший граф. Давайте его на стол. Так. Что тут у нас? Хо, от этого сустава уже не осталось ничего, что можно было бы спасать. Каша! Пульпа! Чем вы там дубасите друг друга, милсдарь граф, что до такой степени раздалбливаете себе мослы? Ну-с, будет немного больно, милостивый государь. Немножко поболит. Но прошу не волноваться. Будет совсем как в бою. Жгут! Нож! Ампутируем, ваша милость.

Даниель Эччеверриа, граф Гаррамон, до сих пор державшийся с должным достоинством, взвыл волком. Прежде чем успел стиснуть от боли челюсти, Шани быстрым движением сунула ему в рот между зубами затычку из липового сучка.

***

– Ваше королевское величество! Господин коннетабль!

– Говори, парень!

– Добровольческая Рать и Вольная Компания держат перешеек около Золотого Пруда... Краснолюды и кондотьеры стоят твердо, хоть все в крови... Говорят, "Адью" Пангратт убит. Фронтин убит. Джулия Абатемарко убита... Все, все убиты. Дорианская хоругвь, что шла им на помощь, уничтожена...

– Резерв, милсдарь коннетабль, – тихо, но четко проговорил Фольтест. – Если хотите знать мое мнение, пора вводить резервы. Пусть Бронибор бросит на Черных свою пехоту! Сейчас же! Немедленно! Иначе они разрубят наш стык, а это конец.

Ян Наталис не ответил, уже издалека видя очередного связника, мчащегося к ним на лошади, разбрасывающей клочья пены.

– Отдышись, парень. Отдышись и говори складно!

– Фронт прорвали... эльфы из бригады "Врихедд"... Господин де Руйтер сообщает вашим превосходительствам...

– Что сообщает? Говори!

– Что пора спасать жизнь. Ян Наталис воздел очи горе.

– Бленкерт! – сказал он глухо. – Да явится Бленкерт! Или да опустится ночь.

***

Земля вокруг палатки задрожала под копытами, полотно, казалось, вспучилось от конского ржания и громких криков. В палатку ворвался солдат, вслед за ним два санитара.

– Бегите все! – зарычал солдат. – Спасайтеся! Нильфгаард бьет наших! Гибель! Гибель! Поражение!

– Клемму. – Русти отвел лицо от струйки крови, энергичным и живым фонтаном бьющей из артерии. – Зажим! И тампон! Зажим, Шани! Марти, сделай, пожалуйста, что-нибудь с этим кровотечением...

Совсем рядом с палаткой кто-то взвыл зверем. Отрывисто. Завизжала лошадь, что-то рухнуло на землю со звоном и грохотом. Бельт из арбалета с треском прорвал полотно, зашипел, вылетел с противоположной стороны, к счастью, слишком высоко, чтобы угрожать лежащим на носилках раненым.

– Нильфгаард! – снова крикнул солдат высоким, дрожащим голосом. – Господа фершела! Не слышите, что ль, что говорю-то? Нильфгаард прорвал королевскую линию, идет и крошит! Бегииитя!

Русти взял у Марти Содергрен иглу, сделал первый стежок. Оперируемый уже долгое время не двигался. Но сердце билось. Это было видно.

– Не хочу умирать! – заорал кто-то из находившихся в сознании раненых. Солдат выругался, прыгнул к выходу, что-то крикнул, рухнул назад и, разбрызгивая кровь, свалился на глинобитный пол. Иоля, стоявшая на коленях у носилок, вскочила на ноги, попятилась.

Неожиданно стало тихо.

"Скверно, – подумал Русти, увидев, кто входит в палатку. – Эльфы. Серебряная Молния. Бригада "Врихедд". Прославленная бригада "Врихедд".

– Мы здесь, получается, лечим, – отметил факт первый из эльфов, высокий, с удлиненным, красивым, выразительным лицом и большими васильковыми газами. – Лечим?

Никто не отозвался. Русти чувствовал, как у него начинают дрожать руки. Он быстро отдал иглу Марти. Увидел, что у Шани побелели лоб и переносица...

– Как же так? – сказал эльф, зловеще растягивая слова. – Зачем же мы там, в поле, раним? Мы там, в бою, раним для того, чтобы из-за этих ран умирали. А вы, стало быть, лечите? Я вижу в этом полное отсутствие логики. И единства интересов.

Он сгорбился и, почти не размахиваясь, вонзил меч в грудь раненого, лежащего на носилках, что ближе стояли к входу. Другой эльф пригвоздил второго раненого шпонтоном. Третий раненый, бывший в сознании, попытался отвести удар левой рукой и толсто перебинтованной культей правой.

Шани крикнула. Тонко, пронзительно. Заглушая тяжелый, нечеловеческий стон убиваемого калеки. Иоля, кинувшись к носилкам, прикрыла собой следующего раненого. Лицо побелело у нее как ткань бинта, губы начали непроизвольно дрожать. Эльф прищурился.