Призрак - Ю Несбё

— Сорок восемь часов, — произнес Бернтсен, изучая фотографию. — Хороший фильм. Нолти и тот негр. Макмёрфи?

— Мёрфи.

— Точно. Он стал каким-то несмешным. Странно, да? У тебя было что-то, и вдруг в один прекрасный день ты просто взял и потерял это. Как тебе кажется, что бы ты почувствовал в такой ситуации, Холе?

Харри посмотрел на Трульса Бернтсена. Теперь он не был так уверен в своем предположении насчет Форреста Гампа. Бернтсен держал фотографию на свету. Сосредоточенно щурился.

— Узнаешь ее?

— Нет, — ответил Бернтсен и протянул ему фотографию, одновременно приподнимаясь: ему явно было неудобно сидеть на тряпке, что лежала у него в заднем кармане, и он переложил ее в карман куртки. — Мы съездим в Полицейское управление и уже там поговорим о твоих сорока восьми часах.

Он говорил непринужденно. Слишком непринужденно. А Харри уже пришла в голову одна мысль. О том, что Беата проводила срочный анализ ДНК в Институте судебной медицины, но до сих пор не получила окончательного ответа. Так как же могло случиться, что Бернтсен уже проанализировал кровь с савана Густо? И еще одно. Бернтсен перекладывал свою тряпку не слишком быстро. Это была не просто шапка, а шапка-балаклава. Что-то наподобие этого использовали при казни Густо.

А по пятам за этими двумя мыслями пришла следующая. Сжигатель.

Значит, все-таки первой появилась не полиция, а прихвостень Дубая?

Харри подумал о прислоненной к шкафу винтовке. Но бежать уже слишком поздно: в коридоре раздались другие шаги. Шаги двух человек. Один из них такой большой, что под ним скрипят половицы. Шаги затихли перед его номером. Тени двух пар широко расставленных ног упали на пол под дверью. Он мог, конечно, лелеять надежду, что это коллеги Бернтсена из полиции, что здесь действительно происходит задержание. Но Харри слышал, как жалобно трещит пол. Здоровенный мужик, сопоставимый по размерам с тем, кто преследовал его в Фрогнер-парке.

— Пошли, — сказал Бернтсен, поднялся и встал перед Харри. Как будто случайно почесал грудь под лацканом пиджака. — Маленькая прогулка, только мы с тобой.

— Да нас уже стало больше, — ответил Харри. — Вижу, ты пришел с группой поддержки.

Он кивнул на тени под дверью. Между тенями от двух ног промелькнула пятая тень. Длинная прямая тень. Трульс следил за его взглядом. И Харри заметил это. Настоящее удивление на лице Трульса. Такое удивление, которое типы вроде Трульса Бернтсена не в состоянии подделать. Стоявшие за дверью не были людьми Бернтсена.

— Отойди от двери, — прошептал Харри.

Трульс прекратил пережевывать жвачку и взглянул на него сверху вниз.

Трульсу Бернтсену нравилось носить свой пистолет «штейр» в кобуре, передвинутой вперед, в результате чего оружие оказывалось плотно прижатым к груди. Так пистолет было труднее заметить, если стоишь лицом к лицу с кем-нибудь. А поскольку он знал, что Харри Холе опытный следователь, прошедший обучение в ФБР в Чикаго и все такое, то он был уверен, что Холе автоматически обнаружит выпуклости на одежде в обычных местах. Не то чтобы Трульс думал, что ему придется воспользоваться своим «штейром», но у него были свои меры предосторожности. Если бы Харри оказал сопротивление, Трульс вывел бы его отсюда, незаметно приставив «штейр» к спине и нацепив шапку-балаклаву, чтобы возможные свидетели не смогли сказать, кого они видели вместе с Холе непосредственно перед тем, как тот исчез с поверхности земли. Его «сааб» был припаркован на тихой улочке, где он даже разбил единственный фонарь, чтобы никто не разглядел номерные знаки на машине. Пятьдесят тысяч евро. Ему надо быть терпеливым, класть камень на камень. Тогда он построит дом еще выше на Хёйенхалле, с видом на них. С видом на нее.

Харри Холе оказался не таким гигантом, каким он его помнил. И более страшным. Бледный, страшный, грязный и изможденный. Покорный, несобранный. Сделать работу будет легче, чем он полагал. Поэтому когда Холе шепотом попросил его отойти от двери, первой реакцией Трульса Бернтсена было раздражение. Неужели парень начнет выделывать детские фокусы, когда все идет так хорошо? А его следующей реакцией стало осознание того, что именно с такой интонацией говорят полицейские в кризисной ситуации. Без преувеличения опасности или драматизма, нейтральным холодным тоном, четко, чтобы оставалось как можно меньше шансов их не понять. И как можно больше шансов выжить.

Поэтому Трульс Бернтсен машинально сделал шаг в сторону.

В тот же миг верхняя часть двери со свистом влетела в номер.

Пока Трульс Бернтсен разворачивался, он инстинктивно понял, что бежать не следует, потому что зона поражения дробовика, стреляющего с такого расстояния, будет большой. Рука его скользнула за пазуху. Если бы кобура находилась в обычном месте и на нем не было бы пиджака, он бы выхватил пистолет быстрее, потому что рукоятка торчала бы наружу. Но в пиджаке легче было вынимать пистолет, прижатый к телу недалеко от лацканов.

Трульс Бернтсен упал назад на кровать, высвобождая при этом пистолет, и когда остатки двери с грохотом разлетелись в стороны, оружие уже было у него в руке. Он услышал, как позади него хрустнуло стекло, после чего все остальные звуки заглушил новый выстрел.

Звук заполнил уши, их заложило, и в номер ворвалась метель.

В дверном проеме, окутанные вьюгой, виднелись силуэты двух мужчин. Более крупный поднял пистолет. Головой он почти касался верха дверного проема, в нем было больше двух метров роста. Трульс нажал на курок. И снова нажал. Ощутил превосходную отдачу и еще более превосходное осознание того, что на этот раз все всерьез и черт с тем, что будет потом. Великан попятился, тряхнув челкой, и стал отступать, пока не скрылся из виду. Трульс передвинул пистолет и прицел. Второй мужчина стоял не шевелясь. Вокруг него летали белые перья. Трульс держал его на мушке. Но не стрелял. Теперь он видел его четче. Морда как у росомахи. Такие лица у Трульса всегда ассоциировались с саамами, финнами и русскими.

Этот человек спокойно поднял пистолет, держа его перед собой. Палец на спусковом крючке.

— Easy, Berntsen,[45] — сказал он.

Трульс Бернтсен протяжно завыл.

Харри падал.

Он наклонил голову, сгорбился и стал пятиться, когда первый заряд дробовика просвистел у него над головой. Он пятился туда, где находилось окно. Почувствовал, как стекло прогнулось, прежде чем вспомнило, из чего оно сделано, и подалось.

Теперь он находился в свободном падении.

Время резко затормозило свой бег, как будто он падал через толщу воды.

Руки медленными движениями рефлекторно пытались остановить вращение тела, которое уже начало исполнять сальто назад. Недодуманные мысли носились между синапсами мозга: он приземлится на голову и шею; ему повезло, что в номере не было штор; обнаженная женщина вверх ногами в окне напротив.

А потом он погрузился во что-то мягкое. Пустые картонные коробки, старые газеты, использованные подгузники, упаковки из-под молока и несвежий хлеб из кухни гостиницы, влажные фильтры с остатками кофе.

Он лежал на спине в мусорном баке под стеклянным дождем. Из окна над ним были видны вспышки, похожие на фотоаппаратные. Вспышки от выстрелов. Но было на удивление тихо, как будто выстрелы раздавались в телевизоре с приглушенным звуком. Харри почувствовал, что клейкая лента на горле порвалась и из раны потекла кровь. Какую-то долю секунды он раздумывал, а не остаться ли лежать здесь. Закрыть глаза, уснуть, улететь. Он словно со стороны наблюдал, как встает, перепрыгивает через край бака и несется к воротам на другой стороне двора. Открывает их, слыша протяжный яростный вой из окна, и выбегает на улицу. Поскальзывается на крышке люка, но удерживается на ногах. Видит, как работающая негритянка в узких джинсах автоматически улыбается ему и надувает губки, но, оценив ситуацию, отворачивается в другую сторону.

Харри побежал.

И решил, что на этот раз он будет просто бежать.

До тех пор, пока бежать будет больше некуда.

Пока не наступит конец, пока они не схватят его.

Он надеялся, что ждать этого уже недолго.

Во время ожидания он будет делать то, на что запрограммирована добыча: будет бежать, попробует ускользнуть, попытается выжить еще несколько часов, несколько минут, несколько секунд.

Сердце его возмущенно колотилось. Перебегая дорогу перед ночным автобусом, он засмеялся и помчался дальше, к Центральному вокзалу.

Глава 34

Харри был заперт. Он только что проснулся и понял это. На стене прямо над ним висел плакат, изображающий человеческое тело без кожи. Рядом — аккуратно вырезанная из дерева фигурка, представляющая распятого на кресте человека, который вот-вот истечет кровью. Дальше — медицинские шкафчики.

Харри повернулся на скамейке. Попытался продолжить с того момента, как вчера отключился. Попытался представить картинку. На ней было множество точек, но ему пока не удавалось соединить их одной линией. Да и сами точки были только предположениями.